Подчиняясь приказу главы правительства, Мак-Магон начал движение армии в надежде переправиться через Мёз (Маас) ниже городка Стене. Последняя надежда на спасение была упущена…
На этом месте, уважаемый читатель, мы сделаем паузу и выполним обещание, которое прозвучало в начале книги, а именно: подробно разобраться в том, что связало Наполеона III с Седаном в те дни. Ведь это его так волновало в последнюю минуту жизни.
Полночь, 30 августа 1870 года, Седан.
По темным улицам города в полном молчании медленно шла небольшая группа офицеров, обходя шумные питейные заведения, откуда доносились громкие голоса. Иногда между ними завязывался разговор, но он быстро угасал. Время от времени офицеры останавливались, чтобы вглядеться в дощечки на стенах домов, на которых были написаны названия улиц.
Вскоре они подошли к небольшой площади Тюренна и через несколько минут оказались на улицу Префектуры. «Сир, мы пришли!» — раздался голос, обращенный к коренастому, чуть прихрамывавшему генералу. Они сделали еще несколько десятков шагов вдоль решетчатого забора и оказались у закрытых ворот супрефектуры. Казалось, что в здании никого нет. Ворота и двери были закрыты, решетки опущены. Ни единого проблеска огня. Пришлось ждать еще какое-то время, пока ворота открыли и офицеров впустили в здание.
В комнате, куда их впустили, оказался только один стул. Он был предоставлен генералу. Остальные примостились на столах и на полу. Все были измотаны. Однако пришлось еще немного подождать, пока к нежданным ночным гостям не спустился сонный, недовольный хозяин дома, супрефект Седана — господин Пютье.
При виде супрефекта генерал попытался встать со стула, но не смог. Глухим, уставшим голосом он извинился за столь поздний визит. Только сейчас изумленный Пютье смог рассмотреть посеревшее, с синими мешками под глазами лицо императора…
Так в те роковые дни 1870 года в Седане появился император французов — Наполеон III.
Еще несколько часов назад император вместе со своим штабом и свитой был в Кариньяне, где и собирался провести ночь. Днем, когда они направлялись из Музона в Кариньян, их удивил грохот канонады где-то на юге. К вечеру артиллерийская стрельба стала стихать. На подъезде к Кариньяну Наполеон узнал от командующего, маршала Мак-Магона, что у Бомона произошел бой, который, судя по всему, был скоротечным. Правда, догнавший позднее императорский экипаж генерал Пажёль сообщил, что видел у Музона множество беспорядочно отступавших солдат[2270].
Не имея полной картины происходившего, император все же в 17:40 послал императрице Евгении телеграмму: «Сегодня был еще один бой, не имеющий особого значения. Я был в седле довольно долго»[2271]. Вскоре императорскую штаб-квартиру в Кариньяне разыскал уставший и запыленный командир 1-го корпуса генерал Дюкро, который поведал Наполеону III о нападении пруссаков в Бомоне и разгроме 5-го корпуса. Потери большие, войска под убийственным огнем противника с огромным трудом переправились через Мёз, часть артиллерии и обоза попала в руки врага. Деморализованная армия устремилась на север. Получен приказ командующего: 1-й корпус всеми силами должен попытаться сдержать наступающих немцев, чтобы дать возможность армии отойти к Седану. В ходе рассказа потрясенный Наполеон III, совсем забыв о своем ужине и давно потухшей сигарете в руке, только и повторял: «Это невозможно! У нас была превосходная позиция!»[2272]
Дюкро предложил императору тотчас же отправиться поездом в Седан. Армейские колонны и грузы запрудили все дороги. Быстро проехать по ним до Седана возможности нет. Железная дорога еще действовала, но в любую минуту могла быть перерезана противником, поэтому ею надо срочно воспользоваться. При наличии угрозы со стороны противника, продолжал Дюкро, следует уезжать дальше, в Мезьер, где уже должны находиться передовые части свежего 13-го корпуса генерала Винуа. Прибывший от маршала Мак-Магона курьер также передал просьбу командующего о необходимости переезда императора в Седан, куда должна была отступить и вся армия. Вначале Наполеон активно сопротивлялся, заявив, что желает остаться с 1-м корпусом. Однако, переговорив еще раз с офицерами своего штаба, неохотно согласился.
Железнодорожная станция находилась недалеко от дома. Через час император с небольшой группой офицеров отправился на поезде в Седан[2273]. Как отметил генерал Кастельно, «поездка была сплошной драмой. Я еще никогда не присутствовал на более печальном зрелище»[2274]. Все дороги были запружены войсками, транспортом и грузом. Несколько раз вспыхивала хаотичная стрельба. Поезд тянулся очень медленно, часто останавливался, и чтобы преодолеть двадцать два километра, понадобилось значительное время.
Все офицеры были поражены столь удручающей картиной отступления армии. Император предлагал сойти на промежуточной станции, полагая, что его неожиданное появление в Седане окажет отрицательное влияние на городские власти[2275]. С большим трудом сопровождавшие уговорили императора не выходить из поезда, поскольку гарантировать его безопасность ночью, на незнакомой территории, будет практически невозможно.
К полуночи поезд наконец-то прибыл на станцию в Седане, находившейся в нескольких сотнях метров от городских стен. Через пару минут появился начальник станции, который сообщил, что дорога на Мезьер открыта, и предложил Наполеону III отправиться туда. Но император отказался. Решили идти в супрефектуру города…
Всю ночь в город и его окрестности прибывали войска Шалонской армии. Солдаты были крайне измучены и голодны. В записях 46-го линейного полка за эти дни августа сказано следующее: «Сумерки мешают офицерам управлять своими солдатами, которые при первой же возможности ложатся на обочину дороги и засыпают… В колоннах полная тишина, нарушаемая только криками: „Стоп! Вперед!“, повторяющимися каждые пять минут. Несмотря на это, люди засыпают на любой остановке. У нас огромные проблемы с их побудкой, когда колонна снова должна начать движение…»[2276]
Мак-Магон прибыл в Седан в ночь с 30 на 31 августа. Далеко за полночь в супрефектуре он встретился с императором. Маршал описал картину боя в Бомоне, отступление корпусов в сторону Седана и общее состояние армии. По мнению командующего, войска нуждались в отдыхе и пополнении припасами. Немцы могут нападать на отдельные части, но развернуть общее наступление на всю армию они не в состоянии. Их не больше 60–70 тысяч, и в случае большого боя французы смогут скинуть неприятеля в Мёз[2277]. Если через несколько дней к немцам подойдет подкрепление, то отдохнувшая армия сможет частично по железной дороге, частично по новой дороге через Вринь-о-Буа отойти к Мезьеру и соединиться с корпусом Винуа. Дорога на Вринь-о-Буа только недавно была закончена, и немцы о ней просто не имеют понятия (впоследствии выяснилось, что французы заблуждались: немцы прекрасно были осведомлены и на штабных германских картах она была отмечена[2278]).
Этот разговор между императором и маршалом в очередной раз выявил всю несостоятельность высшего французского командования в этой несчастной войне. Оно не знало истинного положения дел, состояния противника и возможностей собственной армии. Войска Мак-Магона стремились на помощь Рейнской армии, не имея понятия, что происходит в Меце и какие действия предпринимает Базен. Командиры Шалонской армии упорно ставили политические вопросы выше военных, постоянно оглядывались на приказы из столицы и пытались действовать таким образом, чтобы переложить ответственность на других.
В отличие от противника, германское командование располагало точными сведениями о французах и их передвижении. В своих воспоминаниях Мольтке дает яркую картину общего упадка и разложения противника, переменчивости и несостоятельности командования Шалонской армии в принятии решений и их исполнении.
Французская армия уходила все дальше от столицы в северо-восточном направлении. В условиях плохой погоды, недостатка продовольствия и боеприпасов солдаты роптали, их дисциплина и боевой дух падали.
С учетом общего положения, на двадцатые числа августа Четвертой германской армии было приказано двигаться прямо на запад, наперерез противнику, а Третьей армии — остановить движение на Париж и, круто развернувшись в северном направлении, преследовать французов. По плану Мольтке, германские армии должны были все дальше загонять Шалонскую армию на север, к границе с Бельгией, где французы неминуемо должны были либо принять бой, либо сдаться. Таким образом, к решающим дням конца августа в районе Седана французской армии численностью 120–130 тысяч человек противостояла гораздо более мощная армия в составе 220–240 тысяч бойцов.
Следует отметить, что на германской стороне было не только превосходство в живой силе и артиллерии, но и весьма спорное решение относительно выбора места остановки французской армии. Седан хотя и был крепостью, но давно потерял свое оборонительное значение. Его средневековые крепостные стены не могли устоять перед огнем стальных крупповских пушек. Город лежит в утопленной в плане рельефа долине, где река Мёз (Маас), прежде чем повернуть на север, делает своеобразную петлю. Долина реки здесь широкая и болотистая. К востоку и северо-востоку от Седана протекает ручей Живони, за которым лежат густые лесистые горные хребты Арденн, тянущиеся вплоть до бельгийской границы. На другом берегу Мёза — более открытое пространство, здесь проходит железная дорога и расположены небольшие лесные массивы.