27 октября основные силы армии вышли на Можайскую дорогу. Теперь, имея перед собой почти 200 миль до воображаемого убежища — Смоленска, делом первой необходимости стало навести порядок в деморализованной толпе, состоявшей из пехотинцев, спешившихся кавалеристов и канониров, у которых не было лошадей, чтобы тащить пушки. Армию построили в три дивизии, Мюрат возглавил авангард, принц Евгений стал в центре, а Даву во главе арьергарда. Непостижимым образом толпа гражданских, сопровождавших армию, растворилась среди трех дивизий, но поскольку мужчины и женщины, сопровождавшие армию, не привыкли долго маршировать в суровых условиях бездорожья, то вскоре они стали сосредоточиваться в тылу, что значительно затрудняло контакты между педантичным Даву и принцем Евгением.
Наполеон шел пешком вместе с армией. В письме попавшему в опалу Жюно он писал, что битве с холодом предпочитает такой вид наступления. Если он не маршировал, то ехал в карете, окруженной теми гвардейцами, которые еще не потеряли чувства сплоченности и дисциплины. И несмотря на то что настоящие холода еще не наступили, даже старые ворчуны гвардейцы начинали самовольничать и, стараясь облегчить себе дорогу, ходили в сторону, останавливались в небольших рощах, чтобы развести костер и сварить конину, ставшую их основной, если не единственной, пищей. Конина на пропитание была следствием находчивости Бертье, отдавшего приказ использовать оставшихся от кавалерии лошадей для повозок, а тех, которые падут, пускать на мясо для голодных солдат. 28 октября начались морозы, но снег пошел только через сутки. За это время Мортье, ушедший со своими 10 тысячами солдат из Москвы 23 октября, соединился с основными силами.
Мортье приложил все усилия, чтобы наилучшим образом выполнить поручение, но разрушить Кремль ему все-таки не удалось, несмотря на огромной силы взрыв, который отходящие в юго-восточном направлении части армии по ошибке приняли за землетрясение. Пушечный порох в больших количествах был заложен в подвалы, но маршалу стало необходимо принять самые строгие меры, чтобы удержать свою команду от беспорядков, причиной которых могли стать 2000 бутылок водки, найденных в подвалах. Чтобы удержать своих солдат от повального пьянства, бесстрастный Мортье приказал разбить все бутылки до одной. Тем не менее некоторое количество разрушений в Кремле все-таки произвели, но дело не завершили — русские войска потянулись в город еще до того, как французы ушли из него. Один из русских полководцев, генерал Винцингероде, немец на службе у русских, так торопился, что въехал в Кремль как раз тогда, когда французский маршал покидал его. Обнаружив последствия своей поспешности, Винцингероде попытался выкрутиться, объяснив, что он прибыл как парламентер. Мортье был добродушным человеком (единственный из маршалов Наполеона, никогда не имевший врагов), но и у его добродушия были пределы. Сказав генералу, что появление человека его ранга в качестве парламентера, отправленного в стан противника, несколько необычно, он велел взять его под стражу и захватил с собой, отправляясь на встречу с главными силами.
Но участь Винцингероде оказалась вдвойне несчастливой. Наполеон, когда к нему привели пленника, пребывал в крайне плохом расположении духа и набросился на него с оскорблениями, называя мерзавцем, грозясь расстрелять. Однако Винцингероде был крепким орешком, вроде генерала Вандамма, и в ответ на угрозы расстрела сказал: «Я русский солдат и всегда готов к встрече с французской пулей!» Наполеон что-то проворчал, но о том, чтобы расстрелять пленника, речи больше не шло.
29 октября посыпал снег, температура упала до 9 градусов ниже нуля, положение пленников было плачевным. Французы питались кониной, русским пленникам есть было нечего, и уже на этой стадии отступления пошли слухи о случаях людоедства среди них. Бургойнь и другие ветераны наполовину поверили эти слухам, разговорившись на привале с португальским сержантом, которого они встретили на опушке леса недалеко от Вязьмы. Португальский сержант был откомандирован охранять 800 русских пленных. Он рассказал Бургойню, что, как только один из пленных умирал, его труп разрезали на части, варили и ели. Гвардейцы вряд ли приняли эту историю за чистую монету, однако пойти вместе с португальцем, чтобы самим убедиться в правоте его слов, они отказались.
4
Теперь, когда выпал первый снег и температура резко упала, даже ветеранское братство стала подтачивать паника. Каждый, у кого оставалось хоть что-нибудь из еды, питался втайне от других, грызя под своим плащом кусок лепешки или сахара. Если же у кого-то была мука или картофель, он не бросал их в общий котел на биваке, а удалялся в сторону от дороги, разводя огонь в лесу. Бутылка водки или несколько пачек сахара стоили теперь больше, чем их вес в золоте.
Но не только холод и возрастающая уверенность в том, что отступление Великой армии превращается в бегство, расшатывали дисциплину. Жестоким потрясением для всех, начиная от рядового и заканчивая маршалом, стало возвращение на превратившееся в гигантский склеп Бородинское поле, на западе от Можайска, к первому морозному дню, когда там появилась армия.
Здесь, на огромном пространстве земли, вспаханной пушечными ядрами и усеянной грудами разного хлама, лежали незахороненными или захороненными лишь наполовину 50 тысяч трупов солдат и, как минимум, половина от того же количества трупов лошадей[38].
Этого зрелища оказалось достаточно, чтобы растопить сердца даже самых мужественных солдат. Ни один из мертвых русских солдат и конечно же ни один из французов не был погребен на поле боя. Неглубокие могилы тех, кого все-таки успели закопать, были начисто размыты октябрьскими ливнями, а трупы лежали на поверхности. Головы, руки, ноги, туловища людей лежали вперемешку с ржавевшими касками, кирасами, разбитыми вдребезги лафетами орудий и сломанными мушкетами. В каждом овраге, особенно у Главного редута, возвышались горы трупов, от гниения раздувшихся до неузнаваемости.
Солдаты Наполеона привыкли к кровавым бойнями, но обстоятельства этого почти случайного возвращения на поле боя натолкнули наиболее сообразительных из них на размышления о тщете военной славы и полной бессмысленности такого дальнего похода и такого количества усилий, чтобы быть убитыми и сгнить под ветром и дождем.
Тем не менее предположение, что так много французов, маршировавших в отступавших колоннах, возлагали вину за случившееся на императора или действительно считали, что он несет личную ответственность за их прошлые и настоящие неудачи, было бы ошибкой. За 18 лет рекорд его военных достижений так и не был побит, и большинство французов в глубине души безоговорочно верили в его счастливую звезду или его удачу, поэтому смогли смириться даже с этой частью его военной политики. Они были детьми революции, непримиримыми врагами наследных привилегий, которые для них представлял императорский двор в Вене, Пруссии и Санкт-Петербурге. И если в последние пять лет революция поменяла курс, они приняли его, большей частью согласившись с наполеоновской концепцией современной автократии, при которой остатки феодализма были вырваны с корнем, чтобы расчистить дорогу иным добродетелям.
Поколениям детей, выросшим после битвы при Ватерлоо, когда в Европе наступил долгий мир, внушалось, что Наполеон был кровожадным, помешанным на власти солдафоном, не думавшим ни о чем, кроме завоеваний, однако солдаты, которые в 1812 году шли вместе с ним по заснеженным равнинам, таковым его не считали. И большинство из них не поменяли своего мнения после окончательной ссылки Наполеона на остров, затерянный среди Атлантического океана. Его идеи продолжали жить долго после того, как человек, их породивший, устроил генеральную чистку в королевских домах Европы. Наполеон больше радовался, когда издавал новый закон, чем шел на войну, и не только его вина в том, что против него то и дело выступали и сосланные французские и испанские Бурбоны, и закоснелая аристократия в России, Британии, Австрии, Пруссии. Столкновение между этими силами и новыми идеями привело к Французской революции, рано или поздно случившейся бы, с ним или без него. Но если б не было этого человека с его административными талантами и нечеловеческой энергией, то развитие демократического правления в Европе шло намного медленнее и, возможно, стоило бы много больше крови. Наверное, очень небольшое количество людей, едва идущих по Бородинскому полю на первом этапе их возвращения в Европу, размышляли над этим, но выжившие задумались, когда после отречения императора в Фонтенбло Меттерних и вернувшиеся после реставрации Бурбоны попытались повернуть колесо истории вспять.
После Бородина армия подошла к Колоцкому монастырю, где многие раненые до сих пор лежали в грязных бинтах. Наполеон оставался там достаточно долго, чтобы забрать всех, кто мог двигаться. Чтобы дать им шанс добраться домой, он велел освободить телеги и повозки, включая кареты из своего личного кортежа. Некоторые добрались, несмотря на то что через несколько дней возницы и маркитанты под тем или иным предлогом оставят их на обочине дороги, вновь набив свои повозки награбленным добром.
30 октября главные силы армии добрались до Вязьмы, которую прозвали «городом шнапса» за обширные запасы водки, найденные здесь во время наступления. Погода все время ухудшалась, сильный ветер нес по полям хлопья снега, каждые несколько часов температура падала на один-два градуса. Все больше лошадей падало замертво, их туши разрезали на куски, пока они не успевали окоченеть. Похлебка с конской кровью стала основным блюдом, солдаты шли, макая пальцы в общий котел и облизывая их, будто это могло им помочь на пути домой.
31 октября начался настоящий буран, ветер как плетью хлестал идущие шеренги, заставляя людей дрожать от холода, раскачиваться и спотыкаться о холмики, которые возникали там, где снег засыпал мертвых. И все это время за ними по пятам, нападая с левого фланга, шли измученные погоней солдаты Кутузова, которые, несмотря на привычный для них холод, не могли подняться для решающей атаки. Казаки Платова не отставали от французов, но так и не отваживались атаковать сплоченную группу людей, державшихся вокруг отстающих, искавших продовольствие или жаривших конину на кончике шпаги или штыка. Тысячи погибли на этом пути, а из тех, кто попал в плен, лишь немногие вернулись назад.