ью на его строительство ежегодно будет отпускаться по миллиону франков; и что второе крыло должно быть сооружено на противоположной стороне и простираться от Лувра к Тюильри, образуя таким образом идеальную площадь, в центре которой будет возведено здание оперного театра, изолированного со всех сторон, но соединенного с дворцом подземной галереей. Галерея, образующая двор перед Лувром, должна быть открыта для посещения публики в зимнее время и украшена статуями, а также кустарниковыми насаждениями, сейчас находящимися в ящиках в саду Тюильри; и в этом дворе его величество намерен был воздвигнуть арку, подобную той, что сооружалась на площади Карусель. Наконец, все эти красивые здания предполагалось использовать в качестве жилого помещения для высших офицеров императорской короны, в качестве манежа и т. д. Необходимые расходы на все это оценивались приблизительно в сорок два миллиона франков.
Император был занят мыслями о строительстве дворца искусств, нового здания для императорской библиотеки на месте, которое занимала фондовая биржа, дворца для фондовой биржи на набережной Дезэ, реставрации Сорбонны и отеля Субиз, триумфальной колонны в Нейи, фонтана на площади Людовика XV, сносе Отель-Дье, чтобы украсить кафедральный квартал, сооружении четырех больниц в Монпарнасе, в Шайо, на Монмартре и в пригороде Сен-Антуана и т. д. Планы были грандиозными, и, вне всякого сомнения, он бы их осуществил. Часто говорилось, что, будь он жив, Париж не имел бы себе равных во всем мире.
В то же самое время его величество вынес решение о том, как должна выглядеть триумфальная арка на площади Этуаль, о чем так долго продолжались дебаты и для строительства которой все архитекторы империи представили свои планы.
Император был также очень заинтересован в реставрации Версальского дворца. Г-н Фонтен представил его величеству план первого этапа восстановления дворца. В соответствии с условиями этого плана, требующего шесть миллионов франков, император и императрица должны были получить комфортабельную резиденцию. Его величество, который любил все грандиозное, красивое, величественное, но в то же время экономное, написал под этой оценкой следующее замечание, о котором г-н Боссе таким образом сообщает в своих мемуарах:
«Планы в отношении Версаля должны быть тщательно рассмотрены. Те планы, которые представил г-н Фонтен, являются очень разумными, реставрация дворца оценивается в шесть миллионов; но эта сумма включает в себя помещения вместе с реставрацией часовни и театра, достаточно комфортабельного только для нынешнего использования, но не такого, каким он должен стать в будущем.
В соответствии с этим планом император и императрица должны иметь свои апартаменты; но нам следует помнить, что эта сумма должна также обеспечить проживание для принцев, высших и младших по чину офицеров.
Также необходимо знать, где будет размешена оружейная фабрика, которая будет необходима в Версале, поскольку Версаль вводит серебро в обращение.
Будет необходимо из этих шести миллионов изыскать средства для того, чтобы найти шесть мест для проживания принцев, двенадцать помещений для высших офицеров и пятьдесят для младших по чину офицеров.
Только тогда мы сможем объявить Версаль нашей резиденцией и проводить там лето. Прежде чем принять эти планы, нужно, чтобы архитектор, который возьмется за их исполнение, удостоверился, что они могут быть выполнены в пределах предложенной суммы».
Через несколько дней после своего приезда, 4 января 1808 года, их величества, император и императрица, нанесли визит знаменитому Давиду в его студии в Сорбонне, чтобы посмотреть на великолепную картину коронации Наполеона, которая только что была закончена. Свиту их величеств составляли маршал Бессьер, адъютант императора, г-н Лебрен, несколько придворных дам из дворца и камергеры.
Император и императрица долго и с восхищением рассматривали эту прекрасную картину, и художник чувствовал себя на вершине славы, когда слышал, как его величество называл по очереди имена всех персонажей, изображенных на картине, ибо сходство было поистине удивительным.
«Как все это грандиозно! — воскликнул император. — Как прекрасно! Как рельефно выписаны все фигуры! Как правдиво! Это не картина, на ней все фигуры просто живут! Я вижу вдали доброго месье Вьена».
Г-н Давид ответил: «Да, сир, я хотел выразить мое восхищение своим выдающимся учителем, поместив его в этой картине, которая, принимая во внимание ее сюжет, будет наиболее знаменитой из моих работ». Затем в разговор вступила императрица, показывая императору, как удачно г-н Давид уловил и изобразил интересный момент, когда император будет вот-вот коронован. «Да, — согласился его величество, рассматривая этот эпизод на картине с удовольствием, которое он и не пытался скрыть, — момент действительно выбран очень хорошо, и вся сцена идеально изображена; обе фигуры выглядят прекрасно», — и говоря это, император взглянул на императрицу.
Его величество продолжал изучать картину во всех ее деталях и особенно похвалил изображение группы итальянского духовенства около алтаря, — эпизод, который был придуман художником. Он, видимо, хотел только, чтобы Папа Римский был изображен более динамично в тот момент, когда он готовился благословить императора, а также, чтобы корону императрицы нес наместник кардинала.
Визит их величеств был долгим и продолжался до тех пор, пока сгустившиеся сумерки не предупредили императора о том, что настало время возвращаться.
Г-н Давид проводил его до дверей студии; и там, резко остановившись, император снял шляпу и весьма элегантным поклоном засвидетельствовал уважение такому выдающемуся таланту. Императрица усилила восторженное волнение, которым было переполнено, судя по всему, все существо г-на Давида, добавив несколько очаровательных слов признательности.
Напротив картины, посвященной коронации императора, находилась картина «Сабинянки». Император, который понял сильное желание г-на Давида выставить эту картину, дал указания, покидая студию, выяснить, нельзя ли этой картиной украсить большую галерею Тюильри.
Меневаль
Декрет, датированный мартом 1802 года, потребовал от академии представить правительству в Государственном совете общий список достижений и доложить о положении дел в науке, литературе и искусстве, начиная с 1789 года и до последних дней. Этот отчет должен был быть готов в сентябре 1803 года. Чрезвычайные обстоятельства, такие, как разрыв Амьенского мира, комплектование и боевое снаряжение флотилии в Булони, а также войны с Австрией и Пруссией, помешали представлению императору этого важного документа. И только в феврале и марте 1808 года, до своего отъезда в Байонну, император смог выслушать этот отчет.
Первой им была принята депутация отделения Академии физико-математических наук. В качестве докладчиков выступали академики Деламбр и Сувье. Император был поражен красноречием и ясностью мышления г-на Сувье, который говорил на протяжении нескольких часов. Сделав исключение из своего правила не отрывать ученых от их исследований, Наполеон назначил г-на Сувье докладчиком в Государственном совете и поручил ему важный пост в имперском университете. 19 февраля отделение древней истории и литературы в лице г-на Дасье представило свой доклад. Через неделю наступила очередь отделения литературы и словесности, от которого выступал Шенье. Отделение изящных искусств завершило список отделений гуманитарных знаний академии отчетом, который представил секретарь этого отделения г-н Лебретон. С каждой депутацией Наполеон обменялся мнениями, выразив каждому докладчику удовлетворение результатами исследований и работы.
На выставке картин в том же году он выразил пожелание быть изображенным в полный рост в своем кабинете, а также распорядился, чтобы и я тоже появился в этой картине пишущим под его диктовку. Художник Гарнье получил заказ нарисовать эту картину. Получилось так, что я отсутствовал в Париже, когда художник работал над ней, поскольку я сопровождал императора в одной из его поездок. Художник Изабо был столь любезен, что согласился способствовать устранению этой возникшей помехи тем, что помог Гарнье по памяти сделать набросок, и, когда я вернулся в Париж, Гарнье попросил меня попозировать перед ним.
Не знаю, каким образом до ушей императора дошло, что картина в том виде, в котором она была исполнена, оставляет желать много лучшего, но он приказал генералу Дюроку написать записку по существу вопроса г-ну Денону, генеральному директору музеев, который взял художника под защиту.
Наконец, картина была принята и вывешена в одной из галерей Тюильри. В 1814 году она была отправлена в чулан со всеми остальными картинами, чей сюжет касался истории «узурпатора», или же была возвращена автору, как и другие произведения подобного рода, отданные обратно художникам. Обнаружив ее в 1839 году у торговца картинами, сын одного из моих старых друзей, граф Лепаруа, выкупил картину на память об императоре, к которому он испытывал привязанность, и в знак дружбы, которая связывала меня с его отцом.
VII. Испанские проблемы (1807–1809)
Меневаль
Одна из главных причин, побудивших Наполеона подписать в Тильзите соглашение о мире, заключалась в необходимости осуществления новых мер, способных обеспечить изоляцию Англии от континентальной Европы.
Имея в виду эту цель, он призвал на помощь всю мощь интеллекта, чтобы использовать свое влияние на Испанию для активизации усилий против общего врага. В соответствии с этим он настойчиво добивался проведения совместных акций с испанским правительством, направленных на то, чтобы вынудить Португалию принять условия континентальной блокады и претворить их в жизнь. Со своей стороны, император обратился к лиссабонскому кабинету с требованием о закрытии для Англии портов Португалии, об аресте английских подданных, о конфискации всех ее товаров и об объявлении войны против Англии. Португальское правительство не обратило внимания на эти требования, высказанные в форме приказа. Между Англией и Португалией существовала секретная договоренность, которую английское правительство не считало нужным скрывать во время дебатов в парламенте. Эта договоренность предусматривала уклонение Португалии от реализации решений, принятых в Берлине. В результате Наполеон решил воевать с этой страной.