В разговорах с английским премьер-министром и министром иностранных дел о дунайских княжествах Наполеон III согласился отложить вопрос об объединении Молдавии и Валахии, а Британия брала обязательства оказать нажим на турецкие власти с целью отмены выборов и проведения новых[1407].
Внешне обе стороны оказались довольны результатами встречи на «высшем уровне» на острове Уайт. Однако содержание переговоров и их тон свидетельствовали о наличии серьезных разногласий по многим вопросам. Британцы были недовольны проявившимися склонностями императора к доверительным контактам с российским императорским двором. Их не могла радовать возможная встреча двух монархов. Близкая позиция французов и русских по вопросу создания единого государства на базе дунайских княжеств также пугала Лондон.
Англичане все больше задавались вопросом о возраставшей мощи французской армии и военно-морского флота. Наполеон III в глазах северных соседей выглядел не совсем надежным партнером, который ведет непредсказуемую игру, зачастую идущую не в ногу с британской политикой. К таковой можно было отнести французскую политику в Италии и намерения Франции окончательно освободиться от договоров 1815 года и, соответственно, перекроить карту Европы.
Наполеон III был недоволен постоянными попытками британского кабинета указывать «правильный» вектор внешней политики. Он не пожелал продолжать Крымскую войну ради британских интересов. В угоду туркам и австрийцам в Лондоне бесконечно саботировались французские предложения по Молдавии и Валахии. Лондон стремился к балансу сил на континенте, поэтому не желал и слышать о каких-либо изменениях в Северной Италии и на Рейне. Попытки установления более тесных контактов с Испанией опять же наталкивались на противодействие со стороны англичан.
Период «романтических» отношений между двумя государствами времен Крымской войны остался в прошлом, и британская пресса не щадила императора французов. На территории Великобритании укрылись многие противники Второй империи, и это также не оставалось незамеченным в Париже. Кроме того, в ближайшем окружении императора шла ожесточенная борьба между сторонниками сближения с Россией, линию которой отстаивали министр иностранных дел Валевский и бывший посол в Петербурге Морни (с июля 1857 года Морни стал председателем вновь избранного Законодательного корпуса[1408]), и сторонниками союза с Англией, ярким представителем которого был посол в Великобритании Персиньи.
Сразу же по возвращении из Англии Наполеон III и Евгения отправились на отдых в Биарриц.
27 августа 1857 года результаты выборов в Молдавии и Валахии были аннулированы. Вскоре состоялись новые выборы. Как пишет британский историк Невилл Форбс, «влияние на прошедшие выборы Австрии и Турции в своих корыстных целях прекрасно демонстрирует тот факт, что только трем кандидатам из прежних 84 удалось переизбраться». На своих собраниях вновь избранные заявили о настоятельной необходимости, в целях обеспечения будущего благосостояния княжеств, создания союза, «так как никакие границы не разделяют нас, за исключением злой воли тех, кто хочет видеть нас разделенными и слабыми»[1409].
Результаты выборов стали сильным ударом по престижу Великобритании, Австрии и Турции. Однако этим дело не закончилось. Государственные советы княжеств стали ориентироваться на юнионистские настроения и внешние силы, которые могли бы содействовать объединению. «Появилась потребность в правителе, — продолжает Форбс, — представлявшем какую-либо иностранную наследственную династию, потому что „возведение на трон князя из своих рядов будет постоянным предлогом для иностранного вмешательства, и борьба за трон станет источником нескончаемых распрей среди знатных родов страны“. Более того, если объединение княжеств произойдет под эгидой князя-соотечественника, предельно ясно, что соперничество будет вдвойне острее, не говоря уже о чувстве взаимной ревности между молдаванами и мунтенийцами»[1410].
Насколько Наполеон III в тот момент был осведомлен о том, что в Молдавии и Валахии чрезвычайно сильны сторонники объединения? Сейчас об этом доподлинно сказать не представляется возможным, но его согласие отложить этот вопрос на будущее, что он и озвучил в ходе переговоров с англичанами в августе 1857 года, можно рассматривать как заранее продуманный дипломатический ход.
Тем временем окончательно прояснилась возможность личной встречи с Александром II. В Биаррице побывал король Вюртемберга Вильгельм I, который имел родственные связи как с российским императорским домом, так и с французским. Он пригласил Наполеона III и императрицу Евгению посетить в конце сентября Штутгарт и отпраздновать его день рождения. Среди приглашенных, как проинформировал король, значились и Александр II с супругой, императрицей Марией Александровной[1411].
Место проведения встречи и повод оказались настолько благоприятными для личного знакомства двух государей, что приглашение короля было тотчас же принято. Императорская чета начала серьезную подготовку к отъезду в Германию.
Однако приготовления были смазаны, и причиной этому стали весьма неприятные события. Незадолго до отправления пришло сообщение, что императрица Мария Александровна больна (она в этот момент находилась в Дармштадте) и не приедет в Штутгарт[1412]. Вскоре выяснилось, что это был только ловкий ход российской стороны. На самом деле Мария Александровна была в полном здравии, но не пожелала встретиться с французской императрицей[1413]. Хозяева дворца Тюильри были неприятно поражены и уязвлены.
Вот как обстоятельно об этом свидетельствует биограф Александра II Сергей Татищев: «…вокруг царя было немало лиц, с трудом свыкавшихся с мыслью о сближении с двором революционного происхождения, каким представлялся у нас двор третьего Бонапарта. Они не скрывали своей к нему брезгливости, и их стараниям следует приписать отмену первоначального предположения, чтобы в свидании императоров приняли участие и обе императрицы. В Париж дали знать, что государыня Мария Александровна не может прибыть в Штутгарт по нездоровью, но по чьей-то, вероятно, злонамеренной нескромности императрице Евгении было показано письмо самой русской государыни, выражавшее нежелание встретиться и познакомиться с нею. „Письмо это, — рассказывала впоследствии Евгения Киселеву, — показалось мне, по меньшей мере, жестоким. Я решилась не ехать в Штутгарт, несмотря на выраженное императором желание, и умоляла его не настаивать, говоря, что не могу преодолеть себя и что гораздо осторожнее отклонить неприятную встречу, которая может иметь только прискорбные последствия“»[1414].
Одним словом, когда 25 сентября Наполеон III прибыл в Штутгарт, то оказалось, что накануне сюда также приехал Александр II, но с супругой[1415]. Местные жители были разочарованы, они желали увидеть французскую императрицу, о ком много слышали.
Внешне Наполеон III не выказал какого-либо недовольства, он даже нанес визит Марии Александровне[1416]. Император французов был обходителен и любезен.
В Штутгарте Наполеон III чувствовал себя раскованно, запросто, без охраны, прогуливался по улицам города и беседовал с его жителями[1417]. На праздничных мероприятиях старался не привлекать к себе особого внимания. В отличие от других монарших особ, не позволял себе роскошных карет и представительного эскорта. Французская делегация была немногочисленна. Она состояла из императора, графа Валевского и генерала Флери. Министр и генерал были заняты переговорами и рабочими встречами[1418].
За три дня, что Наполеон III и Александр II были в гостях у короля Вюртемберга, они несколько раз беседовали c глазу на глаз[1419]. Время от времени к этим встречам присоединялись Валевский и Горчаков.
Наполеон III пытался добиться свободы действий в Северной Италии и изоляции Австрии, внутреннего обустройства дунайских княжеств и убеждал царя в своем неприятии любых революционных выступлений. Поскольку в ближайшее время Александра II ожидала встреча с австрийским императором, он ответил Наполеону III, что в отношении Австрии «не повторит ошибки 1849 года»[1420]. По вопросу Молдавии и Валахии особых препятствий между двумя странами не возникло. Царь даже предложил заключить союз, но император французов не захотел связывать себя каким-либо документом[1421].
По давней французской традиции Наполеон III поднял вопрос о Польше, но российский монарх был настроен крайне негативно обсуждать какие-либо вопросы на данную тему. По мнению царя, Польша была внутренним делом России и не требовала внешнего внимания и вмешательства[1422]. Может быть, по этой причине никаких документов по итогам встречи в Штутгарте подписано не было. Однако главное, что хотел услышать Наполеон III, он услышал: Россия затаила злобу на Австрию, и его руки в Италии развязаны.
Утром 29 сентября император лично проводил Александра II и Марию Александровну на железнодорожный вокзал Штутгарта. Вечером он с удовольствием прослушал в местном театре оперу Карла Вебера «Вольный стрелок»