Через сутки этот запрет будет снят.
Господин де Шуазёль получит подписанный королем приказ, который позволит ему в случае необходимости применять силу.
Он раздаст солдатам шестьсот луидоров.
Со своей стороны, г-н де Буйе, находящийся в Меце, под предлогом инспекционной поездки приблизится к Монмеди.
Таким образом, все предусмотрено.
У короля было время подумать, и никаких изменений в плане быть не должно.
Второго июня г-н де Шуазёль находится в Париже.
Четырнадцатого июня г-н де Буйе находится в Лонгви.
Там он получает очередное письмо короля.
Отъезд отложен на сутки.
Что же вызвало эту новую отсрочку?
Причина была серьезной.
Людовик XVI должен был получить квартальную выплату по цивильному листу лишь утром 20-го июня и, будучи королем бережливым, не хотел терять эту часть своего пенсиона; если Париж, по словам Генриха IV, стоил мессы, то, по мнению Людовика XVI, шесть миллионов франков стоили того, чтобы задержаться на день.
Эта причина, при всей ее основательности, привела г-на де Буйе в отчаяние.
И в самом деле, ведь нужно было разослать контрприказы по всему маршруту; три дня вместо двух дней должны были стоять на месте конные подставы и три дня квартировать войска.
Тем не менее пришлось с этим смириться.
Двадцатого июня г-н де Буйе доехал до Стене.
Там находился Королевский немецкий полк, на который, как ему было известно, он мог полагаться.
Посмотрим теперь, что происходило в эти последние дни в Париже.
Как мы сказали выше, все интриги взяла на себя королева.
И она интриговала.
Прежде всего она предложила для церемонии погребения Вольтера своих белых лошадей, которым предстояло везти его триумфальную колесницу.
Девятнадцатого июня она совершила вместе с дофином прогулку, прокатившись по внешним бульварам.
Двадцатого июня в разговоре с г-ном де Монмореном, министром иностранных дел, она сказала ему:
— Вы видели мадам Елизавету? Она крайне огорчает меня. Я только что вышла из ее покоев и сделала все возможное, чтобы уговорить ее принять вместе с нами участие в крестном ходе по случаю праздника Тела Господня, но она наотрез отказалась; постарайтесь же, чтобы ради брата она принесла в жертву свои предрассудки.
В тот же день, повстречав на своем пути одного из командиров национальной гвардии, она с насмешкой спросила его:
— Ну что, сударь, в Париже все еще говорят о побеге короля?
— Нет, ваше величество, — ответил командир. — Теперь все полностью уверены в преданности короля конституции и его любви к своему народу.
— И они совершенно правы! — откликнулась королева.
И пошла дальше, одарив его своей самой ласковой улыбкой.
Затем король и королева занялись материальной стороной отъезда.
Семнадцатого июня г-н де Мутье, бывший королевский телохранитель, прогуливался по саду Тюильри, как вдруг к нему подошел какой-то незнакомец.
От имени короля он пригласил г-на де Мутье последовать за ним.
Господин де Мутье повиновался.
Спустя десять минут он оказался в спальне короля.
Людовик XVI приветствовал его, обратившись к нему по имени, и, без всяких обиняков приступив к главной теме беседы, попросил его передать г-ну де Валори и г-ну де Мальдану, двум его прежним сослуживцам, что им, равно как и ему самому, следует заказать себе курьерские куртки светло-желтого цвета.
Это было весьма опрометчивое решение: светло-желтые куртки носили егеря г-на де Конде, уже более года находившегося в эмиграции.
Кроме того, король попросил г-на де Мутье прогуливаться каждый вечер по набережной у Королевского моста; там к нему подойдет доверенный человек и, представившись, передаст ему последние распоряжения короля.
Вечером 19 июня г-н де Мутье действительно получил следующий приказ:
«Господин Мутье и его товарищи должны находиться во дворе Тюильри завтра в девять часов вечера; там они узнают, что им предстоит делать».
Осталось добыть паспорт.
Это было нелегким делом.
В то время нельзя было путешествовать без паспорта, поскольку эмиграция продолжалась.
Господин фон Ферзен преодолел эту трудность.
Как раз в это время некая благородная дама, баронесса фон Корф, намеревалась покинуть Париж вместе с двумя своими детьми, камердинером и двумя горничными.
Это было как раз то, что нужно.
Господин фон Ферзен забрал у нее этот паспорт и отдал его королеве.
Королева будет выдавать себя за баронессу фон Корф. Юная принцесса и дофин станут изображать ее детей. Король выступит в роли ее камердинера.
Ну а г-жа Брюнье и г-жа де Нёвиль, которые должны были сопровождать королеву, сойдут за горничных баронессы.
В паспорт, правда, не были вписаны ни принцесса Елизавета, ни г-н д’Агу, взять которого с собой настоятельно советовал королю г-н де Буйе, но нужно было хоть что-нибудь оставить на волю случая.
Чтобы раздобыть для баронессы фон Корф другой паспорт, г-н фон Ферзен сослался на то, что первый паспорт был по недосмотру брошен в огонь вместе с ненужными бумагами.
Баронесса фон Корф беспрепятственно получила второй паспорт.
Однако, дабы не усложнять ситуацию, она не должна была покидать Париж прежде, чем король и королева окажутся в безопасности в Монмеди.
Утром 20 июня г-н де Мутье представил королю двух своих товарищей.
Во время этой встречи все трое получили указания из уст его величества.
Господин де Мальдан должен был отзываться на имя Жан, г-н де Мутье — на имя Мельхиор, а г-н де Валори — на имя Франсуа.
Королю, всегда нерешительному, на минуту пришла в голову мысль перенести отъезд на ночь с 21 на 22 июня.
Однако указания, полученные г-ном де Шуазёлем, были вполне определенными, и он заявил, что если король не выедет 20-го в полночь, то сам он отправится в путь в четыре часа утра 21-го и приведет с собой в Дён, Стене и Монмеди все отряды, какие встретит по дороге.
Таковы были категорические распоряжения г-на де Буйе.
Господин де Шуазёль ждал приказов двора у себя дома, на улице Артуа.
В девять часов вечера 20 июня ему еще ничего не было известно, хотя выезжать он должен был на двенадцать часов раньше короля.
Он уже начал приходить в отчаяние, как вдруг единственный оставленный им слуга, полагавший, что хозяин уезжает этим вечером в Мец, пришел доложить ему, что какой-то человек просит разрешения поговорить с ним от имени королевы.
Господин де Шуазёль облегченно вздохнул и велел провести посетителя наверх.
Правда, посланец вполне мог иметь поручение сказать ему, что королева отменила отъезд.
Посетитель вошел.
На голове у него была огромная круглая шляпа, надвинутая на глаза, и он был закутан в необъятный плащ.
Несмотря на меры предосторожности, предпринятые этим человеком, г-н де Шуазёль с первого взгляда узнал в нем парикмахера королевы, знаменитого Леонара, оставившего нам «Мемуары».
Дело в том, что парикмахер королевы был при дворе персоной чрезвычайно значительной.
Человек, мастеривший эти немыслимые прически, которые можно было создавать, лишь стоя на стремянке, и которые представляли собой целые клумбы с цветами, деревьями, птицами и их гнездами, должен был иметь о себе весьма высокое мнение.
Как-то раз он ввел в составные части одной из этих безумных причесок модель трехпалубного линейного корабля — с мачтами, парусами, экипажем, пушками, такелажем и вымпелами!
Правда, это случилось во время поездки в Шербур.
— Так это вы, Леонар? — промолвил г-н де Шуазёль. — Черт побери, я с нетерпением ждал посланца, однако не знал, что им будете вы; но, раз уж пришли вы, добро пожаловать.
— Не моя вина, если я заставил вас ждать, сударь, — сказал Леонар. — Ведь только десять минут тому назад королева сообщила мне, что я должен отправиться к вам.
— И ничего больше она вам не сказала? — поинтересовался г-н де Шуазёль.
— Она велела мне взять все ее бриллианты и передать вам письмо.
— Ну так давайте же его! — с нетерпением воскликнул г-н де Шуазёль.
Леонар удивленно посмотрел на молодого дворянина.
Он не привык, чтобы к нему относились настолько неуважительно.
Господин де Шуазёль прочитал письмо.
Оно было длинным и содержало целый ряд указаний.
В нем сообщалось, что отъезд состоится ровно в полночь.
Что же касается самого герцога де Шуазёля, то королева повелевала ему выехать немедленно и просила его взять с собой Леонара, которому, добавляла она, было приказано повиноваться ему так же, как ей самой.
Королева не хотела уезжать без своего парикмахера и без своих бриллиантов.
Герцог еще раз прочитал письмо и, подняв глаза на Леонара, спросил его:
— Несомненно, королева дала вам какие-нибудь указания устно, дорогой господин Леонар?
— Я повторю их господину герцогу слово в слово.
— Повторите.
— Она вызвала меня и вполголоса спросила: «Леонар, я могу рассчитывать на тебя?» — «До последнего моего вздоха, ваше величество!» — ответил я. «В таком случае возьми все мои бриллианты и засунь их себе в карманы; возьми это письмо, отнеси его на улицу Артуа, господину де Шуазёлю, и, самое главное, вручи его лично ему!» Затем, когда я собрался уйти, чтобы исполнить приказы ее величества, королева сказала мне: «Чтобы не быть узнанным, надень шляпу с широкими полями и длинный редингот и, наконец, повинуйся г-ну де Шуазёлю так же, как мне самой». После чего я вернулся к себе, надел шляпу и редингот моего брата, и вот я здесь.
Господин де Шуазёль велел Леонару прочитать это же самое указание, изложенное письменно, и сжег письмо королевы.
В эту минуту в комнату вошел слуга герцога де Шуазёля.
— Карета господина герцога подана, — доложил он.
— Ну что ж, дорогой мой Леонар, поехали, — сказал молодой дворянин.
— Как, разве я должен ехать?! — вскричал ошеломленный парикмахер.
— Несомненно, разве вы не должны повиноваться мне так же, как самой королеве? Так вот, я приказываю вам ехать.