Честно говоря, заслуга Наполеона в самом успехе переворота — гораздо меньше, чем кажется на первый взгляд. Он посмел, это верно. Но организовал переворот не он. Все уже давно созрело. Множество людей, образно говоря, ходили с фонарями: где же ты, смелый и решительный? И вот — он пришел. Сразу все пошло, как по маслу.
Подготовка к перевороту шла около трех недель. Все это время Наполеон с успехом применял свой актерский талант. Ведь среди спонсоров и подельщиков имелось много тех, кто полагал, что двигают к власти человека, который будет плясать под их дудку. И Бонапарт старательно «косил» под недалекого рубаку. Отсюда и многочисленные свидетельства о любви Наполеона к славе «в чистом виде». Будущий император любил об этом поговорить. Эдакий пропахший порохом генерал, которого волнует только гром военных побед. Так, он вел хитрую игру с Баррасом, давая понять, что после переворота оставит его в прежнем состоянии. Да и другим головы дурил не хуже.
Это, кстати, удивительно напоминает период, предшествовавший приходу к власти Гитлера. О фюрере все те, кто помог ему придти к власти, тоже думали, что будут им вертеть, как захотят. Итог был в обоих случаях одинаков — победитель потом всех прижал к ногтю.
В это предгрозовое время произошло и объяснение Наполеона с ветреной женушкой. Узнав о его прибытии во Францию, она бросилась встречать мужа. Однако Наполеон устроил так, что они разминулись в пути. Он ведь уже знал, что она в его отсутствие весело погуляла. Обидно, да?
Жозефина бросилась вслед за мужем. Она примчалась домой, но муж заперся в кабинете и не отвечал на отчаянные призывы жены. Несколько часов она плакала у него под дверью, пока он, наконец, ее не впустил. Произошла долгая и серьезная разборка. Наполеон заявил Жозефине, что собирается с ней развестись. Подробностей этого разговора никто не знает, но, думается, он не особо отличался от тысяч подобных. Наполеон был, без сомнения, великим человеком. Но с женщинами он вел себя как большинство простых смертных. Он даже физиономию ей не начистил. А так, покричал и простил. Дело тут не только в том, что Наполеон искренне любил Жозефину. Развод обманутого мужа с женой… В Париже! Более крутой «анти-пиар» в этом городе придумать было трудно. Человек, рвущийся в диктаторы, не может быть посмешищем. И еще одно обстоятельство… При Наполеоне Жозефина была на своем месте. Он был человеком, прямо скажем, далеко не светским. Бонапарт был господином, весьма тяжелым в общении. Да, он мог быть очаровательным. Но иногда без какого-то явного повода становился резким и язвительным. Это потом, когда он стал уже императором, всем приходилось принимать его непростой характер как должное. Но пока ему приходилось иметь дело со многими людьми, которые могли бы очень пригодиться в будущем деле. Так вот, Жозефина великолепно умела поддерживать светскую непринужденную атмосферу, сглаживая некорректное поведение своего супруга. Словом, являлась отличной хозяйкой дома. Что, собственно, Наполеон и ценил в женщинах. Поэтому возникшая в супружеских отношениях трещина в общем и целом зарубцевалась.
Всё было готово. За Наполеона стояли войска. И это — главное. Потому что защищать Директорию дураков не имелось. Ситуация была очень похожа на российский Октябрь 1917-го. В том смысле, что существовавшие властные структуры находились в космической пустоте.
Итак, «час икс» настал. 9 ноября (18 брюмера по революционному календарю) 1799 года Наполеон явился в Тюильрийский дворец, где заседала верхняя палата — Совет Старейшин. Он пришел туда в теплой солдатской компании и толкнул небольшую речь против Директории. Суть ее сводилась к строкам Маяковского: «Которые тут временные, слазь! Кончилось ваше время».
— Что вы сделали из той Франции, которую я вам оставил в таком блестящем положении? — вопрошал он. — Я вам оставил мир — и нахожу войну! Я вам оставил итальянские миллионы, а нахожу грабительские законы и нищету! Я вам оставил победы — я нахожу поражения! Что вы сделали из ста тысяч французов, которых я знал, товарищей моей славы!
Этого было достаточно. Возражений не последовало. Директория прекратила свое существование. Барраса же Наполеон элементарно «кинул». Тот до конца думал, что без него Бонапарт не обойдется. А глава путча послал Барраса на хутор (точнее, в поместье) бабочек ловить. Тот и пошел, куда велели. Поздно пить боржом, когда желудок отвалился…
Однако на следующий день ситуация изменилась. С обеими палатами парламента оставалось теперь только разобраться. Для того, чтобы было меньше вони, люди Наполеона заранее пробили идею перевода заседания палат в пригород — в Сен-Клу.
10 ноября туда явился Наполеон. В сопровождении нескольких гренадер он вошел в зал заседаний нижней палаты — Совета пятисот, и попытался повторить вчерашнее представление. Но на этот раз номер не прошел. Со скамей раздались крики:
— Долой! Вне закона изменника!
Некоторые особо рьяные полезли на «гостей» врукопашную. И кто-то даже попытался ударить Наполеона кинжалом. С чего бы это? Ведь ясно было, на чьей стороне сила. Но во все времена у «народных избранников» за время сидения в парламентских креслах происходит какой-то перекос в мозгах. Им в самом деле начинает казаться, что, протирая штаны и почесывая языки, они занимаются большим и нужным делом… Вот и во Франции депутаты упорно не желали покидать насиженные кресла. Им все еще казалось — они что-то решают. Хотя к этому времени Совет пятисот был уже абсолютно независим. В том смысле, что ничего уже от него не зависело. И все же он проявил воинственность.
Однако гренадеры отбили Наполеона и он покинул помещение. Создать видимость законности не получилось.
Следующие несколько часов были одним из самых тягостных периодов в жизни Бонапарта. И загадочных — тоже. В этом эпизоде он выглядит совсем не как крутой и неслабый парень, которому на все плевать. Безусловно храбрый и решительный человек, на этот раз он поддался слабости. Не мог решиться сделать последний шаг. Почему? Вряд ли из-за уважения к законам. И уж тем более — к Республике. Но стоит учесть, что Наполеон все это время замышлял переворот, но никак не путч. Не зря ведь он вел все эти хитрые игры. Хотелось соблюсти хоть какую-то видимость законности.
Откровенно насильственный захват власти означал, что дальше отвечать за все придется Наполеону. Лично. Свалить неудачи будет уже не на кого. Мы никогда не узнаем, что думал Наполеон и почему он вдруг затормозил. Смелый и рисковый человек — и вдруг такое… Каждый может придумать этому свое объяснение, и оно будет не хуже любого другого. Я лишь могу предположить, что он вдруг осознал груз, который взваливает на свои плечи. Ведь только не очень умным людям кажется, что власть — это сплошь мед и пряники. Это — колоссальная ответственность. Так или иначе, но сделать главный шаг в жизни Бонапарту оказалось непросто.
Опять историческая параллель. Мало кому известно: если во время русской революции Ленин рвался хватать власть, то Сталин всеми силами переворот оттягивал. И вообще склонен был решить дело более мягко. Видимо, тоже понимал, во что ввязывается. И те же большевики ведь все-таки согласились поначалу созвать Учредительное собрание. Откровенный силовой переворот опасен уже хотя бы тем, что слишком у многих порождает желание повторить этот трюк.
Как бы то ни было, Наполеон бесполезно тратит время, не решаясь ничего предпринять. Рядом находится Мюрат, у которого никаких сомнений не было. Мочить — так мочить. Он терпеливо ждет, пока командир дозреет.
Но приступ слабости в конце концов проходит. Да и отступать теперь уже некуда. Отступить — значит надо убираться из Франции, пока цел. И Бонапарт принимает главное в своей жизни решение. Он решается.
Дальше все пошло как по нотам. Его брат, Люсьен Бонапарт, выступил перед солдатами. Он высказался в смысле: ребята, наших бьют! Вашего командира эти депутатишки чуть до смерти не уходили! Айда разбираться!
Те и рады были стараться. Надоело ждать у моря погоды. Да и никакого почтения к народным избранникам у солдат не имелось. Под барабанный бой гренадеры ворвались в зал заседаний. И командовавший операцией Мюрат произнес историческую фразу:
— Вышвырните отсюда всю эту сволочь![6]
Что и было сделано в считанные минуты. Депутаты драпали через двери, а некоторые сигали в окна. Солдаты же никого не обижали. Ни к чему это было. Как оказалось, дело, приняться за которое Наполеон так долго не решался, не стоило и выеденного яйца. Думается, этот эпизод оказал серьезное влияние на будущего императора. В самом деле, что было париться-то! Все прошло просто и с песнями. Через сто пятьдесят лет Мао Цзэдун поэтично сформулирует: «Винтовка рождает власть». 10 ноября 1799 года Наполеон в этом убедился. С тех пор данный принцип Бонапарт будет неуклонно воплощать в жизнь. «Большие батальоны всегда правы», — любил он повторять с тех пор.
Уверенность, что все вопросы можно решить голой силой, будет причиной его ослепительных побед. И — причиной краха. Когда он столкнется с силами, природу которых он так и не сможет понять до конца своей жизни…
Но это только будет. А пока все оказалось сделанным в лучшем виде. По совету Люсьена гренадеры пробежались по окрестностям и изловили кое-кого из разбежавшихся депутатов. Собранные ошметки Совета пятисот, а также большинство Совета Старейшин вечером того же дня издали декрет, менявший структуру власти в стране. Формально Францией управляли теперь три консула. Первым консулом стал Наполеон. Первым и, по сути, единственным. Потому что остальные двое представляли собою пустое место. Для того-то их на эту должность и поставили.
Казалось, Наполеон должен был ликовать. Он сделал это! Но по дороге из Сен-Клу в Париж Бонапарт был мрачен, как грозовая туча. Он сорвал высшую ставку в игре. Но почему-то это его совсем не радовало…
2. Порядок есть порядок
Когда Наполеон оказался у власти, он стал действовать примерно так же, как и его будущие «коллеги», диктаторы XX века. С той лишь разницей, что Бонапарт жил до эпохи глобальных идеологий. Поэтому у Наполеона — всё честнее. Его поступки не прикрыты идеологическим словоблудием. Так что перед нами, можно сказать, голая схема того, как наводят порядок после революции.