себя открытыми, тотчас убежали. Он звал их, но напрасно. Однако же английский выговор ободрил мать их, находившуюся позади другого куста, так что она осмелилась показаться. Друг мой узнал с некоторым изумлением, что она хорошо говорит по-английски. Воспитанию ли или каким-либо другим обстоятельствам она тому одолжена была, этого я не припомню. Только она ему рассказала, что ее семейство отважилось выйти из своего убежища в лес, где она и бродила уже два дня без пристанища и почти без пищи, чтобы посмотреть на опустошение, какое причинили неприятели в ее доме, как вдруг снова была встревожена приходом солдат. Уверившись, что это были англичане, она согласилась остаться у себя, будучи исполнена той уверенности, которую внушает национальный наш характер. Наконец, приняв покровительство своего гостя, она послала сына за последней розой, находившейся в опустошенном саду ее, и поднесла ему оную, как единственное средство, которое осталось ей для изъявления благодарности: это последняя, сказала она, но я почитаю за счастье поднести ее англичанину. Надобно заметить, что во Франции даже низший класс народа в подобных обстоятельствах всегда обнаруживает вежливость, неизвестную другим нациям.
Впрочем, не нанося упрека дисциплине английских солдат, можно сказать по всей справедливости, что и они позволяли себе некоторые вольности; так, например, ежели во время роздыха попадалось им вблизи фруктовое дерево, они тотчас обрывали его.
Посреди военных сцен сообщение французских почт, находящихся под непосредственным распоряжением правительства, производилось безостановочно. На каждой из них прибита была прокламация, сочиненная на четырех языках, т. е. на французском, немецком, английском и русском за подписанием четырех генералов: сим повелением запрещалось всем офицерам и солдатам, как французским, так и союзным, брать почтовых лошадей или другими какими-либо способами препятствовать сообщению между Парижем и провинциями. Таким образом, при грозном шуме войны почты во Франции были безопасны и исправны, и нас в пути ничто не задерживало.
В то самое время, как некоторые деревни представляли жалкую картину опустошения, города не потерпели почти ничего; потому что солдаты, проходившие через них, находились всегда пред глазами офицеров; а в гарнизоны посылаемы были особенные командиры для наблюдения за дисциплиной. Однако в иных заметили мы, во время своего проезда, еще свежие следы бомбардирования, произведенного за неделю или за две до нашего прибытия. Камбре взят был приступом; жители оного, бывшие вообще роялистами, благоприятствовали атаке; часть осаждавших взошла по лестнице старой башни, примыкавшей к скрытому ходу, которой проложен был через ров и сообщался с валом посредством калитки: сей ход открыт был жителями. Гарнизон состоял частью из национальной гвардии, которую Бонапарт откомандировал из прежнего ее кантона для защиты Камбре. Перонский гарнизон, именовавшийся некогда Перонской Девственницей или Девичьей крепостью, потому что всегда оставался целым, был взят подобным же образом. Перон расположен при реке Сомме, посреди низменной и болотистой равнины, и укреплен превосходно; но он, как и другие крепости на фландрской границе, мало имел способов к сопротивлению – Бонапарт и в этом случае вверил судьбу свою единственно счастью, ибо не заготовил ничего для поддержания войны оборонительной. Доказательством же неопытности перонского гарнизона служит то, что он забыл завязать глаза английскому офицеру, который отправлен был с требованием сдачи. Сей офицер был человек отличного ума и достоинства, и глаза его, вероятно, не оставались в праздности в то время, когда осаждаемые, против обыкновения, предоставили им полную свободу. По возвращении своем он открыл возможность овладеть ретраншаментом, находившимся в предместье по левую сторону реки. Тотчас началась атака и была столь счастливо совершена на всех пунктах, что солдаты, составлявшие гарнизон, положили оружие и возвратились к своим мирным занятиям, от коих они отторгнуты были Бонапартом. Сей успех так мало стоил, что офицер, получивший оный, едва согласился подробно рассказать мне о своем приступе. Но мне, который видел вал, хотя и понизившийся несколько от времени, но все еще очень крепкий, чрезвычайно глубокие и наполненные водой рвы; гласис, над ними возвышающийся; палисады, построенные из деревьев, покрывавших крепостные окрестности, – мне даже намерение овладеть этими укреплениями казалось предприятием важным и многотрудным.
Во всех городах, сколько я могу судить, чувства народа решительно клонились в пользу законного монарха, и я не сомневаюсь в их искренности, ибо приверженцы Бонапарта в подобных обстоятельствах не старались уничтожить эти чувства. В одном или двух городах приготовлялись небольшие праздники, чтобы торжествовать возвращение короля. Приготовления показались нам не очень пышными; но от города, который недавно испытал все бедствия войны и еще имел в недрах своем иностранный гарнизон, нельзя было ожидать пышности и великолепия.
Однако же посреди сих сцен тревоги и беспорядка мы ехали с приятной уверенностью, что мы принадлежим к сильнейшей партии. Звук английских барабанов и труб раздавался пред нашим ночлегом каждой вечер; а поутру гремела побудная музыка; ибо во всех городах, лежащих по дороге нашей, находились английские войска и командиры – и мы везде были осыпаемы приветливой учтивостью наших соотечественников.
Прибыв к Сен-Максанскому мосту, который недавно был театром сражения между пруссаками и французами, мы увидели следы страшного опустошения. Сен-Максан довольно крепкий город и имеет прекрасный мост чрез реку Уазу, коего арка, разрушенная в вышеупомянутом сражении, опять возобновлена. Судя по выгоде, которую могли доставить французам высокие и лесистые берега Уазы, должно заключить, что мост сей был сильно защищаем ими. Однако ж пруссаки овладели оным, но как? – этого сказать нам никто не мог.
В городе некоторые дома были сожжены, другие разграблены; число амбразур и открытых отверстий в стенах домов и садов ясно показывает причину столь сильного разорения. Усилия, употребляемые для защиты крепости, всегда бывают гибельны для жителей: ибо она всегда подвергается или огню одной какой-либо партий, или грабежу обеих.
В Сен-Максане нам сказывали, что город Сонлис, находящийся недалеко оттуда, на дороге, по которой мы ехали в Париж, потерпел еще гораздо более. Подле него происходило сражение между частью армии Блюхера и частью корпусов Груши и Вандамма; сии генералы, поспешая прикрыть столицу после сражения при Ватерлоо, сделали отступление, приносящее им великую честь.
Мы не хотели быть свидетелями новых следов опустошения и потому охотно приняли предложение почтальонов переменить прежний путь свой на шантильийский; они хотели везти нас окольной дорогой, лежащей через лес; прекрасный путь, который они убедили нас предпочесть большой дороге, по несчастью, не мог уцелеть, подобно ей, от тяжелого перехода артиллерии, кавалерии и обозов. Он сделался ухабистым рвом, на коем четыре лошади, везшие нас, брыкали, рвались, задыхались и ржали, будучи понуждаемы беспрерывными ударами бича и проклятиями почтальонов, так что мы каждую минуту опасались, чтобы наша маленькая почтовая коляска не разлетелась вдребезги. Однако же французские почтальоны, несмотря на худую упряжь свою, возят весьма искусно; и наши, после многих усилий и поворотов, благополучно наконец проехали дорогу, на которой йоркширский почтальон пришел бы в отчаяние, даже и тогда, когда вожжи его не были бы связаны бесчисленными узлами.
Шантильийский лес, вероятно, был обширен в то время, когда еще в нем охотилась фамилия Конде. Но все деревья, годные для строений, были срублены; из оставшихся же я не видал почти ни одного старее двадцати лет. Те, коим после революции достались поместья эмигрантов, были вообще хитрые спекуляторы: они старались все свои земли и леса обращать в деньги; ибо владетельные права их тогда были очень ненадежны.
Шантильи, сделавшийся классическим местом по имени великого Конде, представлял нам обширное поле для занимательных размышлений: он и сам по себе заслуживает внимания; некоторые строения расположены весьма приятно, но во время моего проезда почти во всех домах окна закрыты были ставнями, вероятно, из предосторожности от грабежа пруссаков, которые в то время окружали город. Войска состояли большей частью из молодых людей, которые, по-видимому, расположены были забавляться на счет завоеванной страны. Однако ж я не заметил ни чего дурного в их поведении. Они овладели сапогами наших почтальонов и с довольным видом расхаживали по трактиру в этом страшном наряде, коего толстота и прочность нимало не уменьшились со времен Йорика и Лафлера[130]. Но гусары прусские еще более забавлялись в великолепных дворцовых конюшнях, избежавших горестного жребия, который постигнул дворец. Огромный свод, воздвигнутый принцем Конде для лошадей своих, имеет пятьдесят футов в вышину, двести туазов в длину и около тридцати шести футов в ширину. Сие величественное здание, которое, судя по огромности, можно почесть более приличным для бегунов короля Бробдингнега, нежели для лошадей обыкновенного роста, было прежде разделено на многие отделы; но они уже давно разрешены. Посредине возвышается великолепный купол, имеющий девяносто футов в вышину и шестьдесят в диаметре. В углублении, находящемся под куполом и в виду главного входа, сделан пышный фонтан, который упадает в широкую раковину и оттуда стекает в обширный мраморный водоем. Сей фонтан, который с честью мог бы занять место и в самом дворце, был назначен для удовлетворения конюшенных потребностей.
В некотором расстоянии от конюшен находятся печальные развалины принцева дворца.
Великолепный замок соответствовал некогда в пышности своим конюшням; теперь от него остались одни развалины, загромоздившие каналы, вырытые для украшения и защиты. Он был разрушен парижской чернью во время революции. Революционеры, присвоившие себе материалы его, клали их в небольшом здании, которое называлось малым замком и соединялось с главным дворцом посредством шоссе. Таким образом малый замок уцелел, хотя сначала и был разграблен. Шантильи со всеми своими угодьями продан был как национальное имущество; но покупщики не выплачивали денег – и правительство взяло его назад. Сим средством король, по восстановлении своем, мог без затруднения возвратить замок принцу Конде. Малый замок поправлен был наскоро и самым простым образом для принятия законного владетеля; вид сих поправок составляет печальную противоположность с великолепием прежних украшений. Везде видны только рамы огромных зеркал. Впрочем, ежели я хорошо вслушался в слова проводника моего, сии поправки не должны быть строго разбираемы, ибо они суть добровольное приношение шантильийских жителей, которые, узнав, что принц Конде хотел снова поселиться в замке своем, приложили все возможные старания для улучшения оного. Накануне нашего приезда они приготовлялись торжествовать возвращение принца – и на куполе конюшни снова выставили белый флаг в знак вторичного восстановления Бурбонов.