Наполеон, прикрывшись занавесом у одного из окон комнаты императрицы, с радостью наблюдал за зрелищем всенародного восторга. Было заметно, что он очень тронут. Крупные слезы катились из его глаз, и он, охваченный волнением, вновь подходил к сыну, чтобы обнять его. Никогда упоение славой не могло заставить его проронить даже одну слезу; но счастье отцовства смягчило это сердце, на которое самые блестящие победы и самые искренние проявления всенародного обожания, казалось, едва могли произвести впечатление. И действительно, Наполеон имел право поверить в свою счастливую судьбу, которая достигла пика в тот день, когда эрцгерцогиня Австрии сделала его отцом короля.
Когда он вошел в свою комнату, его лицо светилось от радости и, увидев меня, он воскликнул: «Итак, Констан, у нас теперь есть большой мальчик! Но нам пришлось долго и терпеливо его уговаривать». Эту же фразу он повторял всем, кого встречал. Именно в этом излиянии отцовского блаженства я смог оценить, как глубоко эта великая душа, о которой думали, что она восприимчива только к славе, чувствовала радости семейной жизни.
В половине одиннадцатого утра госпожа Бланшар отправилась из военной школы на воздушном шаре в полет по Франции, чтобы сообщать в городах и деревнях, над которыми она пролетала, новость о рождении короля Рима.
Телеграф разнес по всем направлениям счастливую весть, и уже в два часа дня были получены ответы из Лиона, Лилля, Брюсселя, Антверпена и многих других больших городов империи. В этих ответах, как можно было легко представить, выражалось полное единодушие с чувствами, проявленными в Париже. Через несколько часов специальные курьеры были направлены по дорогам, ведущим во все зарубежные царствующие дворы. Пажи императора отправились в Сенат Италии и муниципалитеты Милана и Рима. Были отданы приказы, чтобы во всех городах-крепостях и портах были произведены салюты, точно такие же, как в Париже, и украшены корабли флотов.
Меневаль
Добрая императрица Жозефина не была забыта. Наполеон направил к ней в Наварру пажа с соответствующим сообщением. И он ответил ей на письмо, которое ему вручил паж, вернувшийся из Наварры. Его ответ отличался обычной краткостью, но был полон нежной сердечности, которую он всегда сохранял по отношению к первой супруге.
В тот же вечер новорожденный ребенок был помазан в часовне дворца Тюильри кардиналом Фешом, Великим Альмонером церкви, со всеми церемониями, которые были присуши старому королевскому двору Франции.
На следующий день император, восседавший на троне, принимал поздравления персонала императорского двора, Сената, Законодательного собрания и других государственных учреждений, ведущих представителей власти и дипломатического корпуса. После этой торжественной аудиенции все наносили визит королю Рима, который лежал в великолепной колыбели из позолоченного серебра.
Констан
В десять часов вечера 20 марта король Рима был помазан в часовне дворца Тюильри. Это была весьма впечатляющая церемония. Наполеон, в окружении принцев и принцесс, всего императорского двора, бережно положил ребенка на софу под балдахином с аналоем в центре часовни. Между алтарем и балюстрадой на ковре из белого вельвета был установлен гранитный пьедестал, увенчанный красивой вазой из позолоченного серебра, которая выполняла роль купели для крещения. Император приехал на церемонию с озабоченным видом, но отцовская нежность возобладала и придала его лицу счастливое выражение. Можно сказать, что он сбросил со своих плеч половину забот при виде августейшего ребенка, которому, судя по всему, было предопределено в один прекрасный день получить всю империю из рук отца. Когда император подошел к купели для крещения и передал ребенка для помазания, в часовне воцарилась тишина и наступил момент религиозных раздумий. Эта торжественная атмосфера в часовне создавала трогательный контраст с шумным весельем, которое в тот же самый момент снаружи дворца будоражило людей, привлеченных к Тюильри со всех концов Парижа грандиозным спектаклем, сверкавшим многоцветьем красок фейерверка.
Меневаль
Доктор Дюбуа, выступавший в роли акушера при родах императрицы, был щедро вознагражден. Он получил 100 000 франков и титул барона. Осуществленная им операция, потребовавшая применения хирургических инструментов, имела столь серьезный характер, что доктор посчитал своей обязанностью довести до сведения императора, что вторые роды представляют опасность для жизни императрицы. Это откровенное предупреждение доктора произвело сильное впечатление на Наполеона и имело далеко идущие последствия, которые в то время нельзя было предвидеть. Рождение других детей, несомненно, благотворно повлияло бы на чувства императрицы и, возможно, сделало бы их будущий разрыв более затруднительным.
С наступлением хорошей погоды император и императрица отправились на неделю в Рамбуйе, чтобы там заняться охотой. Наполеон чувствовал себя, как говорится, по-домашнему в этой резиденции, которая была попроще и не столь огромной, как другие императорские дворцы; но он не мог продлить свое пребывание там, поскольку был слишком ограничен во времени.
Констан
Наполеон очень любил детей. Однажды он попросил меня привести моего сына, и я пошел за ним. Тем временем император принимал г-на де Талейрана, и, так как их беседа затянулась надолго, мой ребенок почувствовал себя уставшим от ожидания, и я вернул его обратно домой, к матери. Вскоре после этого он заболел крупом. Эта жестокая болезнь, по поводу которой его величество выступил со специальным обращением к врачам Парижа, унесла жизни многих детей.
Мой сын умер в Париже. Мы тогда были в Компьенском замке, и я получил печальную весть в тот самый момент, когда готовился пойти к императору, чтобы помогать ему одеваться. Я был слишком потрясен потерей, чтобы выполнять свои обязанности; император спросил меня, что помешало мне прийти к нему, и когда я сказал ему, что только что узнал о смерти сына, Наполеон сердечно воскликнул: «Бедный Констан! Какое ужасное горе! Одни мы, отцы, можем знать, что это значит!»
В четыре часа дня члены Сената покинули свой дворец, чтобы принять участие в церемонии крещения короля Рима; соответственно члены Государственного совета покинули дворец Тюильри, а члены Законодательного собрания — свой дворец. В церемонии приняли участие члены апелляционного суда, расчетного суда, совета академии, императорского двора, муниципалитета Парижа, депутаций из сорока девяти главных городов Франции, ратуши Парижа. По прибытии в церковь они были рассажены церемониймейстером и его помощниками на местах, соответствующих их рангу, справа и слева от трона, от клироса до середины нефа. В пять часов дня члены дипломатического корпуса заняли свои места на платформе, специально сооруженной для этой церемонии.
В половине шестого выстрелы из пушек возвестили о выезде их величеств из Тюильри. Императорский кортеж ослеплял великолепием: прекрасная выправка воинского конвоя, богатое убранство и элегантность карет, блестящие костюмы — все это создавало восхитительный спектакль. Приветственные возгласы народа, звучавшие на всем пути кортежа их величеств, дома, с которых свисали гирлянды, флаги, развевавшиеся в окнах, длинные вереницы карет, украшение и снаряжение лошадей — все эти атрибуты грандиозного праздника, вызывавшего искренние чувства и надежды на лучшее будущее, глубоко врезались в моей памяти.
Церемония крещения прошла с необычайной пышностью и торжественностью. После совершения крещения император взял августейшего сына на руки и представил его присутствующим представителям церкви.
Сразу же после рождения король Рима был отдан на попечение кормилицы, женщины, выбранной из простого народа, обладавшей крепким здоровьем и плотным телосложением. Эта женщина не имела права ни покидать дворец, ни принимать у себя мужчин; на этот счет были приняты самые строгие меры предосторожности. Ради здоровья ее вывозили на прогулки в карете, и даже тогда ее сопровождали несколько женщин.
Обычный порядок общения Марии Луизы с сыном был таков: утром, примерно в девять часов, короля приносили матери; она брала его на руки и несколько минут ласкала, затем возвращала его кормилице и принималась читать газеты. Ребенок начинал уставать, и кормилица уносила его. В четыре часа дня мать шла навещать сына. Мария Луиза спускалась в апартаменты короля, захватив с собой какую-нибудь незаконченную вышивку, которой она занималась в перерывах в общении с сыном. Через двадцать минут ей сообщали, что г-н Изабо или г-н Прюдон прибыли во дворец для урока рисования, после чего императрица возвращалась в свои апартаменты.
Таким образом проходили первые месяцы после рождения короля Рима. В течение всего этого времени император был занят составлением декретов, присутствием на смотрах войск, посещением строительств памятников и подготовкой планов. Он был всегда чем-то занят, неутомимый в любой работе и, казалось, постоянно ищущий, чем бы еще занять свой поразительно глубокий и могучий ум. В то же время он был счастлив в семейной жизни с молодой супругой, которая его нежно любила. Императрица вела простой образ жизни, который вполне ее устраивал. По сравнению с ней Жозефина нуждалась в более увлекательной жизни: больше внимания уделяла жизни вне дворца, была более оживленной, более экспансивной; хотя все это ни в коей мере не мешало ей быть преданной обязанностям семейной жизни, а также очень нежной и любящей по отношению к супругу, которого она знала, как сделать счастливым на собственный манер.
Однажды Бонапарт вернулся с охоты измученный от усталости и попросил Марию Луизу прийти к нему. Она пришла, и император, обняв ее, звучно поцеловал в щеку.