В течение следующего дня битва не возобновлялась, как будто противники заключили перемирие. Обе стороны понесли значительные потери и нуждались в переформировании своих сил. Однако не было сомнений в том, за кем в тот день осталось поле боя. Баррард все еще цеплялся за свою позицию, которая прикрывала плацдарм, предназначенный для высадки. Однако его армия понесла ужасные потери, кавалерия была полностью разбита, а большинство орудий и значительная часть обоза безвозвратно потеряны. Несмотря на большие потери, которые понес Жюно (особенно во время атак на Масейру), он удерживал всю возвышенность и таким образом господствовал над позициями противника (чтобы предотвратить фланговый обход своих частей, Фейн отступил через деревню Вимейро, чтобы соединиться с основными силами Баррарда, занявшими позиции вокруг Масейры).
Однако Жюно прекрасно понимал, что победу необходимо закрепить. Он безусловно принимал в расчет то, что британские подкрепления уже в пути и некоторые пленные, значительное количество которых было захвачено в момент катастрофы левого фланга англичан, подтвердили, что на подходе по меньшей мере две бригады и что их прибытия можно ожидать в самое ближайшее время. Что касается англичан, то они были крайне заинтересованы в этих подкреплениях.
Несмотря на трагические события дня и столь серьезные потери, моральный дух британских войск был на удивление высок. К тому же его укрепили успешные действия по обороне Масейры, которые имели место на исходе дня. Однако среди офицеров явно усиливалось недовольство тем, как Баррард руководил ходом сражения. Офицеры всех рангов испытывали доверие к Уэлсли, поскольку видели, как совсем недавно он умело командовал своими войсками, и в то же время у них оставалось все меньше доверия к способностям командующего. После относительно спокойной ночи (в течение которой люди отдохнули и распределили оставшиеся запасы продовольствия и боеприпасов) у англичан, должно быть, перехватило дух, когда на рассвете они увидели в бухте только что прибывший корабль. Он привез не подкрепления, а то, в чем армия не испытывала ни малейшей нужды: еще одного генерала.
Ранним утром 22 августа этот генерал – сэр Хью Дэлримпл – сошел на берег и принял командование войсками, вероятно, к великому облегчению Баррарда. Несмотря на его возраст (родился в 1750 году), выбор Дэлримпла в качестве командующего ничего хорошего не предвещал. Будучи губернатором Гибралтара, он установил тесные связи с испанской «патриотической» партией и был знающим человеком, но его нельзя было назвать боевым генералом. Вероятно, оценка, которую дал ему Мур, наиболее точна: «Человек определенно неглупый, но который никогда не служил в действующей армии в чине генерала, и за шестнадцать лет войны удосужился проходить службу лишь в Англии и на Гернси и совершенно растерялся, оказавшись в новой для него обстановке».
Более того, Дэлримпл, казалось, был намерен игнорировать мнение своего самого способного подчиненного, сэра Артура Уэлсли, который запишет позже: «Во время первой беседы, которую я имел с сэром Хью Дэлримплом сразу после его прибытия в Португалию, утром 22 августа, я, полагая, что являюсь его советником… теперь имел все основания считать, что не пользуюсь его доверием, более того, к мнениям, которые я высказывал, он относился с предубеждением».
Ситуация, в которую вмешался Дэлримпл, была серьезной, однако, как считал Уэлсли, не безнадежной. Он считал возможным, что армия, даже находясь в столь неблагоприятных условиях, могла выдержать еще одну атаку и прикрыть высадку подкреплений в случае, если их прибытие не будет задержано (хотя Уэллесли допускал возможность, что вскоре придется оставить позиции, поскольку в противном случае «мы будем отравлены зловонием, исходящим от мертвецов и раненых, или умрем от голода». Ни Дэлримпл, ни Баррард не испытывали иллюзий относительно возможностей армии к сопротивлению, хотя альтернатива – посадка войск на транспортные суда по мере их прибытия, – фактически была бы невозможна в случае атаки Жюно. Именно в этот момент передовые посты Фейна доложили о появлении французского офицера с адъютантами и горнистом (некоторых стрелков едва удержали от того, чтобы подстрелить такую чудесную мишень!) Это произошло в результате совещаний Жюно со своими старшими офицерами. Хотя в битве, которая состоялась 21 августа, перевес был явно на стороне французов, их противник не был полностью разбит. Жюно не сомневался в успешном исходе новых атак, однако его войска понесли значительные потери, и еще одно сражение могло самым губительным образом ослабить его силы, которые не смогли бы оказать противодействия ни высадке британских подкреплений, ни массовому восстанию португальцев. Хотя он понимал, что ему все равно придется атаковать сразу после того, как корабли с британским подкреплением появятся у берега, он надеялся достичь своих целей без дальнейших потерь еще до их прибытия. Поэтому 22 августа, незадолго до полудня, он отправил к англичанам командира своей кавалерии. Генерал Франсуа-Эрьенн Келлерманн (герой Маренго и сын маршала Келлерманна) был направлен к британцам в качестве эмиссара. Келлерманн попросил командира передовых постов Фейна дать ему провожатых в лагерь сэра Гарри Баррарда. Француз, который еще не знал о прибытии Дэлримпла, был принят английскими генералами в Масейре. Уэлсли, по всей видимости, предполагал, что эта миссия имела целью лишь временное прекращение огня, необходимое для того, чтобы похоронить убитых и собрать раненых, многие из которых до сих пор оставались на поле боя. Однако с первых же слов Келлерманна, касавшихся способов «урегулирования дела без дальнейшего кровопролития», стало ясно, что целью миссии являются более глубокие переговоры. Ситуация, в которой оказались обе армии, вне всяких сомнений указывала на то, что обстоятельства сложились не в пользу англичан. Однако в то время как и Дэлримпла и Баррарда больше всего интересовало, как с помощью переговоров выйти из затруднительного положения, в котором они оказались, Уэллесли тоном, который не предвещал ничего хорошего, говорил офицерам своего штаба «с холодом и высокомерной горечью», что теперь они могут подумать об обеде, поскольку солдатам в этот день больше нечего будет делать… Несмотря на мнение Уэллесли, нетрудно понять и даже оправдать желание британских военачальников освободить себя от ответственности за дальнейшее развитие опасной ситуации, так как ничтожные перспективы удержания плацдарма, уже не говоря о смертельном риске высадки подкреплений в непосредственной близости от врага, безусловно должны были привести в трепет даже самых хладнокровных людей.
Договор
После того как на время переговоров были прекращены боевые действия, представители обеих сторон встретились в Масейре, в небольшом доме, отведенном англичанами под штаб. С французской стороны переговоры вел в основном Келлерманн (который достаточно знал английский, хотя переговоры велись на французском). Для Жюно это был своего рода триумф. Он следил за тем, чтобы англичанам не предлагали заведомо неприемлемые условия, такие, например, как безоговорочная капитуляция. Однако на первом этапе переговоров французы поставили более жесткие условия, чем те, на которых Жюно планировал достичь обоюдного согласия. Эта уловка должна была создать у англичан иллюзию того, что они якобы достигли значительного успеха на переговорах, а фактически приводила к тому, что Британия, по крайней мере временно, отказывалась от присутствия своих сил в Португалии.
На основании условий договора, который поздно ночью был заключен в Масейре, британские войска под командованием Дэлримпла должны были покинуть бухту Масейры, как только в их распоряжении окажутся транспортные суда, взяв с собой оружие и личные вещи. Британская артиллерия, захваченная в течение минувшего дня, оставалась у французов. Пленные англичане, захваченные главным образом во время атаки Луазона, освобождались (тем самым полностью снимались проблемы содержания и охраны значительного количества военнопленных), а те раненые британцы, состояние которых не позволяло отплыть вместе с армией, в конечном счете должны были быть доставлены в Лиссабон, откуда они по мере выздоровления будут возвращаться в Британию на торговых судах. Португальцам, которые все еще оставались в лагере Дэлримпла, по их желанию разрешалось либо вернуться в армию Фрейра, либо без всяких препятствий вернуться домой. Запасы, которые войска не смогут с собой взять, надлежало сдать, хотя значительная их часть была уничтожена в боях у Масейры.
И наконец, самое важное: перемирие должно было продолжаться месяц, и в этот период, согласно достигнутому соглашению, силам, которые находились под командованием Дэлримпла, запрещалось вести наступательные действия. Это полностью исключало использование ожидаемых подкреплений. Общая численность войск Мура и бригад Анструтера и Акленда составляла около 15 000 человек, превосходя численность армии, разбитой Жюно при Вимейро. Условия договора запрещали их высадку.
Но и оставаться на кораблях в течение месяца, до конца срока действия перемирия, очевидно, было бы невозможно. Тот факт, что Дэлримпл не слишком возражал против этого условия, говорит о том, что он, по-видимому, считал слишком опасной попытку высадить войска на виду у армии Жюно, готовой оказать противодействие этому маневру. Проще говоря, всем экспедиционным силам оставалось только одно – возвратиться домой.
Явно не пребывая в восторге от такого результата, Дэлримпл, вероятно, все же считал, что он спас британские силы от вполне возможной катастрофы, однако вряд ли хоть один солдат из состава этих сил согласился бы с ним. Когда 24 августа прибыл Мур, ожидая, что ему прикажут высадить войска в бухте Масейры, он обнаружил «величайшее смятение и всеобщее недовольство».
Это всеобщее недовольство было направлено против высшего руководства армии, так как все, казалось, разделяли мнение Уэлсли, что есть шансы выдержать по крайней мере еще одну атаку. Ирония ситуации заключалась в том, что когда Мур прибыл в бухту, он обнаружил, что другие суда, которые привезли бригады Акленда и Анструтера, готовились начать не разгрузку, но, напротив, погрузку – погрузку армии Дэлримпла, стремясь взять на борт как можно больше солдат.