При первых известиях о восстании в русской Польше министр-президент Пруссии принял самые активные меры против польского населения. Вокруг Позена (ныне Познань) и в Восточной Пруссии были развернуты четыре прусских армейских корпуса. В первую неделю февраля 1863 года советник прусского короля Вильгельма I генерал Густав фон Альвенслебен отбыл в Санкт-Петербург с поручением обсудить возможность совместных военных действий обеих стран против мятежников.
В результате переговоров 8 февраля 1863 года в Санкт-Петербурге была подписана русско-прусская конвенция по польским делам, в которой предусматривались совместные действия обеих армий в ходе подавления восстания польских мятежников — как по одну, так и по другую сторону границы, вплоть до беспрепятственного перехода армейскими частями границы — в целях преследования восставших, которые перешли бы из одной страны в другую[1727].
С первых дней восстания царские власти говорили о событиях в западных губерниях как о своем внутреннем деле и не желали внешнего вмешательства. Однако, по мнению Наполеона III, подписание конвенции Альвенслебена переводило вопрос «польского восстания» в плоскость европейской политики и требовало международного участия[1728].
Франция направила России и Пруссии протесты против их политики в отношении восставших. Кроме того, французское правительство предложило правительствам Великобритании и Австрии присоединиться к этим документам[1729].
В Лондоне были в замешательстве. С одной стороны, действия российских властей против восставших в западных губерниях вызывали возмущение. Позиция прусского правительства также вызывала крайнюю озабоченность. С другой стороны, не до конца были ясны намерения Парижа. Может быть, это ловкий ход французов? Не станет ли французская нота Пруссии прелюдией к вводу войск в рейнские провинции? Британцы были не намерены воевать на континенте, но и не хотели допускать каких-либо французских территориальных поползновений на левом берегу Рейна.
Австрия была одним из участников разделов Речи Посполитой в прошлом веке и не желала восстановления Польского государства, но в условиях поражения в Италии в 1859 году и наметившегося противоборства с Пруссией в Германии полагала необходимым укрепить свои отношения с Францией и Великобританией.
После некоторого раздумья в Лондоне и Вене в начале марта 1863 года было решено направить коллективные ноты протеста России по «польскому вопросу» от лица Австрии, Великобритании и Франции[1730]. 17 апреля 1863 года английский и французский послы вручили министру иностранных дел России Горчакову ноты с протестом против нарушения национальных прав поляков[1731]. Аналогичную ноту вручил и австрийский посол. Французы предлагали провести соответствующую международную конференцию.
26 апреля 1863 года царское правительство в мягкой форме отклонило эти обращения иностранных держав[1732]. Правда, при этом была обещана амнистия польским повстанцам, если они в условленный срок сложат оружие. Восстание продолжало расширяться.
В июне 1863 года Франция, Великобритания и Австрия направили российскому правительству свои предложения по решению польского вопроса[1733], которые включали в себя следующие действия:
— провозглашение в Польше полной амнистии, не ставя ее в зависимость от окончания вооруженного восстания;
— созыв представительного собрания в Польше;
— предоставление Польше местной автономии;
— обеспечение прав католической церкви;
— введение польского языка в правительственных учреждениях и учебных заведениях в Царстве Польском;
— замещение государственных должностей поляками;
— издание удовлетворяющих поляков новых правил о рекрутских наборах. Снова настойчиво прозвучал призыв к проведению международной конференции с участием великих держав.
На этот раз российское правительство решительно отвергло все предложения и продолжило усмирять восстание. Согласие на конференцию и уступка иностранным державам, по мнению Петербурга, окончательно исключили бы Россию из списка великих держав со всеми вытекавшими последствиями[1734].
Несмотря на все протесты, правительства Великобритании и Франции не желали доводить дело до полного разрыва отношений с Россией и вооруженного противостояния с ней. Уже в следующей ноте от 3 августа 1863 года австрийское, английское и французское правительства заявили, что считают русское правительство единственным виновником Польского восстания и только оно должно винить себя и нести полную ответственность за все последствия, которыми грозит в дальнейшем восстание[1735].
Поскольку к осени 1863 года основные очаги восстания были подавлены, а позиция России осталась неизменной, активность английской и французской дипломатии начала снижаться. Последним значимым шагом правительства Наполеона III в «польском вопросе» стало обращение 4 ноября 1863 года к европейским государям с приглашением созвать конгресс в Париже[1736]. Однако это обращение было отклонено великими державами. К середине 1864 года восстание практически было подавлено.
При этом следует отметить, что события, связанные с Польским восстанием, имели долговременные последствия. Франция была недовольна умеренной позицией правительства Палмерстона. Великобритания в конечном итоге отвергла конференцию, которую предложил Наполеон III. Более того, англичанам не нравилась активность французской дипломатии, они усматривали в ней попытки Парижа перекроить карту Европы.
В окружении императора (прежде всего в лице императрицы Евгении) возобладали антибританские настроения. Евгения была дружна с австрийским послом Меттернихом и его супругой Паулиной фон Меттерних (урожденной венгерской аристократкой Шандор), итальянским послом графом Нигра и прусским послом бароном фон Гольцем. Неприязненные отношения у нее сложились с английским послом Коули.
Несмотря на то что в это время Франция и Великобритания совместно искали дипломатическое решение о статусе Ионических островов и проводили морские карательные операции на Дальнем Востоке против Японии, между двумя государствами устойчиво пролегла глубокая трещина недоверия.
Императрица Евгения часто встречалась с вышеуказанными посланниками Австрии, Италии и Пруссии. В первое время она по просьбе императора доносила идеи, которые Наполеон III считал полезным неофициально озвучить в качестве предварительных посылов. Однако в дальнейшем некоторые политики полагали, что императрица в доверительных разговорах озвучивала мысли не только Наполеона III, но и свои собственные. Так, 21 февраля 1863 года в ходе трехчасовой беседы с Меттернихом она откровенно обрисовала ви€дение территориальных изменений в Европе, проиллюстрировав свои слова на карте континента[1737]. В общих чертах получалась следующая картина:
— воссоздание Польского королевства из польских земель Австрии, России и Пруссии;
— по желанию Австрии польским королем мог бы стать австрийский эрцгерцог. Однако императрица склоняется к тому, чтобы королем Польши стал король Саксонии, поскольку его предки правили в Польше в XVIII веке;
— король Саксонии мог бы отдать Саксонию Пруссии, которая также получила бы все немецкие территории к северу от реки Майн. За это Пруссия передала бы Австрии Силезию, а Франции — левый берег Рейна;
— Австрия передает Виктору Эммануилу II Венецию. В свою очередь, король Пьемонта отказывается от Центральной и Южной Италии в пользу нового Королевства Центральной Италии, и воссоздается Неаполитанское королевство;
— за свои территориальные потери (Венеция и польские земли) Австрия должна быть вознаграждена, в дополнение к Силезии, турецкими провинциями на восточном побережье Адриатики;
— Россия за свою уступку польских земель должна получить левый берег Дуная в Бессарабии и турецкие провинции в Малой Азии;
— остальная часть Турции в Европе (включая Константинополь) должна быть передана Греции.
Таким образом, по мысли императрицы Евгении, Турецкая империя должна быть расформирована во благо христианства и морали. Лишенные своих государств, немецкие суверены могли бы стать правителями центральных и южноамериканских республик, чтобы «нести европейскую цивилизацию в американское полушарие, как эрцгерцог Максимилиан в Мексике»[1738].
Австрийский посол был ошеломлен. Правда, сказать доподлинно, насколько это были сокровенные идеи самого Наполеона III или предложения исключительно императрицы, невозможно. Несмотря ни на что, Меттерних на следующий день послал обстоятельное письмо своему патрону графу Иоганну фон Рехбергу, в котором изложил слова императрицы, сравнив их разговор с волшебным полетом над Европой[1739].
Австрийский министр иностранных дел был более прагматичен. В своем ответе Меттерниху от 27 февраля 1863 года он похвалил подчиненного за подробное описание беседы с императрицей, поскольку было неправильно «молчать о конфиденциальных вещах, которые Императрица достаточно подробно изложила Вам»[1740]. При этом Рехберг выказал серьезную обеспокоенность тем, что он «далек от шутки о путешествии, которое Вы совершили через три четверти мира в такой августейшей компании»[1741]