1
На рейде торжественно появилось судно «Фаэтон», принадлежащее Королевскому флоту Англии. Его встретили салютом. Это было днем в середине мая, и в заливе собралось множество зрителей. Местные жители радостно кивали головами, и люди говорили между собой, что на судне, видимо, прибыло много грузов, и если они будут помогать их перетаскивать на берег, то смогут немного заработать. Купцы, служащие порта и офицеры гарнизона обсуждали человека, который должен был прибыть на этом судне.
— Бетси, мне не нравится то, что может случиться, — сказал Вильям Бэлкум своей дочери, которая держалась за его руку. — Нам сообщили кое-что об этом человеке. С ним очень трудно ладить, а мне придется хуже всех. Я окажусь между двух огней.
— Император будет наблюдать за прибытием «Фаэтона» с помощью бинокля из-за закрытых ставен. Папа, я боюсь, что ему станет жить еще труднее.
— Я слышал, как этот человек обращался к правительству с просьбой принять закон, согласно которому всякий, кто станет общаться с императором, будет привлечен к судебной ответственности. Теперь тебе понятно, что это за человек.
На острове начинался зимний сезон, и пассаты уже пахли холодом, позже от их дыхания станут синими носы, а у людей будет пробегать по спине холодок. Море было серым и угрожающим и с грохотом обрушивалось на скалы. Бетси на секунду прикрыла лицо маленькой модной муфтой и сказала отцу:
— Папа, сейчас так холодно!
Она привстала на цыпочки, чтобы увидеть, как судно медленно входит в залив. Люди могли разглядеть нового губернатора с перьями на шляпе и сверкающими орденами на мундире. Он шел впереди сопровождающих его людей по пристани, взмахом руки потребовав расчистить для него путь. Он твердо шагал вперед, на два шага опережая довольно пухлую жену.
— Папа, у него очень дурные манеры, — шепнула Бетси.
Сэр Хадсон Лоув [xv] прошел почти рядом с девушкой, и ей удалось его хорошо разглядеть. Она обратила внимание на гордую осанку и пустое выражение глаз. Волосы у него были рыжие, а ресницы — бесцветные. На одной щеке было большое и темное родимое пятно, подчеркивавшее неприятные черты губернатора.
За ним шагала леди Лоув. Ее нельзя было назвать красавицей, но у нее была крупная пропорциональная фигура. Она благожелательно осматривала публику, и казалось, что ее все интересовало. Бетси слышала, как она сказала мужу:
— Пожалуйста, Хадди, не шагай так быстро.
«Она пользуется румянами», — подумала Бетси.
Она считала, что для женщины ее возраста, это — глупая привычка. За ними следовало несколько молодых офицеров. Они все казались похожими друг на друга — с прямыми спинами и одинаковым выражением на лице с топорщащимися усами. Они напомнили Бетси о наборе деревянных солдатиков, которые когда-то были у нее, и девушка улыбнулась.
Адмирал Кокберн встретил вновь прибывших. Кругом пожимали друг другу руки и кланялись. Бетси не сводила взгляда с губернатора и поняла, что он никогда не улыбается. Он никогда не забывал о высоком положении, которое занимал.
— Мосье Бэлкум, — обратился к ним Бертран, который пробился к ним сквозь толпу зрителей. — Я рад вас видеть. Мадемуазель Бетси, вы чудесно выглядите.
Граф Бертран и Вильям Бэлкум молча смотрели друг на друга. Им даже не потребовалось слов, чтобы понять, что каждый из них думает о человеке, который теперь станет управлять островом. Их страшили его суровые манеры и пустота, которую можно было разглядеть в его глазах.
Бертран шепотом попросил перевести его слова отцу девушки.
— Папа, он просит позволения отвезти меня к себе домой. Госпожа Бертран неважно себя чувствует, и ему кажется, что ей необходимо развеяться. А утром он меня привезет домой.
Через несколько минут Бетси садилась в небольшую карету, которая обычно возила семейство Бертран по острову. Девушка села на заднее сиденье рядом с графом. Она была довольна, что мать позволила ей сегодня принарядиться ради приезда губернатора. С течением времени ее костюм претерпел изменения. Канули в вечность ее панталоны, которые так не нравились Наполеону. Она перестала носить немодные платья, на которых настаивала мадам Бэлкум. Синее платье было отделано у горла красивыми рюшами, а поверх него надето серое пальто с крупными красивыми пуговицами. И, кроме того, у нее была с собой муфта.
— Граф Бертран, я рада, что вы меня пригласили. У нас сегодня за ужином будут гости. Дамы не переставая, станут болтать, а мужчины с большими усами постоянно повторять: «Нам следует построже обращаться с Бонапартом». И еще они будут без конца хвалить нового губернатора. Должен приехать викарий Стоджкин, а его присутствие выдержать совсем невозможно. Когда вы были молодым, вам никогда не хотелось удрать куда-нибудь из дома?
— Много раз, мадемуазель! — улыбнулся граф.
2
Дом Хаттс-Гейт был очень небольшим, дощатым. Комната, в которой Бетси провела ночь, помещалась под крышей и была почти треугольной формы. Там поместились лишь кровать и стул. Весь вечер они говорили только о Наполеоне, и, когда Бетси заснула, ей снились баталии, осады и быстрые марши. Ей приснилось, что французская армия идет по вражеской стране. Наполеон едет впереди, а сама Бетси бьет в барабан, шествуя с отрядом барабанщиков за ним по пятам. Она с воодушевлением громко выбивала дробь, заглушая остальных барабанщиков. Наконец армия остановилась, послышался звук копыт. Кавалерия мчалась во всю мощь, всадники мчались, догоняя их — со срочными депешами. И вот они сравнялись с Наполеоном, слезли со своих измученных коней. Наполеон выслушал их, нахмурившись, а потом обратился к девушке
— Бетси-и, мадемуазель Бэлкум, выйдите вперед! Она повиновалась, император сказал ей:
— Бетси-и, я получил ужасные вести, мне нужен ваш совет.
В это мгновение она проснулась.
Сначала девушка не поняла — проснулась она на самом деле или нет, потому что в ее ушах оставался топот копыт. В свете маленького окошка под крышей она различала стул, на который повесила вечером платье и остальные предметы туалета. Девушка поняла, что находится в кровати, армия и Наполеон ей приснились. Она укуталась в одеяло и села в постели.
— Кто-то едет по дороге в Лонгвуд, — подумала девушка, — как странно! Почему они едут сюда в такое неподходящее время?
Потом ей в голову пришла тревожная мысль.
— Может, они едут, чтобы увезти Наполеона?
В сложных ситуациях Бетси всегда предпочитала действовать. Она вскочила, дрожа от холода, надела туфельки, а потом накинула пальто. Оно ее немного согрело. Девушка сделала шаг к окошку и выглянула наружу.
Ночь была ясной, луна светила прямо над головой. Ее лучи казались холодными и недружелюбными.
— Глупое дитя, тебя все это не касается, — казалось, говорили они девушке.
— «Нет, касается», — подумала Бетси, еще не проснувшись окончательно.
Всадники скакали галопом и быстро приближались.
В следующую секунду Бетси узнала скачущего впереди всадника. Это был сэр Хадсон Лоув!
— Мне это все снится! — вслух произнесла девушка. — Что он может тут делать?
Лучи луны освещали все очень ясно, как днем, и она четко различала его резкий профиль и мрачный взгляд, устремленный вперед. Это и в самом деле был гордый и надменный генерал, который сегодня днем так торжественно сошел на берег. Он скакал полуодетым, военный мундир был надет на нем вместе с обычными брюками. За ним следовал молодой и тщательно одетый офицер. Усы у него торчали в стороны, как две желтые заостренные пики. Бетси показалось, что адъютант не представляет даже, куда они направлялись.
Девушка услышала внизу шаги, зажгла свечу и осторожно спустилась по узкой лестничке, которая скрипела и шаталась у нее под ногами. Граф стоял у окна, на нем был наброшен красивый черный с оранжевой отделкой шелковый халат. Но он не успел прикрыть длинными прядями волос круглую лысину на затылке.
— Они вас тоже разбудили? — спросил граф Бетси. — Я надеялся, что вы ничего не услышите и будете продолжать спать, как моя жена.
Глядя на девушку в слабом свете свечей, граф был поражен ее видом. Облегающее пальтецо было застегнуто у Бетси под подбородком, и ее лицо светилось, как дорогая камея. Но его внимание привлекли ее волосы — шапка золотых кудрей, окружавшая тонкое личико.
— Господи, я никогда прежде не видел более прекрасных волос!
— Мосье, что случилось? — спросила Бетси.
— Не имею понятия. Я взглянул на семафор, там все в порядке.
— Я знаю, кто это скачет, — заявила Бетси.
— Наверно, кто-то из местных жителей развлекается, — с облегчением заявил граф.
— Нет, мосье. Это сэр Хадсон Лоув, а с ним — офицер.
Граф остался с открытым ртом.
— Мадемуазель, уверен, вы ошибаетесь, — он поднял свечу, чтобы взглянуть на часы.
— Сейчас лишь половина четвертого утра. Зачем ему скакать в Лонгвуд в такое время?
— Но я его узнала.
До них из Лонгвуда донеслись невнятные голоса. Потом они стали громче, а затем немного притихли: наверно, всадники стали осматривать окрестности.
Бертран вздохнул, потому что пришло время ему приступить к своим обязанностям.
— Правда ли, что это сэр Хадсон Лоув или нет, но мне придется одеться и отправиться туда. Мадемуазель, вам лучше вернуться в постель; вы можете простудиться. Если проснется мадам Бертран, прошу вас рассказать ей, куда я отправился.
Бетси начала подниматься по лестнице. Сомнения графа не разуверили ее в том, что это был новый губернатор острова Святая Елена — сэр Хадсон Лоув. Через несколько минут она услышала внизу шаги. Негромко хлопнула дверь. Бетси выглянула в окошко и увидела, как покинул дом граф Бертран. Он бегом ринулся к Лонгвуду.
В комнате было настолько холодно, что Бетси с головой закуталась в одеяло. Она согрелась и быстро заснула.
За завтраком ее приветствовал мрачный хозяин. Мадам Бертран сидела рядом с горячим кофейником и солнечно улыбалась девушке. Было ясно, что она в полнейшем неведении о том, что случилось ночью. Дети Бертранов еще не поднялись, но их собачка Том Пай пс сидела на полу рядом со стулом Бетси и приветливо виляла хвостом.
— Бетси, вы были правы, — сказал граф. — Это был сэр Хадсон Лоув. Случилось нечто такое, отчего я с ужасом смотрю в будущее. Этот человек поразителен! Он спал, и ему приснился сон, что Наполеон сбежал. Он в ужасе проснулся и решил, что это был не сон, и что Наполеон на самом деле сбежал. Он накинул на себя второпях одежду и приказал подать ему коня. Ему привели коня, и он помчался как бешеный с адъютантом, чтобы проверить — был ли это сон, или правда.
— Он себя действительно странно повел, — заметила графиня.
— Рад, что вы, мадам, так спокойно на все реагируете, — произнес граф. — Эта парочка промчалась мимо караульных, и губернатор начал колотить в двери так, что мог бы пробудить мертвых. Наконец к двери подошел дворецкий.
«Я должен видеть вашего хозяина! — потребовал губернатор. — Я должен увидеть его собственными глазами. Хочу убедиться, что он не сбежал. Меня не устроят никакие отговорки, хитрости или отказы!»
Бертран продолжил.
— Наш милейший Монтолон так крепко спит! Он вышел, протирая глаза.
«Господи, в чем дело?» — поинтересовался он.
Ему сообщили, что перед ним — сэр Хадсон Лоув. «Господи, и что?!» — заявил Монтолон.
Граф отложил на тарелку булочку, от которой он откусил кусок. Было ясно, что он лишился аппетита.
— Это была поразительная сцена. Монтолон не пускал губернатора в дом, и тот взбесился. Мне кажется, что он не совсем нормален. Монтолон говорил, что он закатывал глаза и дико размахивал руками, когда ему сообщили, что император спит и его никто не станет будить. Он постоянно повторял: «Я — сэр Хадсон Лоув! Если вы меня не впустите, я вызову караульных, и мы силой проникнем в дом!»
Монтолон ему объяснил, что в доме находятся пятнадцать вооруженных людей, и у них есть приказ стрелять в каждого, кто посмеет приблизиться к апартаментам императора.
— Но я должен убедиться, что он находится в спальне! — продолжал бушевать губернатор. — Пока я не успокоюсь, я не смогу заснуть. Если его тут нет, я подниму гарнизон и буду искать его по всему острову!
— Что же сказал на это наш бедный Монтолон? — спросила графиня?
— Он оказался на высоте и спросил, уж не желает ли губернатор, чтобы разразился международный скандал? Неужели он, действительно, прибегнет к подобным мерам.
Английский генерал немного остыл и пожелал узнать, получил ли император записку, где было написано, что он приедет к нему утром. Это письмо получили, но оно было адресовано генералу Бонапарту, поэтому Монтолон ответил, что они ничего не получали.
«Сообщите ему, — заявил англичанин сквозь стиснутые зубы, — что я к нему прибуду».
Графиня Бертран очень расстроилась, услышав этот рассказ.
— Я просто не могу в это поверить, — сказала она. — Анри, вам понадобятся такт и хитрость Талейрана, чтобы справляться с этим человеком.
Бетси не могла проглотить ни кусочка.
— В котором часу он должен пожаловать с визитом?
— В девять.
Девушка взглянула на часы — было без двадцати девять.
— Извините, пожалуйста, мадам!
Бетси побежала вверх и быстро надела пальто и шляпку. По раме окошка твердо били капли дождя. Лонгвуд с подтеками на стенах и какими-то странными пристройками никогда еще не выглядел более ужасным. Потом она увидела фигуру часового, шагающего возле дома. В очертании спины было что-то знакомое, он держал мушкет так, что она узнала его.
«Это же рядовой Нок. Как мне повезло!» — обрадовалась девушка.
Графиня взглянула на Бетси, когда та сошла вниз уже одетая.
— Бетси, может, вы отправитесь домой попозже?
— Я отправлюсь пешком в Лонгвуд.
Прекрасные темные глаза графини затуманились.
— Дитя мое, стоит ли это? Император не станет никого принимать. Сегодня у него будет отвратительное настроение.
— Мне это известно, поэтому я должна его повидать.
— Вы хотите сказать… — графиня начала по-настоящему волноваться. — Вы хотите сказать, что собираетесь с ним разговаривать?
— Да, мадам. Его следует предупредить, с каким человеком ему придется иметь дело. Если он и во второй раз откажется его принять и тем более, если идет сильный дождь… у него будут серьезные неприятности. Вы со мной согласны?
— Безусловно. Мы обсуждали это с моим мужем, и он мне сказал, что он очень беспокоится.
— Могу я узнать, разговаривал ли он с императором?
Графиня взволнованно посмотрела в направлении комнаты, куда несколько минут назад удалился граф.
— Нет, он ничего не сказал об этом. Император не желает разговаривать. Он сидит в кабинете с весьма грозным видом.
Бетси подумала: «Они все его боятся». Вслух она спросила:
— Кто-нибудь пытался его убедить быть разумным и принять губернатора.
— Не думаю.
Бетси отправилась к двери.
— Тогда я должна попытаться. Пожалуйста, не говорите графу, иначе он не позволит мне пойти.
— Хорошо. Бетси, запомните: это была ваша идея и вы со мной ни о чем не говорили.
Пробраться мимо караульных оказалось не так сложно. Бетси действительно узнала рядового Нока. Он присвистнул от удивления, когда увидел девушку, бегущую к нему под струями дождя.
— Господи! Что вы тут делаете?
— Вы — рядовой Нок, я вас узнала, — сказала Бетси, останавливаясь неподалеку. — Мне показалось, что я вас узнала, но в такую погоду ни в чем нельзя быть уверенным. Я почти ничего не вижу.
Он какое-то время не мог понять ее намек, потом широко улыбнулся и подморгнул.
— Я подумал, мисс, и должен признаться, что при такой ужасной погоде действительно, почти ничего не видно, — он повернулся, чтобы идти в другом направлении. — Я вас не видел, мисс. Я вообще никого не видел и ничего не слышал!
3
Наполеон сидел у себя в кабинете на скрипучем кресле со сломанной спинкой. В этот момент Киприани объявил ему о посетительнице.
— Мадемуазель Бэлкум, Ваше Величество. Она мне сказала, что ей необходимо поговорить с вами.
Император быстро снял с головы красный фланелевый ночной колпак, спрятал его под стопкой книг и надел теплые ночные туфли.
— Киприани, проводи мадемуазель Бэлкум ко мне.
Киприани никак не мог понять в чем тут дело.
— Проводить ее сюда, Ваше Величество?
— Именно это я тебе и сказал. Киприани, не пускай ко мне никого из моей свиты. Я никого не желаю видеть!
Бетси, стоя на пороге, начала колебаться, не зная, что она ему скажет. Наполеон выпрямился в кресле и улыбнулся девушке.
— О Бетси-ис, вы были вчера в Хаттс-Гейт, и они вам сказали, что я никого не желаю видеть?
— Да, сир.
— Как жаль! Если бы вы явились ко мне, мы бы хорошо провели с вами вечер. Он был таким скучным.
Мадам Монтолон пыталась спеть веселые песенки ее юности, но с ее голосом лучше петь погребальные песнопения. Наш умнейший Ла Касе не переставая болтал о поэтах пятнадцатого столетия, хотя он ничего о них не знает. Была такая тоска, что мне даже не хватало Гурго.
Он пристально взглянул на девушку и нахмурился.
— Вы явились ко мне, чтобы дать какой-то совет, не так ли?
Бетси ему улыбнулась.
— Сир, я вам всегда так сильно надоедаю.
— Вы собирались мне сказать, что мне нужно повидать лидера корсиканских бандитов, когда он придет ко мне с визитом. Я прав? И еще вы хотели меня просить, чтобы я был с ним вежливым.
— Да, сир. Вам всегда известно, о чем я с вами собираюсь говорить, правда?
Наполеон был доволен.
— Конечно, Бетси-и. Неужели вы сомневаетесь в том, что мне известно, что происходит в вашей маленькой головке? Вы читаете, что моя свита меня боится и ничего мне не говорит?
— Да, сир. У вас такое мрачное выражение лица, и они… они начинают бояться сказать вам правду, которая только пойдет вам на пользу. Так как это делаю сейчас я.
— Вы когда-то были правы. Это касалось моего веса, но сейчас, малышка, вы ошибаетесь. Я не должен сдаваться с самого начала. У этого человека преобладают инстинкты непородистого щенка. Он пытается вас укусить, ворчит и воет. Я должен к нему относиться, как к мелкому служащему, кем он на самом деле и является.
— Но, сир…
— Помолчите, Бетси-и. Я уже все решил и принимать его сегодня не собираюсь.
Он взял со стола конверт.
— Взгляните на письмо, которое он мне прислал. Оно адресовано «Генералу Бонапарту». Когда придет ваш абсурдный англичанин, ему вернут его собственное письмо и скажут, что здесь нет генерала Бонапарта. Он перестал существовать восемнадцать лет назад, когда я стал Первым Консулом. Но слава, которую он заработал для Франции, никогда не будет забыта.
Наполеон позвонил, и когда появился Киприани, он передал ему письмо.
— Киприани, это для графа Монтолона. Сообщите ему, что я не передумал. Он должен говорить то, что я ему приказал, когда станет возвращать это письмо.
Наполеон небрежно обратился к Бетси:
— Ну вот, моя малышка, все решено, и вам не следует больше ломать над этим головку.
— Сир, все беспокоятся о том, что может случиться, если вы откажетесь с ним повидаться. Все считают, что он может начать скандалить и попытается вам отомстить, и вам будет неприятно.
Лицо императора исказилось. На лбу появилась глубокая морщина, и он гордо выпятил вперед подбородок.
— Вам никогда не приходило в голову, каким скандальным и вредным могу я быть? Бетси-и, я могу стать таким, что этот неприятный человек съежится и поползет обратно в свою раковину. — Потом он изменился и даже улыбнулся своей любимой Бетси-и. — Вы — глупое дитя. Вы сидите передо мной, и я вижу у вас на глазах слезы. Моя Бетси-и, вы не настоящая англичанка, потому что вы очень сентиментальны, а в англичанах эта черта полностью отсутствует. Они жестоки и меркантильны. — Наполеон внимательно взглянул на девушку. — Сколько вам лет?
— Сир, мне исполнилось пятнадцать.
— Вы мне напоминаете мою матушку. Она всегда обо мне заботилась. Много раз приходила ко мне и начинала говорить, что я зашел слишком далеко и на меня может обрушиться весь карточный домик, который я построил на международной арене. Я начинал над ней посмеиваться и со временем доказывал ей, как она ошибалась. Она оказалась права только один раз, и это касалось России. Матушка меня умоляла не вводить огромную армию в эту страну с ее болотами, снежными бурями и суровым народом. — Наполеон усмехнулся. — Теперь девица пятнадцати лет учит меня тому, что правильно, а что — нет. Клянусь, вы мне ее очень напоминаете. Но она была старой и вся в морщинах, а вы — молоды и весьма привлекательны.
По дороге, ведущей к Лонгвуду, послышался звук копыт, и Наполеон быстро встал к кресла.
— Вот они, Бетси-и. Сейчас мы проверим, чья сила воли сильнее. Да, не волнуйтесь так, Бетси-и. Клянусь, я знаю, что делаю.
На двух окнах, выходящих в сад были задернуты занавески. Он подошел к окну и осторожно отогнул уголок. Некоторое время он молча наблюдал, а потом сказал.
— Ваш храбрый сэр Хадсон Лоув приехал в великолепном окружении. С ним шесть, нет, восемь офицеров, и все они в парадных мундирах. Но дождь уже немного сбил с них спесь. — Он помолчал. — У него удивительно неприятное лицо. Это весьма ограниченный человек, но ему это неизвестно. С такими людьми бывает всего труднее иметь дело. Я могу сказать, что он — вредный болван, заносчивый и высокого о себе мнения. Да, мне придется нелегко с этим глупым болтуном.
Всадники столпились у крыльца, Бетси и Наполеон слышали, как граф Монтолон что-то им объяснял, а ему возражал высокий и скрипучий голос. Затем послышались и другие голоса, но этот голос что-то вещал без остановки.
— Я — сэр Хадсон Лоув, пожаловал поговорить с генералом Бонапартом!
Император мрачно улыбнулся Бетси.
— Наверно, он считает, что я сейчас выбегу и начну разговор с этим абсурдным человеком? Господи, за всю мою жизнь мне с первого взгляда не казался таким отвратительным ни один человек! Я не сдвинусь ни на дюйм!
Спор на крыльце закончился, и император увидел, что всадники спешились и начали обходить вокруг покосившегося строения. Дождь лил как из ведра, и перья, пышно покачивавшиеся на гордых шляпах, грустно повисли. Поверх выглаженных мундиров накинули плащи, и на всех лицах можно было разглядеть ярость и пылкое желание ввязаться с кем-либо в драку.
Наполеон покинул свой пост у занавески и вернулся к креслу почти танцевальным шагом. Он взглянул на Бетси и сказал:
— Ну что, моя твердая позиция оправдала себя?
Затем он вскочил и достал из-под стола бутылку вина, нашел два бокала и наполовину наполнил их вином. В один из бокалов он налил воды из кувшина.
— Вам добавить тоже воды в вино?
— Да, сир.
— Вы — умная девушка. Вам нравится это вино? Бетси отпила глоток, потом ей пришлось честно ответить:
— Не очень, сир. Мне оно кажется слишком кислым.
— Вы правы, и мне оно тоже не нравится. Но моя малышка, это — специальное вино, которое мне присылает друг из Испании. Я его получил от него уже во второй раз. Мне кажется, что мы должны произнести тост — «За Будущее: которое не будет таким мрачным, как Настоящее!» Бетси-и, вы в это верите?
— Безусловно, сир.
— Мой дружочек, вы не должны недооценивать меня. Я — Наполеон. У меня есть здесь, — тут он коснулся лба. — И тут, — прикоснулся к сердцу, — кое-что, с помощью чего я могу переменить положение вещей, в котором я оказался по воле злой судьбы. Мир заполнили дурацкие ничтожества вроде вашего сэра Хадсона Лоува. Но и они не смогут меня удержать здесь.
Непрошеные визитеры, промокшие до нитки и злобные, возвратились к крыльцу, пытаясь спрятаться от дождя. Наполеон возвратился к месту наблюдения. Среди членов отряда губернатора продолжалась демонстрация возмущения, и немало кулаков потрясали в сторону негостеприимных и невидимых хозяев.
— Они направляются к коням, — сказал император. — Прежде чем они доберутся до какой-либо крыши, они промокнут до костей.
Он отошел от окна и на этот раз попытался изобразить нечто вроде неуклюжих балетных па.
— Произошло первое сражение, и я его выиграл! — радостно заявил император. — Перестаньте хмуриться, моя дорогая. Вы все еще боитесь?
— Сир, вы, конечно, выиграли эту битву, но впереди вас может ожидать множество сражений.
— Я все их выиграю.
Дождь вдруг внезапно прекратился. Даже в темных комнатах за ставнями Лонгвуда стало ясно, что вскоре на небе покажется солнце.
— Вам пора идти, — сказал император. — Вам будет сложно пройти мимо караульных?
— Не думаю, сир. Мне хорошо удается от них скрываться.
— Возвращайтесь ко мне, Бетси-и. Когда вас нет, я сильно скучаю. И мы должны, наконец, начать учиться играть в бильярд, эту интересную игру.
Когда Бетси вышла из кабинета, из другой двери темной столовой появилась женская фигура. В ней девушка узнала мадам Монтолон, наряженную в платье с высокой талией из зеленого бомбазина. Это был весьма модный материал, но в нем было весьма неуютно в холодном доме, поэтому мадам Монтолон накинула на плечи серебристую шелковую шаль.
— Вы беседовали с Его Величеством? — спросила графиня. — Вам повезло больше, чем нам. Он отказался принять меня и моего мужа, и даже нетерпеливый граф Бертран так и не дождался от него ни слова. Он спрашивал ваше мнение о том, как ему поступить?
— Конечно, нет, мадам. Он сам все решил.
— Он сделал тот выбор, на каком я бы настаивала, — заявила графиня. — Но он не захотел меня выслушать. Я бы ему сказала, что чем меньше мы будем иметь дела с англичанами, тем будет лучше!
Она помолчала и одарила девушку враждебным взглядом.
— Нам стало известно, что в будущем нам не позволят, чтобы нас кто-либо навещал. Наверно, вам это не по нутру?
— Вы правы, мадам. Мне это не нравится.
Графиня повернулась к двери, через которую она пожаловала. Юбки у нее громко шуршали.
— Зато мне это по душе.