Художник Ш. Бутибон, 1856
Крымская эпопея продолжалась. Союзники осаждали и бомбардировали Севастополь. 25 октября и 5 ноября 1854 года произошли сражения у Балаклавы и Инкермана. Несмотря на победы в этих сражениях, в Париже и Лондоне начали осознавать, что быстрой победы не будет и война начинает принимать затяжной характер. Приближалась зима. Союзное командование приняло решение продолжить осаду Севастополя[1268].
В российских верхах настроение было тяжелым. Уходивший год принес разочарования и поражения. Были потеряны дунайские княжества. Враг вступил в пределы империи, и армия в Крыму потерпела ряд чувствительных поражений. Осажденный в Севастополе гарнизон героически отбивал атаки, но испытывал огромные проблемы. Вражеские флотилии и войска атаковали империю на Балтийском и Белом морях, на Тихом океане. Союзный флот появлялся даже недалеко от столицы. Только ситуация в Закавказье развивалась в пользу русского оружия. С учетом этого в конце ноября 1854 года российское правительство проинформировало австрийский кабинет, что Петербург готов начать переговоры на основе четырех пунктов от августа 1854 года[1269].
Вместе с тем французское и британское правительства предпринимали энергичные меры, чтобы склонить к участию в войне Австрийскую империю и Прусское королевство. Если бы эти германские государства присоединились к союзным державам, то положение России значительно ухудшилось бы. Однако в Вене и Берлине были не в восторге от мысли начать войну с Россией. Это было обусловлено рядом причин. Прежде всего следует отметить, что Австрия и Пруссия выступали соперниками по вопросу доминирования в Германии. Прусское правительство не желало портить отношения с Санкт-Петербургом и видело своих врагов в Вене и Париже. Несмотря на склонность Николая I к дружбе с Францем Иосифом, Российская империя была надежной опорой для королевства Фридриха Вильгельма IV. Кроме того, множество небольших германских государств не только не испытывали ненависти к России, но и, помня недавнее прошлое, ощущали потребность в ее поддержке.
Австрийский двор не хотел укрепления России на Черном море и на Балканах. С большой тревогой венские политики думали о своих славянских подданных, которые могли бы под русским влиянием организовать «вторую Венгрию»[1270]. Поэтому правительство Франца Иосифа до определенной степени приветствовало успехи союзников и, воспользовавшись договоренностями с ними, ввело войска в Черногорию и дунайские княжества.
С другой стороны, рост внешнеполитических аппетитов Парижа вызывал в Вене глубокую обеспокоенность, поскольку Наполеон III оставался ярым сторонником «принципа национальностей» и симпатизировал итальянцам. В перспективе вырисовывался очередной раунд борьбы за австрийские владения на Апеннинах, в ходе которой на стороне итальянцев могла выступить императорская Франция.
Тем временем Пьемонтское (Сардинское) королевство оправилось от поражения в войне с Австрией в 1848–1849 годах. Небольшое североитальянское государство стало символом либерализма и свободы. Сюда устремилось множество людей, для кого объединение Италии стало смыслом жизни. Пьемонтское королевство не только не отказалось под давлением Австрии от конституции и либеральных свобод, но и активно развивало промышленность, торговлю, внешние связи и укрепляло армию.
В ноябре 1852 года сардинский король Виктор Эммануил II утвердил главой правительства либерала и реформатора Камилло Кавура[1271]. Новый премьер-министр был убежденным сторонником объединения Италии под главенством Пьемонта, но считал, что для борьбы с Австрией необходима помощь великих держав, прежде всего Франции и Англии. По мере нарастания «Восточного кризиса» Кавур все больше настаивал на активном участии Сардинии в войне против России на стороне союзников. Королевство не имело каких-либо особых претензий к Российской империи, но ставка в Турине делалась на то, что полноценное участие войск Пьемонта в боевых действиях даст возможность встать в один ряд с великими державами и впоследствии участвовать в мирных переговорах, на которых озвучить «итальянский вопрос».
Чем больше Вена затягивала вопрос о своем участии в Крымской войне, тем активней в Турине говорили о вступлении в союзный альянс. Кроме того, с февраля 1853 года были прерваны дипломатические отношения между Сардинским королевством и Австрийской империей.
Политику пьемонтского правительства в этот момент Дебидур охарактеризовал следующим образом: «Чтобы иметь впоследствии возможность потребовать более высокую плату за свои услуги, Сардиния пожелала вступить в коалицию не как простой подручный союзник, а как равноправный с другими договаривающимися сторонами контрагент, на свой страх и риск. Ввиду этого она предложила снарядить отличный экспедиционный корпус численностью в 15 тысяч человек, который должен был оставаться под командованием пьемонтского генерала, и согласилась принять не иначе как в виде займа субсидии, предоставленные ей Англией на содержание этой маленькой армии. На этих условиях Кавур подписал 26 января 1855 года акт, в силу чего Виктор Эммануил II присоединился к англо-французскому союзу от 10 апреля 1854 года. Объединение Италии родилось из этого договора»[1272].
Понимая всю пагубность политики Франции и Англии для своих интересов, Австрийская империя пошла навстречу союзникам и 2 декабря 1854 года заключила с ними договор[1273]. По этому документу Австрия не могла вступать в соглашения с Россией без консультаций с западными державами. Они обещали помощь Австрии в случае ее войны с Россией. Три союзные державы обязались совместно защищать дунайские княжества от русского нападения. В связи с принятием Россией четырех пунктов они соглашались начать с ней переговоры.
В конце 1854 года в Вене начались переговоры между представителями союзных держав и России. Шли они медленно. Николай I не спешил идти на какие-либо уступки противникам и рассчитывал поправить дела на поле боя, чтобы диктовать уже свои условия[1274].
Несмотря на все сложности, война с Россией имела положительное значение для имиджа Наполеона III. Он стал очень популярен в Великобритании. В британские газеты начали попадать материалы, повествовавшие о тяжелом материальном положении действующей армии. Нехватка провианта, теплых вещей, проблемы с подвозом грузов, распространение болезней, плохое командование, большие потери, ужасавшее положение раненых и больных стали предметом разоблачительных публикаций на страницах газет. Британская пресса ставила в пример своему командованию и правительству действия французов. Считалось, что французы гораздо более подготовлены и профессиональны, нежели их английские товарищи по оружию.
Ридли приводит следующий любопытный пример: «Когда Мериме приехал в Англию в июле 1854 года, он обнаружил плохенькие портреты Луи Наполеона и Евгении по всему Лондону, услышал на каждой улице барабанную дробь, выстукивающую „Марсельезу“, поскольку британцы думали, что они играют национальный гимн Франции. Эти музыканты и не подозревали, что за исполнение этого произведения в Париже их тут же арестовали бы»[1275].
В феврале 1855 года Наполеон III решил отправиться в Крым и принять личное командование над армией под Севастополем. «Это решение, — продолжает Ридли, — чрезвычайно взволновало его министров. Императору по имени Наполеон было желательно привести свои армии к блестящим победам на поле боя. Но что случится, если после прибытия императора в Крым блестящих побед не последует? Что будет с режимом, если он потеряет там свою жизнь? И что могут сделать враги во Франции во время его отсутствия за границей? Даже великий Наполеон I столкнулся с неудачным восстанием в Париже во время своего похода в Россию в 1812 году. При этом императорский режим тогда был гораздо лучше консолидирован, нежели режим Наполеона III в 1855 году»[1276].
Этому замыслу воспротивились и в Лондоне. В начале войны было решено сохранять независимое командование по национальному признаку, а появление на фронте первого лица государства кардинально меняло ситуацию. Более того, кое-кто считал, что победа союзных войск под единоличным командованием императора будет воспринята в мире как победа Франции.
Несмотря на противодействие, Наполеон III хотел прибыть к своим войскам в Россию. В одном из писем новому премьер-министру Великобритании Палмерстону он напомнил, что «когда предполагаемое подкрепление достигнет Крыма, силы союзников составят 149 тысяч человек, из которых 102 тысячи будут французы по сравнению с 20 тысячами британцев, 15 тысячами пьемонтцев и 12 тысячами турок»[1277]. Дело дошло до того, что в Булонь прибыл британский министр иностранных дел Кларендон с целью убедить императора не ехать в Крым. Он объяснял Наполеону III, что английское население и военные не поймут, если британские вооруженные силы будут поставлены под командование французов[1278].
Французский кабинет также всячески отговаривал главу государства от поездки. С другой стороны, императрица Евгения считала необходимым личное присутствие и командование в Крыму своего супруга. Она даже допускала мысль отправиться вместе с ним в действующую армию. Наполеон III отказался от своей затеи только тогда, когда была достигнута договоренность о его официальном визите в Великобританию.
В начале марта 1855 года Европу облетела новость о смерти Николая I. Император отошел в мир иной 2 марта в Зимнем дворце в Петербурге. В европейской прессе и в общественном мнении получило хождение версия, что под грузом военных неудач и тяжелого положения внутри страны российский монарх покончил с собой