Возобнови он атаку — еще большее количество его солдат погибло бы от рук русских, чью храбрость к тому времени он уже мог оценить. По мнению Клаузевица, его победа была неполной, но он не мог позволить себе дальнейшие людские потери. Путь к его главной цели — Москве — был открыт. Он позволил русским отступить, не преследуя их. Они потеряли 50000 человек, среди которых был и Багратион.
14 сентября «великая армия» вошла в Москву. Опять начались ночные пожары, организованные, по-видимому, по приказу губернатора, и за несколько дней четыре пятых города сгорело дотла. Большая часть населения была эвакуирована. Наполеон обосновался в Кремле, ожидая, что потерявший столицу царь попросит пощады. Александр просто переехал в другую свою столицу — Санкт-Петербург, бывшую в безопасности благодаря союзу со Швецией, и стал ждать зимы. 13 октября ударил первый мороз. Неделей позже император покинул Москву с армией в 80000 человек. 24 октября Кутузов попытался преградить ему путь у Малоярославца, в 70 милях от. Москвы, но это ему не удалось. Наполеон отступал тем же путем, которым пришел; это было бегство, но в его обозе на первое время хватало провианта. Надежды на пополнение в Смоленске запасов провианта и обмундирования не оправдались из-за некомпетентности администрации Кошмарный марш должен был продолжаться. Не переставая валил снег, а температура безжалостно падала. Холод не только убил бесчисленное количество солдат, но и уничтожил всю растительность, оставив лошадей без корма, в результате чего начался их падеж. Фургоны приходилось бросать со всем содержимым. Кутузов окружил Даву у Красного, и пришлось послать ему на выручку императорскую гвардию. (Русский герой-партизан Давыдов так описал это: «... Гвардия с Наполеоном прошла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль перед рыбачьими лодками»[39]).
25 ноября голодающая «великая армия» достигла Березины. Два моста длиной в 160 футов каждый были наведены через замерзшую реку возле деревни Студянки. При строительстве этих мостов большая часть саперов погибла от холода или утонула. Виктор удерживал силы Витгенштейна на одном берегу, а Ней и Удино отбивались от адмирала Чичагова, пока император переправлялся через реку. На следующее утро подошедшие арьергард и обоз разрушили мосты в попытке последовать за ним; один мост рухнул под многотысячной толпой, второй был разрушен русскими ядрами, при этом погибло около 30000 человек. Мороз усиливался, убив за три дня еще 20000 человек. Наполеон оставил армию в Молодечно 5 декабря и вернулся во Францию на перекладных. Никого не предупредив о своем прибытии, он за две недели добрался до Тюильри, немедленно опубликовав бюллетень, в котором было сказано: «Здоровье императора никогда не было лучшим, чем теперь». Его возвращение было обусловлено попыткой переворота, возглавляемого полусумасшедшим республиканским генералом Мале, который почти преуспел в захвате Парижа. Особенно Наполеона обеспокоило то, что никто не бросился на защиту его сына, что свидетельствовало о непопулярности его режима. Более того, только из Парижа он мог контролировать Австрию. Мюрат был оставлен командовать армией с приказом защищать левый берег Немана и Вильно, где было сосредоточено большое количество продовольствия, обмундирования и амуниции. Однако Мюрат не выдержал и продолжал отступать, пока не углубился на территорию Германии.
«Великая армия» потеряла 380000 человек. Оставшиеся в живых были сломлены свалившимися на них невзгодами. Русский военный теоретик Жомини опровергает утверждение Наполеона о том, что его поражение было обусловлено только лишь пожаром Москвы и холодом («Я уничтожал целые армии, но лед, пламя, мороз и смерть — это я победить не в силах»), доказывая, что «великая армия» была уничтожена ее командиром, а не зимними холодами. Определенно Наполеон совершил несколько серьезных ошибок: не восстановил Польское королевство, слишком надолго задержался в Москве и не остановил своего отступления в Смоленске. Однако сам император считал войну с Россией «лучшей, наиболее умелой, умно спланированной и методично проводимой кампанией из всех, которыми я когда-либо руководил».
Такой авторитет, как Клаузевиц, поддерживает его в книге «Моя война», утверждая, что любой, кто восхищается ранними походами Наполеона, должен оценить и этот. «Эта кампания не удалась не потому, что он продвигался слишком быстро или зашел слишком далеко, а всего лишь потому, что от него отвернулась удача... Только достигнув Москвы, Бонапарт мог надеяться, что ему удастся поколебать стойкость правительства и народа.» План Наполеона провалился потому, что ни правительство, ни народ не были сломлены французскими победами. Несмотря на то, что Клаузевиц считал нападение на Россию ошибкой Наполеона, этот величайший из военных философов полагал, что у него не было другого выбора. «Вместо того чтобы ввязываться в дорогостоящую оборонительную войну на Востоке, подобную той, что он уже вел на Западе, Бонапарт попробовал единственно верный способ достичь желаемого — ошеломить противника одним мощным ударом». Более того, Клаузевиц, который служил в штабе Кутузова, полагал, что у императора были шансы на победу: «Если бы Бонапарт в 1812 году или до или после взятия Москвы был бы способен нанести поражение стодвадцатитысячной армии русских на калужской дороге, то обладание русской столицей с большой вероятностью могло повлечь за собой мир с русским царем». Он отмечает, что «мороз-воевода» оказывал такое же действие на русских, как и на французов, утверждая, что армия, преследовавшая Наполеона (в рядах которой он служил), покидала Калугу, имея в своем составе 120000 человек, а достигла Вильно всего лишь с 30000 боеспособных солдат. Он комментирует: «Каждый знает, как мало людей было потеряно в реальных боях за этот период». Снова и снова он подчеркивает, что французы почти победили: «Для полного поражения русской армии не хватало последнего решающего удара: у императора Александра не было другой армии, поэтому следствием этой Победы был бы безусловный мир».
В феврале 1945 года фюрер признался Мартину Борману, что перед вторжением в Россию он внимательно изучил опыт Наполеона. Одной из его настольных книг была книга Клаузевица «Моя война», где дан анализ кампании 1812 года. Гитлер также объяснил Борману, что, хотя он всегда был против войны на два фронта, не было никакой надежды оккупировать Британию. Время играло на руку России. Единственной возможностью было перехватить инициативу. Как ни обширна Россия, сейчас она была гораздо больше централизованна, чем в 1812 году. В своем дневнике 16 июня 1941 года Геббельс более полно объясняет, почему Гитлер напал на Россию: «Москва собирается воздерживаться от войны, пока Европа не истощит себя полностью. Тогда Сталин решит, что пора начинать большевизацию Европы... Россия атакует нас, когда мы будем слабы, и нам придется воевать на два фронта, Этого мы можем избежать, если нанесем удар первыми, Тогда наш тыл будет защищен. Я оцениваю боевой потенциал русских еще ниже, чем фюрер».
Геббельс добавляет, что Советский Союз необходимо разбить до того, как Германия начнет массированное вторжение в Британию, используя большое количество авиации. «Большевизм должен быть уничтожен, тогда Британия потеряет последнего союзника на континенте».
Несмотря на далеко идущие планы завоевания Восточной Европы и презрение к Советскому Союзу, Гитлер, подобно императору, испытывал временами беспокойство. Незадолго до объявления войны Геббельс говорил, что Гитлер «живет в неописуемом напряжении». Накануне войны он запишет: «Похоже, фюрер перестал бояться и скоро примет решение».
До самого начала войны очень немногие догадывались о намерениях Гитлера относительно России. Он никому не доверял, даже когда кричал на каждом перекрестке, что целью его жизни является война с Советским Союзом. Однако, как утверждает Геббельс, он панически боялся войны на два фронта. Временами он даже думал, что русские могут помочь ему расправиться с Британией. Гитлер ощущал вполне понятное беспокойство по поводу планов Сталина на будущее, Россия не только поглотила Восточную Польшу, но в июне 1940 года опередила Германию, отторгнув у Румынии Бессарабию и Северную Буковину, что не на шутку встревожило Гитлера, так как это создавало ему проблемы с поставками нефти. Россия также посматривала в сторону Финляндии, откуда получала никель. Гитлер ввел войска в Румынию в качестве «военных советников», а в Финляндию — под предлогом транзита в Норвегию. Затем Франко отказался пропустить немецкие войска через Испанию. Гитлер надеялся, что, если Сталин согласится на его предложение присоединиться к оси Рим-Берлин-Токио, это заставит Черчилля пойти на переговоры. России был предложен Стамбул с Галлипольским полуостровом и Дарданеллами, а также Персия. Однако русские потребовали гораздо больше, чем им было предложено: военные базы в Болгарии, признание их интересов в Финляндии, Румынии и Турции, военно-морскую базу, в Дании, нефтяные районы Египта в Персии. А также вывода немецких войск из Румынии и Финляндии.
Жадность Советов обусловила решение Гитлера. Как и Наполеон, он собирался нанести удар по Британии через Россию. 18 декабря 1940 года он издал Директиву № 21 - «Операция «Барбаросса». «Окончательной целью операции являлось создание барьера между азиатской и европейской территориями России по линии Волга—Архангельск, После этого оставшаяся индустриальная зона России может быть, если необходимо, уничтожена с помощью люфтваффе». (Территория за Уралом должна была войти в Японскую империю.) Операция была назначена на 15 мая 1941 года, но потом была отложена на несколько дней из-за Югославской и Греческой кампаний. (Фюрер отдал приказ «видным историкам» публично заявить, что Наполеон выступил днем позже, чем его войска.[40]) Когда германская армия напала на Россию 22 июня, она застала русские войска врасплох, несмотря на многочисленные попытки Запада предупредить Сталина. Когда немецкий посол объявил, что две страны находятся в состоянии войны, Молотов потрясенно выдохнул: «Чем мы заслужили это?» На рассвете три армейские группировки ударили фронтом шириной 1500 миль. В центре фельдмаршал фон Бок вел к Москве 930 танков, на юго-востоке фельдмаршал Рундштедт шел на Харьков и Курск с 750 танками. У фельдмаршала фон Лееба на северо-востоке было 570 танков, с которыми он шел на Ленинград.