Отец продолжал общаться с нами. Я видел, что он старается быть вежливым и как-то вовлечь Кенну в беседу, но я знал, что ей сейчас хочется оставаться незамеченной.
– Николь надо вернуться на работу, – ляпнул я. – Я подвезу ее, а потом можем встретиться дома.
Я услышал, как мать фыркнула у меня за спиной.
– Да мы только приехали, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты провел нас по дому и показал, что успел сделать.
Отец продолжал общаться с Кенной.
– А чем вы занимаетесь, Николь? Ну, кроме… – он махнул рукой в мою сторону. – Кроме обслуживания Леджера.
Кенна тихо ахнула:
– Ой. Ну да. Но я не… не обслуживаю Леджера.
Я снова сжал ее руку, потому что отец имел в виду не это. Но, если быть точным, то…
– Думаю, он имел в виду, что ты еще делаешь, кроме… работы у меня. – Она смотрела на меня, не понимая. – Потому что я раньше сказал, что ты работаешь у меня, а потом соврал и сказал, что тебе надо на работу, а они знают, что мой бар по воскресеньям закрыт, вот он и решил, что у тебя есть другая работа, кроме бара, и спросил, чем еще ты занимаешься… – Я путался в словах, и от этого все стало только хуже, потому что родители слышали наш разговор, и я знал, что они наслаждаются каждым словом.
Мать снова подошла к отцу, сияя от удовольствия.
– Пожалуйста, отвези меня домой, – взмолилась Кенна.
– Конечно, – кивнул я. – Это какой-то ужас.
– А для меня это такая радость, – сказала мать. – Думаю, это самый лучший День матери в моей жизни.
– А мы-то еще думали, что он сидит тут грустит, потому что так и не женился, – сказал отец. – Как ты думаешь, что у него в запасе на День отца?
– Могу себе представить, – ответила мать.
– Вы оба – просто кошмар. Мне без малого тридцать. Когда уже это кончится?
– Тебе двадцать восемь, – ответила мать. – Это не без малого тридцать. Без малого тридцать – это двадцать девять.
– Пошли отсюда, – сказал я Кенне.
– Нет, пригласи ее на ужин, – попросила мать.
– Она не голодна, – я повел Кенну к дверям. – Встретимся дома!
Мы почти дошли до машины, когда я сообразил – получается, что родители остались там вдвоем. Я остановился и сказал:
– Сейчас вернусь. – Я указал Кенне на машину, чтобы она садилась туда без меня, а сам повернулся и побежал в дом. Там я встал в дверях. – И не смейте заниматься сексом в моем доме.
– Да ну что ты, – сказал отец. – Мы и не думали.
– Я серьезно. Это мой новый дом, и будь я проклят, если крестить его будете вы.
– Мы ни за что, – сказала мать, показывая жестом, чтобы я уходил.
– Да мы все равно уже слишком стары для такого, – добавил отец. – Мы старые. Нашему сыну без малого тридцать.
Я вышел и сделал им знак тоже уходить.
– Выходите. Давайте. Я вам не доверяю. – Я подождал, чтобы они вышли на улицу, и запер за ними входную дверь. И указал им на их машину. – Встретимся дома.
И, не обращая внимания на их болтовню, пошел к грузовику. Подождал, чтобы они выехали со двора. И мы с Кенной хором облегченно вздохнули.
– Иногда они могут действовать на нервы, – признал я.
– Да… Это было…
– Совершенно типично для них. – Я посмотрел на нее. Она улыбалась.
– Мне было очень стыдно, но они мне понравились, – сказала она. – Но все же ужинать с ними я не поеду.
Я ее не винил. Сдав машину назад, я указал ей на середину сиденья. Теперь, когда мы стерли все линии, которые провели на песке между нами, мне хотелось быть с ней как можно ближе. Подвинувшись на сиденье, она прижалась ко мне, я положил руку ей на колено и направил машину по дороге.
– Ты так часто это делаешь, – сказала она.
– Что делаю?
– Ты все время указываешь. Это так грубо. – Но она казалась не возмущенной, а довольной.
– Я не все время указываю.
– Все время. Я заметила это еще в самый первый вечер, когда пришла в твой бар. Я потому и позволила тебе поцеловать меня, потому что подумала, это круто. То, как ты всем указываешь.
Я усмехнулся.
– Ты же сказала, это грубо. Значит, грубо – это круто?
– Нет. Я думаю, что круто – это доброта. Может, грубо – неправильное слово. – Она опустила голову мне на плечо. – Твое указывание показалось мне секси.
– Да? – я отпустил ее колено и указал на почтовый ящик. – Видишь этот ящик? – Затем указал на дерево. – А это дерево? – Мы подъехали к знаку «Стоп», и я затормозил рядом с ним. – И посмотри вот туда, Кенна. Что это? Это чертов голубь?
Наклонив голову набок, она посмотрела на меня с любопытством. Когда я остановился у знака, она сказала:
– Скотти иногда тоже так говорил. Что это означает?
Я покачал головой.
– Ну, просто мы так иногда говорили. – Патрик был единственным, кому я рассказал, что означает эта фраза, и, хоть тут и не было никакого особенного секрета, мне все же хотелось сохранить его. Кенна не настаивала. Просто потянулась и поцеловала меня перед тем, как я выехал на шоссе. Она улыбалась, и было так здорово видеть ее улыбку. Я посмотрел на дорогу и снова положил руку ей на колено.
Она опустила голову мне на плечо и, помолчав, сказала:
– Жаль, что я не видала вас со Скотти вместе. Наверняка это было прикольно.
Хорошо, что она сказала это. Это было приятно слышать, потому что в какой-то момент нам всем придется пережить тот факт, что Скотти умер так, как он умер. Думаю, я сам уже подошел к тому, чтобы вспоминать его только с хорошими светлыми чувствами. Я хочу говорить о нем с другими, особенно с его отцом, но так, чтобы это не заставляло Патрика плакать.
Мы все знали Скотти, но все с разных сторон. У всех нас остались о нем разные воспоминания. И я думаю, что Патрику и Грейс было бы хорошо услышать то, что помнила о Скотти Кенна, потому что она знала о нем то, чего не знал никто из нас.
– А я бы хотел увидеть тебя со Скотти, – признался я.
Кенна поцеловала меня в плечо и снова опустила на него голову. Мы молчали, пока я не поднял руку и не указал на парня на велосипеде.
– Посмотри на этот велосипед. – Я указал на приближающуюся заправку. – Посмотри на эту заправку. – Я указал на облако. – Посмотри на это облако.
Кенна испустила наполовину смех, наполовину стон.
– Хватит. Ты убиваешь всю интимность обстановки.
Два часа назад я неохотно высадил Кенну около ее дома. Мне понадобилось минут пятнадцать на то, чтобы перестать целоваться с ней и вернуться к машине, но мне не хотелось уезжать. Мне хотелось провести тут с ней весь вечер, а может, и всю ночь, но мои родители – упрямые козлы, которые не верят в расписание и вечно появляются в самый неподходящий момент.
По крайней мере на сей раз они хоть явились среди дня. Однажды они приехали в три часа ночи, и я, проснувшись, обнаружил их жарящими стейки на заднем дворе под музыку «Нирваны».
Сегодня отец пожарил бургеры, и час назад мы закончили ужинать. За ужином я ждал, что они начнут расспрашивать меня про Кенну. Ну или Николь. Но никто из них даже не начал. Мы говорили только про их приключения по дороге и про мои последние новости с Диэм.
Они огорчились, узнав, что Ландри с Диэм нет в городе. Я предложил, чтобы они в следующий раз позвонили заранее, когда решат заехать. Так всем было бы проще.
Мои родители всегда хорошо ладили с родителями Скотти, но Скотти родился у Ландри довольно поздно, так что они были старше моих родителей. Я бы сказал, они были еще и более зрелыми, хотя незрелость – неправильное слово, чтобы описывать моих родителей. Они просто более беспечные и внезапные. Но даже если я не могу назвать их отношения достаточно близкими, все же из-за нас со Скотти они довольно тесно общались.
Ну и поскольку Диэм была мне как дочь, моим родителям она была как внучка. Что означало – Диэм важна для них, и они хотят ей только хорошего.
И наверное, поэтому, как только отец ушел на двор убирать гриль, мать села на барный стул рядом со мной и улыбнулась мне одной из многих своих улыбок. Той, которая «У тебя есть секрет, лучше рассказывай».
Я сделал вид, что не замечаю ни ее, ни этой улыбки, и пошел мыть посуду. Но она сказала:
– Брось ты это и лучше поговори со мной, пока отец не вернулся.
Я вытер руки и сел на высокий стул напротив нее. Она посмотрела на меня так, словно уже знала все мои секреты. Это меня не удивило. Когда я говорил, что мать никогда не забывает лица, я говорил не просто так. Это ее суперспособность.
– А Ландри знают? – спросила она.
Я притворился идиотом.
– О чем?
Она наклонила голову набок.
– Леджер, я знаю, кто она. Я узнала ее еще в тот день, когда она зашла в твой бар.
Стоп. Что?
– Это когда вы там напились?
Она кивнула. Теперь я вспомнил, что она во все глаза смотрела на Кенну, которая зашла в бар. Почему она тогда ничего мне не сказала? Она промолчала, даже когда я через несколько дней говорил с ними по телефону и рассказал, что Кенна вернулась в город.
– Когда мы говорили в последний раз, ты сказал, что она уезжает, – заметила мать.
– Ну да. – Я чувствовал себя виноватым, говоря это, потому что от всей души надеялся, что это не так. – Ну или она собиралась. Я уже не знаю.
– А Патрик и Грейс знают, что вы с ней…
– Нет.
Мать резко и долго выдохнула.
– И что ты вытворяешь?
– Я и сам не знаю, – честно признался я.
– Это хорошо не кончится.
– Знаю.
– Ты ее любишь?
Я испустил долгий тяжелый вздох.
– Ну уж точно я ее больше не ненавижу.
Она сделала глоток вина и немного помолчала.
– Ну, надеюсь, ты поступаешь правильно.
Я приподнял бровь.
– А что тут правильно?
Мать пожала плечами.
– Не знаю. Но надеюсь, ты делаешь именно это.
Я коротко усмехнулся.
– Ну спасибо, что не лезешь с советом.
– Я тут не для этого. А чтобы ходить на цыпочках вокруг того, что называют родительством. – Улыбнувшись, она протянула руку и сжала мою ладонь. – И я понимаю, что ты сейчас хочешь быть с ней. Так что мы не возражаем, если ты уедешь.