А Ридли добавляет, что «среди гостей на балу был еще один француз, граф Алексис де Валлон. У него сложилось невысокое мнение о Луи Наполеоне. Через два дня он написал Мериме: „Увы! Достаточно просто посмотреть на то, как этот обыкновенный и пользующийся дурной славой маленький джентльмен сам понимает, насколько напрасны все надежды, которые на него возлагаются. Его фигура вряд ли подходит для той роли, какую он должен играть. Представьте себе маленького человека четырех с половиной футов, неприятного и вульгарного, с большими усами и глазами поросенка! Так много для его внешности. Относительно его нравственности: он живет открыто, что уже является скандалом по меркам английской морали, с пятнадцатисортной артисткой, очень, по общему признанию, красивой, по имени мисс Говард. Такое поведение не могло не закрыть перед ним двери лондонского высшего общества, которое выбросило его в мир актеров низкого сорта. Люди здесь убеждены, что если судьба все же поднимет его на какое-то высокое положение во Франции, то он будет опираться на Социалистическую коммунистическую партию и даже, возможно, на красных республиканцев“»[667]. Валлон добавил, что, когда он внимательно рассмотрел Луи Наполеона на балу у леди Эйлсбери, то «сказал себе, что для этого маленького претендента понадобится только один час, чтобы пробежать по бульвару в своем темном костюме и белом галстуке, чтобы его престиж был потерян навсегда»[668]. Ридли полагает, что французский граф в своей уничижительной оценке Луи Наполеона ошибся практически во всем[669].
Париж был оставлен на осадном положении. Все батальоны Национальной гвардии из рабочих районов города были распущены. Революционные клубы находились под строгим полицейским контролем. Власти приняли энергичные меры к разоружению населения. По имеющейся информации, к 4 июля во всем Париже было изъято свыше 100 тысяч одних только ружей[670] (не считая сабель, пистолетов и другого оружия).
Через несколько дней мирная жизнь опять воцарилась на улицах города. Париж ожил. По словам Александра Герцена, «толпы праздношатающихся снова появились на бульварах; нарядные дамы ездили в колясках и кабриолетах смотреть развалины домов и следы боев… И лишь частые патрули и партии арестованных напоминали страшные дни»[671].
В условиях господства военных порядков криминальная жизнь Парижа также на какое-то время замерла. Криминалитет ушел в подполье в прямом и в переносном смысле. На некоторое время на улицы города стало спокойней выходить, в том числе и в ночное время. Горожане (особенно ее средний и богатый слой) это оценили.
Биржа отметила торжество «порядка» в столице повышением курса государственных бумаг и некоторым общим оживлением дел[672]. С учетом того, что провинция (53 департамента направили добровольцев в Париж для подавления восстания[673]) отнеслась крайне отрицательно к вооруженному выступлению в столице, со всех концов страны в Учредительное собрание поступали приветствия и поздравления.
Верный своим внутренним республиканским убеждениям, Кавеньяк 29 июня 1848 года сложил свои особые диктаторские полномочия, какими ранее был наделен Учредительным собранием для подавления вооруженного мятежа в Париже. В ответ Учредительное собрание единодушно проголосовало за признательность генералу и назначило его президентом совета министров и главой исполнительной власти[674]. Произошла смена и председателя Учредительного собрания — им стал правый республиканец, редактор газеты Le National Арман Марраст.
Против этих постановлений парламента выступили только депутаты-социалисты. Принц Наполеон, Пьер Бонапарт, Люсьен Мюрат и другие депутаты-бонапартисты самоустранились от дискуссий и решений по данным вопросам.
Генерал Кавеньяк потребовал самых жестких мер, в результате которых были закрыты практически все оппозиционные газеты, в том числе и бонапартистского толка. Оставшиеся печатные издания должны были вносить предварительно большие суммы денег в качестве обеспечения хорошего поведения и соблюдения требований властей.
Генерал Кавеньяк также потребовал лишить депутатской неприкосновенности Блана и Коссидьера, которые обвинялись в подстрекательстве и руководстве выступлением 15 мая[675]. Оба бежали в Великобританию. По прибытии в Лондон Блана посетил Луи Наполеон, выразивший сочувствие ему и французским социалистам[676].
Зная реальное состояние экономики, Учредительное собрание и правительство Кавеньяка предприняли ряд решительных мер по ее стабилизации. Была восстановлена финансовая система, действовавшая в поздний период Июльской монархии; приведены в некоторый порядок финансовые дела Банка Франции, а также ограничен выпуск денег в свободное обращение; отклонены проекты по национализации железных дорог с выкупом у частных компаний; отклонены предложения по введению новых налогов; отменен декрет об ограничении рабочего дня и вновь введен 12-часовой рабочий день; распущены все провинциальные национальные мастерские; введен надзор над ценообразованием; подтвержден закон о 45-сантимовом налоге и введены дополнительные строгие меры по сбору недоимок по нему; восстановлено тюремное заключение за долги и др.
Эти шаги и благоприятная конъюнктура позволили осенью наблюдать определенное оживление в экономике с постепенным ростом объемов производства и потребления. В страну начали возвращаться капиталы, ранее вывезенные за пределы Франции. Предприниматели выражали сдержанный оптимизм.
При этом у населения и частично в армейских кругах наблюдалась неудовлетворенность деспотизмом правых республиканцев и лично генерала Кавеньяка. Крестьяне продолжали выражать глухое недовольство действиями правительства и депутатов. Их экономическое положение продолжало ухудшаться. Многие крупные промышленники, мелкие предприниматели, рабочие и беднота находили, что республика не отвечает их желаниям. Часть офицерского корпуса была недовольна жесткостью, бестактностью и грубостью генерала — диктатора республики. Молодые люди были поставлены под жесткий государственный контроль, а политические партии были значительно урезаны в своей деятельности.
В то же время в Учредительном собрании, в газетах, клубах и провинции развернулась дискуссия о дальнейшем политическом развитии страны. Анархия первых месяцев революции и жестокая междоусобная резня в июне качнули симпатии населения к политическим силам, не причастным как к революционной волне, так и к вооруженному столкновению. Одним из представителей этой третьей силы, несомненно, был глава бонапартистской партии Луи Наполеон. В обществе хорошо запомнились его действия, когда он в июне демонстративно отказался от депутатского мандата.
В конце августа Кавеньяк уступил давлению Учредительного собрания и приказал провести 17–18 сентября 1848 года дополнительные выборы на одиннадцать вакантных мест в парламенте, причем три из них приходились на Париж.
На депутатские места в столице правые республиканцы выдвинули, как и социалисты, трех кандидатов, одним из них был известный политический деятель, доктор Франсуа Распай, который в это время находился в тюрьме в Венсене. От партии орлеанистов на выборы шли банкир Ашиль Фульд и маршал Тома Бюжо. Еще одним «тяжеловесом» считался популярный журналист и политик Эмиль де Жирарден. Бонапартисты в качестве кандидата выдвинули Луи Наполеона.
Предполагалось, что победу в столице должны одержать ставленники власти и правящей правой республиканской партии. Однако результаты, которые были оглашены 21 сентября 1848 года, были ошеломляющими. Убедительную победу одержал Луи Наполеон[677]. За него отдали голоса 110 752 избирателя. Вторым финишировал Фульд с 78 891 голосом и третьим — Распай с 66 963. Кроме того, глава бонапартистской партии был избран еще от четырех избирательных округов[678], в том числе и на Корсике. К этому следует добавить, что в провинции практически везде победу одержали монархисты.
Когда в городской ратуше были объявлены результаты выборов, отряды Национальной гвардии дружно исполнили старую бонапартистскую песню Veillons au salut de l’Empire, а толпа кричала «Vive Napoléon! Vive l’Empereur!». Но на фондовой бирже котировки снизились на 1¼%[679].
Как только новость об итогах выборов дошла до Лондона, Луи Наполеон поспешно собрал вещи и покинул здание на King Street. Когда на следующее утро в дом наведался его хозяин, то он обнаружил, что кровать не прибрана и вода из мраморной ванны Луи Наполеона не спущена[680].
Глава 91848 год. Президент Луи Наполеон
Луи Наполеон приехал в Париж 24 сентября 1848 года и остановился в Hôtel du Rhin на Вандомской площади[681].
Тем временем по городу поползли самые невероятные слухи: Луи Наполеон уже арестован; войска получили приказ открывать огонь на поражение в случае демонстраций бонапартистов и так далее. Но внешне все выглядело довольно мирно. В газетах было опубликовано заявление Кавеньяка, что любые беспорядки будут пресекаться, но гражданин Луи Наполеон Бонапарт, как законно избранный представитель народа, будет занимать свое место в Учредительном собрании