Казалось бы, что может быть монотоннее, однообразнее, чем армейские будни? Однако все обстоит далеко не так. Книги, написанные на протяжении трех десятков послевоенных лет, свидетельствуют, что в конкретном жизненном наполнении характеры героев прозы о современной армии не остаются неизменными, что социально-нравственные коллизии этой прозы вовсе не сводятся к необходимости точного и беспрекословного выполнения уставных требований. Не следует забывать, что военные люди первыми столкнулись с задачей в совершенстве овладеть научно-техническими достижениями века, что те глубинные процессы технического и научного перевооружения человечества, которые мы сегодня именуем проблемами НТР, раньше на целый десяток, а может, и более лет прошли и через армию и флот. Именно там впервые возникли проблемы: человек и атомный реактор, человек и сверхзвуковая скорость, человек и сложный автоматический управляющий комплекс. И литература о послевоенной армии, надо сказать, в той или иной мере улавливала эти процессы, и в лучших ее образцах можно увидеть, как менялся характер воина, каким он был в шестидесятых годах и каким стал в семидесятых. В повестях и романах Нодара Думбадзе, Владимира Жукова, Анатолия Елкина, Альберта Усольцева, Виктора Степанова во многом удачно отражен главный общественный смысл воинской службы; но мы вправе ожидать от нашей сегодняшней литературы, достигшей, по общему признанию, высокой ступени зрелости новых произведений, в которых бы с еще большим проникновением и художественной силой было бы рассказано о современной армии, о ее офицерах и солдатах.
Есть объективная логика в том, что характер молодого героя современности, его новый духовный и нравственный комплекс всегда полнее и глубже раскрываются в прозе молодых писателей, ровесников вступающего в жизнь поколения. Вся история нашей (да и мировой) литературы неопровержимо свидетельствует о том, что каждый крупный писатель воссоздавал тип своего героя, в котором воплощались важные черты молодого современника. И потому нам не может быть безразличным, о чем думают и с чем идут в литературу молодые писатели. Воспитанию литературной смены, бесспорно, уделяется у нас большое внимание, и плодотворны в этой области Всесоюзные совещания молодых писателей, которые регулярно проводятся по инициативе ЦК комсомола и СП СССР. Но есть еще одна форма работы с молодыми писателями, которая, в сущности, незаметна для нас, но влияние которой весьма ощутимо — это так называемая вторичная писательская ориентация. Она существует, и хотели бы мы или не хотели закрыть на нее глаза, она проявляется. Это видно прежде всего в потоке поступающих рукописей. Молодой писатель присматривается не только к жизни, не только к тому новому, что окружает и волнует его; он присматривается и к литературному процессу, какие произведения и на какие темы поднимаются критикой и поощряются, и невольно, неосознанно начинает делать то, что идет подлаживаться, если можно так сказать, под литературный процесс. Его можно обвинить в конъюнктурности и в разных иных грехах, но вместе с тем мы не можем не учитывать этого подчас неконтролируемого, естественного человеческого чувства, каким является в данном случае так называемая ориентация. И здесь встает вопрос: каково на словах и каково на деле наше отношение к теме современности?
Я уже отмечал, что литература наша в минувшее пятилетие достигла значительных успехов, особенно в прозе. Появились крупномасштабные произведения, которые по охвату жизни и художественному воплощению можно смело соотнести с классическими образцами. Но имеем ли мы подобные крупномасштабные произведения, обращенные непосредственно к теме современности? Писатели, разрабатывающие историко-революционную тему или тему Великой Отечественной войны (или даже первых послевоенных лет), находятся в том выгодном положении, что стилистика и образная система их произведений имеют глубокие и устоявшиеся корни. В самом деле, слово «комиссар» (или, скажем, «кулак») обросло таким комплексом понятий, что сейчас же вызывает целый круг определенных ассоциаций, оно выразительно и емко. Но писатель, пишущий на современную тему, он, в сущности, делает лишь то черновое как будто дело, что насыщает слова, соотнося их с обновленными условиями жизни, именно с комплексом новых устойчивых и притягательных понятий. Он открыватель, и успех не всегда гарантирован ему. Предшественники наши, классики русской литературы, опоэтизировали крестьянский труд, и мы, чего греха таить, во многом еще мы пользуемся этими поэтическими образами хлебного поля и сенокоса, хотя на этих самых полях давно уже и труд не тот, и люди не те — научно-техническая революция, проникшая в деревню, преобразила ее. Самоотверженная работа советских людей — это не только показатели и цифры; это мир, прекрасный мир духовных устремлений, и мы должны, как эстафету, передать в грядущее столетие поэтическую красоту нашего труда и жизни.
Сегодня, мне кажется, как никогда нужна правдивая и полновесная, охватывающая все стороны жизни книга о молодежи и для молодежи, книга с высоким, корчагинским настроем души, чтобы она была не только летописной страницей нашей истории, но чтобы герой этой книги вызывал острое желание подражать ему и в делах и в помыслах, чтобы он был ведущим и направляющим героем молодежи. Но для такой книги недостаточно только одного героического материала под рукой, нужно еще большое писательское мастерство, нужна требовательность к себе, к своему труду; задача повышения качества, поставленная XXV съездом партии перед народом (в какой бы сфере ни трудился советский человек), для писателей должна стать повседневной и кровной необходимостью. Мы не можем упрекнуть литературу о молодом герое в сколько-нибудь значительных идейных, скажем, неточностях; все в наших книгах как будто правильно, но качество их, их художественное достоинство часто оставляют еще желать лучшего. И дело тут не только в журналах, издательствах, не только в редакторах, которые пропускают серые в художественном отношении, сырые, недоработанные произведения, но прежде всего в самих авторах, кто пишет, кто берется за перо, забыв, что, кроме фактического, есть еще эстетическое наполнение, есть еще красота слова, есть стиль, язык, правдивость чувства, а не их преувеличение и что только художественное мастерство, соединенное с партийными взглядами на жизнь, может стать залогом успеха. Мы живем в мирное время, и это прекрасно; активная мирная политика нантего государства дает нам эту замечательную возможность. Жизнь наша не изобилует сейчас теми видимыми драматическими конфликтами, как в годы революции, гражданской или Великой Отечественной войн, когда уже сама тема — жизнь или смерть — содержала в себе определенный читательский интерес; отображение современности требует от художника более пристального взгляда и большего мастерства. Разумеется, переход к глубинным конфликтам, конфликтам принципиально нового, скажем так: мирного, созидательного, характера, как и всякое иное новое дело, не может обойтись без издержек. Но не слишком ли затянулся этот наш период издержек, когда писательское мастерство все еще подменяется скорописью, а говоря проще — литературщиной. Нет нужды приводить текстовые примеры подобной литературщины, они смешны, и их достаточно много в разных изданиях; здесь слово за критикой, от которой, впрочем, писатели и общественность давно ждут большого и серьезного разговора о мастерстве.
Говоря сегодня о том, что сделала наша современная литература в изображении молодого человека — строителя коммунизма, мы не должны забывать и о другом, что еще предстоит сделать нам; нет и не должно быть потолка у литературы, как нет и не может быть предела совершенству. Воссоздать характер молодого человека, который бы встал вровень с нашим героическим и сложным временем, выразил его существенные закономерности, его устремленность как строителя нового общества — вот главная задача, которую еще предстоит выполнить всей нашей многонациональной литературе.
У нас исторически сложился тип молодого человека, беззаветно преданного идеалам коммунизма. Как бы ни разнились поколения советских людей, это качество остается единым для всех. Нашей молодежи органически присуще, говоря словами Блока, «чувство пути», она с уверенностью и оптимизмом смотрит в будущее, представляя собой самый разительный социальный и нравственный контраст по сравнению с глубоким кризисом западной молодежи. «Чувство пути» — это великое чувство, о нем замечательно сказал Леонид Ильич Брежнев на встрече с рабочими автозавода имени Лихачева: «...советская молодежь, идя дорогой отцов, не просто повторяет, а продолжает ее, прокладывает путь дальше, в будущее». Эти слова в полной мере можно отнести и к советской литературе; у нас есть «чувство пути» и есть горьковские и корчагинские традиции, которые укрепляла литература на протяжении всех шести без малого десятков лет своего развития; и у нас есть все возможности сегодня для того, чтобы еще более обогатить и укрепить эти традиции.
1976
ЕЩЕ РАЗ О ПУБЛИЦИСТИКЕ
Мы часто и справедливо говорим, что литература — это летописная история времени с ее вторжением в многообразную, в многослойную общественную и личную жизнь человека. Но вместе с тем она, эта наша литература, сама всегда являлась и является, на мой взгляд, частью народной жизни, как бы сконцентрированным, обобщенным выражением ее, и прежде всего выражением всех происходящих политических, экономических и социальных сдвигов и перемен. Стоит только, к примеру, прикоснуться к книгам Льва Толстого или Тургенева, Достоевского или Чехова, как сейчас же с их бессмертных страниц возникает перед нами образ того времени с его добром и злом, с ужасающей полюсной расстановкой нищеты и богатства (в том числе и духовной нищеты и духовного богатства всех слоев тогдашнего российского общества); стоит только снять с полки очерки Глеба Успенского или Короленко, как сейчас же мы вновь становимся как бы участниками событий тех давно уже прошедших лет, отзвуки которых, как всякое общечеловеческое чувство, с остротою и болью тревожат наше сознание и сердце. Точно то же можно сказать о литературной критике, которая не только определяла в то время направление и развитие литературы, но и стояла в центре общественной жизни и, как это ни парадоксально, во многом именно определяла интерес к тем прежним «толстым» литературно-художественным журналам.