В этот момент двое национальных гвардейцев сели в карету, которая тронулась с места и покатила по дороге на Шалон.
— Ну же, — промолвил г-н де Шуазёль, — пора ехать!
И, подсаживая Леонара в кабриолет, добавил, обращаясь к форейторам:
— Не отставайте от этих людей более чем на шесть шагов!
Затем, взобравшись в свой черед в карету, он сел рядом с Леонаром.
Кабриолет покатил с той же скоростью, что и ехавшая впереди него карета.
Заняв место в кабриолете, г-н де Шуазёль тотчас же внимательно осмотрел пистолеты, лежавшие в кармане дверцы, поднял в каждом из них крышку замка, обновил затравочный порох и взвел курок.
Леонар следил за тем, что он делал, с изумлением, походившим на ужас.
Так они проехали около полутора льё.
Однако между Этожем и Шентри карета свернула на проселочную дорогу.
Национальные гвардейцы, которых г-н де Шуазёль заподозрил в цареубийственных намерениях, оказались добропорядочными гражданами, ехавшими по своим делам.
Господин де Шуазёль продолжил путь.
Около десяти часов он проехал через Шалон.
В одиннадцать часов прибыл в Пон-де-Сом-Вель.
Там он наводит справки.
Гусары еще не появлялись.
Он останавливается у почтовой станции, выходит из кареты, спрашивает комнату и переодевается в военный мундир.
Леонар присутствовал при всех этих приготовлениях, усиливающих его тревогу.
Господина де Шуазёля охватила жалость к нему.
— Дорогой Леонар, — произнес он, — вам пора узнать всю правду.
— Правду?! — переспросил Леонар. — Выходит, я еще не знаю правды?
— Вы знаете лишь часть ее, и сейчас я расскажу вам остальное. Вы ведь преданны своим господам, не так ли, дорогой Леонар?
— До гробовой доски, господин герцог!
— Так вот, через два часа они будут здесь, через два часа они будут спасены.
Леонар разразился жаркими слезами, но это были слезы радости.
— Через два часа? — наконец, воскликнул он. — Вы в этом уверены?
— Да. Они должны были уехать из Тюильри в одиннадцать часов вечера или в половине двенадцатого; в полдень они должны были быть в Шал о не; прибавим еще час или полтора на то, чтобы проделать четыре льё от Шалона досюда: они будут здесь самое позднее через час. Я жду отряд гусар, который должен привести господин де Гогела́.
Господин де Шуазёль выглянул в окно:
— Э! Глядите-ка, вон они выдвигаются из Тийуа.
И действительно, на краю деревни показались гусары.
— Ну что ж, все идет хорошо, — добавил г-н де Шуазёль.
Он снял шляпу и помахал ею из окна.
Один из всадников пустил лошадь в галоп.
Господин де Шуазёль вышел на улицу.
Молодые люди встретились посередине дороги.
Всадник, а это был г-н де Гогела́, вручил г-ну де Шуазёлю пакет от г-на де Буйе.
Пакет содержал в себе шесть бланков с подписью и копию категорического приказа, отданного королем и предписывавшего всем офицерам армии, невзирая на их чины и старшинство, повиноваться г-ну де Шуазёлю.
Подъехали гусары.
Господин де Шуазёль приказал поставить лошадей в коновязи, а гусарам раздать хлеба и вина.
Новости, привезенные г-ном де Гогела́, были неутешительными.
Повсюду на своем пути он заставал величайшее возбуждение.
Слухи об отъезде короля, ходившие более года, распространились из Парижа в провинцию, и отряды разных родов войск, останавливавшиеся в Дёне, Варение, Клермоне и Сент-Мену или на глазах у всех проезжавшие через эти города, вызывали подозрения; в одной из деревень, прилегавших к дороге, даже ударили в набат.
Господин де Шуазёль велел подать обед для себя и г-на де Гогела́.
Молодые люди сели за стол, оставив отряд под начальством г-на Буде.
Через полчаса г-ну де Шуазёлю показалось, что он слышит за дверью какой-то шум.
Он вышел на улицу.
Вокруг гусаров начали собираться крестьяне из окрестных деревень.
Откуда явились эти крестьяне в краю, казавшемся на первый взгляд почти безлюдным?
Они явились из Нотр-Дам-де-л’Эпина, Тийуа, а также Мериме, Сен-Жюльена и Сен-Мартена — трех деревень, которые едва заметны, но, укрывшись в тени деревьев, растущих по берегам Веля, единственного зеленого массива посреди этих обширных голых равнин, тянутся почти на два льё.
По роковому стечению обстоятельств, всего за несколько дней до описываемых событий крестьяне из поместья, находившегося вблизи Пон-де-Сом-Веля и принадлежавшего г-же д’Эльбёф, отказались платить за неподлежавшие выкупу права.
Вследствие этого им пригрозили военной экзекуцией.
Однако праздник Федерации 1790 года превратил Францию в одну семью и крестьяне из окрестных деревень пообещали поддержку крестьянам г-жи д’Эльбёф, если в округе появится хоть один солдат.
Теперь их появилось здесь сорок.
При виде гусаров крестьяне г-жи д’Эльбёф решили, что те прибыли с враждебными намерениями.
Во все соседние деревни были разосланы гонцы, чтобы потребовать от конфедератов исполнения их обещания.
Первыми пришли люди из ближайших деревень, и потому, выйдя из-за стола, г-н де Шуазёль застал уже довольно большое количество крестьян, столпившихся вокруг гусаров.
Он подумал, что их привлекло сюда любопытство, и, не обращая на них особого внимания, поднялся на самую высокую точку дороги, которая идеально прямой линией прочерчивает равнину от Шалона до Сент-Мену.
Насколько мог видеть глаз, дорога была пустынна.
Ни курьера, ни кареты видно не было.
Прошел час.
Прошло два, три, четыре часа.
Беглецы должны были приехать в Пон-де-Сом-Вель в час дня, но из-за потерянного в дороге времени они прибыли в Шалон, как нам уже известно, лишь в половине пятого.
Господин де Шуазёль встревожился.
Леонар впал в отчаяние.
К трем часам пополудни крестьян прибавилось, и держали они себя еще враждебнее; начал гудеть набат.
Гусары были одним из самых ненавидимых родов войск и слыли чудовищными грабителями.
Крестьяне осыпали их градом насмешек и даже угроз и распевали у них под носом песенку, а вернее сказать, мотивчик, сочиненный по этому поводу:
Гусары — нищий сброд,
Народ на них плюет![10]
Затем среди собравшихся нашлись те, кто был осведомлен лучше других, и они начали вполголоса поговаривать, что гусары явились сюда не для того, чтобы наказывать крестьян г-жи д’Эльбёф, а для того, чтобы ждать здесь короля и королеву.
Дело принимало куда более серьезный оборот.
В половине пятого г-на де Шуазёля и его гусаров окружила настолько плотная толпа, что три офицера — г-н де Шуазёль, г-н де Гогела́ и г-н Буде — собрались на совет, чтобы решить, что делать дальше.
По общему мнению, оставаться здесь долее было невозможно.
Крестьян собралось более трехсот.
Некоторые из них были вооружены.
Если, к несчастью, король и королева приедут в этот момент, то сорока человек, даже погибни они все до единого, не хватит, чтобы защитить королевскую семью.
Господин де Шуазёль перечитывает приказ:
«Сделать так, чтобы карета короля беспрепятственно продолжала движение».
Однако его присутствие и присутствие его сорока гусаров становилось препятствием, вместо того чтобы быть защитой.
И потому лучшее, что он может сделать, это уйти из Пом-де-Сом-Веля.
Но даже для ухода требуется предлог.
Окруженный пятью или шестью сотнями зевак, г-н де Шуазёль замечает почтмейстера.
— Сударь, — говорит он ему, — мы здесь для того, чтобы сопроводить армейскую казну, но ее все не везут; вы располагаете сведениями о перевозке денег, отправленных в последние дни в Мец?
— Этим утром, — отвечает почтмейстер, — мимо проследовал дилижанс, перевозивший сто тысяч экю; его сопровождали два жандарма.
Даже если бы почтмейстер заранее знал, что ему нужно будет сказать, он не ответил бы лучше.
— Это я и Робен были в конвое, — добавляет жандарм, затерявшийся в толпе зевак.
Господин де Шуазёль поворачивается к г-ну де Гогела́ и произносит:
— Выходит, сударь, министерство предпочло обычный способ доставки; коль скоро сто тысяч экю уже провезли, наше пребывание здесь бесполезно; я полагаю, что мы можем ехать… Трубач, играйте сигнал «По коням!».
Трубач исполнил приказ.
Через минуту гусары, ничего так не желавшие, как убраться отсюда, были уже в седлах.
— Гусары, смирно! — скомандовал г-н де Шуазёль. — По четверо в ряд, вперед марш!
И он с сорока солдатами покинул Пон-де-Сом-Вель в тот момент, когда его часы показывали пять.
После Тийуа отряд двинулся по проселочной дороге, чтобы объехать стороной Сент-Мену.
Господин де Гогела́, проезжавший утром через этот город, застал его в состоянии крайнего возбуждения.
Вот почему в Пон-де-Сом-Веле уже не было эскорта, когда туда прибыл король.
Но если там больше не было эскорта, то там больше не было и крестьян.
Дорога была свободна.
Король беспрепятственно сменил лошадей и направился в сторону Сент-Мену.
Тем не менее, увидев безлюдную площадь, королева произнесла пророческие слова:
— Мы погибли!
VI
Той же самой дорогой, по которой с такой тревогой следовали беглецы, я ехал шестьдесят пять лет спустя, пытаясь отыскать, подобно охотнику, преследующему зверя, следы, какие они могли оставить позади себя.
С этой целью я выехал из Шалона, сидя в небольшом экипаже, за десять франков в день арендованном мною у хозяина транспортной конторы.
Взяв на себя дополнительно прокорм возницы и лошади, я мог удерживать за собой этот экипаж все то время, какое мне понадобится.
Поскольку первый след беглецов, засвидетельствованный историей, находится в Пон-де-Сом-Веле, я ожидал, что вплоть до Пон-де-Сом-Веля ничто не привлечет моего внимания.
Внезапно я увидел, что посреди этих бескрайних унылых равнин Шампани высится великолепный каменный цветок, своей ажурной резьбой напоминавший драгоценную безделушку из слоновой кости, вроде тех, что делают в Дьеппе: это была маленькая церковь Нотр-Дам-де-л’Эпин.