тва, ни кулаков-мироедов (слово-то какое: мир едят! так просто, сидя за столом, не выдумаешь); как будто не о русском крестьянстве были написаны «Антон Горемыка» и «Кому на Руси жить хорошо?», и Салтыков-Щедрин как будто никогда не говорил, что деревенская жизнь нуждается не в «идиллических приседаниях перед ней», как будто бы не было ни «Деревни» Бунина, ни многочисленных рассказов Чехова на эту тему, ни страшных правдивостью своею рассказов и очерков Короленко и не было, наконец, Горького; мы почему-то берем под сомнение все эти свидетельства современников и выстраиваем какую-то свою концепцию прошлой жизни народа. Для чего? Я не берусь отвечать на этот вопрос, но, упрекая молодых писателей, мне кажется, мы должны прежде всего упрекнуть себя. В свое время некогда молодые и способные писатели, жившие в самых разных областях и республиках нашей страны, в творчестве своем обратились (разумеется, каждый на своей национальной основе) к недавнему и давнему прошлому нашей деревни. Они написали ряд талантливых книг, и обращение их было во многом продиктовано и оправдано жизнью. После мартовского (1965 г.) Пленума Центрального Комитета КПСС, когда правительственным решением были предусмотрены крупные капиталовложения в сельскохозяйственное производство и начался новый этап преобразований в деревне, правомерно было обращение писателей к этой теме, к истокам трудовых и нравственных начал; и правомерным было, что критика с добром встретила «деревенские» произведения и щедро писала об их авторах; но затем щедрость и похвалы критиков превратились как бы в некое единственное в своем роде мерило идейности и мастерства, и мерило это стало перекочевывать из статьи в статью, создавая неверное впечатление о развитии в целом советской литературы, а главное — оказывая нежелательное, мягко говоря, воздействие на молодых, начинающих писателей. Мы как будто делали благородное дело и радовались тому, что делали, но последствия, то есть результаты, этого нашего дела оказались весьма и весьма неожиданными и не могут не настораживать нас. И нам теперь придется подумать, как исправить свою ошибку, потому что речь идет о будущем нашей литературы.
В последнее время, когда мы говорим о критике, мы чаще всего употребляем слово «комплиментарность» и призываем авторов статей и рецензий к более резким и определенным высказываниям, забывая, что критика, собственно, должна соответствовать тем явлениям, о которых судит; мы забываем, что критическая мысль — это, в сущности, сознание действительности и что самым опасным здесь является субъективизм. Ничто не приносит столько вреда, как субъективизм в критике, о котором наши классики еще в прошлом столетии писали так: «Многие под критикою разумеют или осуждение рассматриваемого явления, или отделение в нем хорошего от худого — самое пошлое понятие о критике! Нельзя ничего ни утверждать, ни отрицать на основании личного произвола, непосредственного чувства или индивидуального убеждения: суд подлежит разуму, а не лицам, и лица должны судить во имя общечеловеческого разума, а не во имя своей особы. Выражения: «мне нравится, мне не нравится» могут иметь свой вес, когда дело идет о кушаньях, винах, рысаках, гончих собаках и т. п.; тут могут быть даже свои авторитеты. Но когда дело идет о явлениях истории, науки, искусства, нравственности — там всякое Я, которое судит самовольно и бездоказательно, основываясь только на своем чувстве и мнении...» недопустимо. «Критиковать — значит искать и открывать в частном явлении общие законы разума, по которым и через которые оно могло быть, и определять степень живого, органического соотношения частного явления с идеалом». Я не хочу сказать, что все в нашей критике плохо; я говорю только о субъективизме, о тех статьях, которые все чаще и чаще появляются в нашей печати и в которых литературный процесс трактуется явно со вкусовых или иных тенденциозных позиций.
Проблем в литературе много; я затронул лишь некоторые; но наличие проблем вовсе не означает, что мы топчемся на месте; литература движется, и на пути у нее, очевидно, будут возникать еще и еще разные нерешенные дела. Но чем правдивее мы будем перед жизнью, перед собой и перед литературой, чем смелее будем говорить о том, что мешает нашему общему движению, а главное, чем смелее и решительнее будем устранять недостатки и просчеты — тем здоровее будет творческая атмосфера, тем дружественнее и терпимее мы будем относиться друг к другу, к разным литературным наклонностям и талантам. Есть понятие — хлеб, но еще есть понятие — огонь; я не хочу вдаваться в историю, что возникло для человека раньше — хлеб или огонь? ибо это может оказаться далеко не в пользу хлеба; но я глубоко убежден, что нельзя эти два понятия выстраивать одно за одним в затылок; они равны и стоят оба в первом ряду; и хлебороб, и сталевар, и ученый — труд их одинаково достоин уважения и поклонения, и нельзя отдавать предпочтение одному за счет других, литература не может развиваться нормально, стоя на одной узкой платформе, сколь ни казалась бы она широкой ее почитателям; должны одинаково процветать все звенья и все направления, и, чем раньше мы поймем это, и не на словах, а на деле, тем богаче и разностороннее будет советская литература, значительнее будет наш общий вклад в это народное дело.
1975
ПОНЯТИЕ СОВРЕМЕННОСТИВыступление на V съезде писателей РСФСР
В объемном докладе председателя Правления СП РСФСР сказано все, чем жила и что делала российская литература за истекшее между съездами пятилетие. Как видно из этого же доклада, мы добились определенных успехов и в прозе, и в поэзии, и в драматургии, и в критике. Разумеется, были не только успехи. Были упущения, были и трудности, которые я бы отнес к трудностям роста. В чем заключались эти трудности? Сейчас даже самые консервативные и скептические критики признают, что литература в главной своей ударной силе, то есть в прозе, отстает от жизни. Закономерно это или не закономерно? Одни говорят, что закономерно, что между событиями, когда они происходят в жизни и когда попадают на страницы книг, всегда должна быть определенная дистанция. Другие, напротив, отрицают возможность подобной дистанции и утверждают, что литература не только должна идти вровень с жизнью, ибо она, идя вровень с жизнью, уже отстает от нее, но и во многом должна опережать и предварять события. По этому поводу ведутся дискуссии, споры, затрачивается масса сил и времени, тогда как, на мой взгляд, производительнее было бы не спорить, не навязывать друг другу своих придуманных положений, потому что в конечном счете все измеряется степенью одаренности писателя, а приложить свое мастерство к тому, к чему у того или иного автора лежит душа — к деревенским ли проблемам, к городским — и где более полезен был бы тот или иной талант. В литературе, как и в хлеборобском деле (как, впрочем, и в любом ином), нельзя навязывать волевых или групповых решений (чем мы грешим зачастую); по меньшей мере — неэтично признавать в литературе только себя, перечеркивая и топча других; здесь не может быть предпочтения темам, а все определяется лишь силой и целенаправленностью таланта. Правда литературы состоит не в том, чтобы подлаживаться или повторять уже известное; не в том, чтобы топтаться на болевых моментах истории, не давая зажить старым ранам (хотя, разумеется, мы должны помнить все!); жизнь движется вперед, возникают новые проблемы, и правда литературы состоит в том, чтобы подымать эти проблемы и нацеливать общество на решение их.
Сейчас по всей стране идет всенародное обсуждение Проекта ЦК КПСС к XXVI съезду партии, в котором определены Основные направления экономического и социального развития СССР на 1981—1985 годы и на период до 1990 года. Даже при беглом чтении этого исторического документа нельзя не согласиться с тем, что задачи, выдвинутые перед народом на предстоящее десятилетие, грандиозны. Документ охватывает все стороны нашей жизни. Его отличительной чертой является конкретность и деловой подход к решению насущных проблем. О магистральном направлении развития нашего общества сказано в нем так: «В восьмидесятые годы Коммунистическая партия будет последовательно продолжать осуществление своей экономической стратегии, высшая цель которой — неуклонный подъем материального и культурного уровня жизни народа, создание лучших условий для всестороннего развития личности на основе дальнейшего повышения эффективности всего общественного производства, увеличения производительности труда, роста социальной и трудовой активности советских людей». В разделах Проекта о развитии науки и ускорении технического прогресса, о развитии промышленности, о развитии аграрно-промышленного комплекса (обратите внимание, как ставится сегодня вопрос: не о развитии сельского хозяйства вообще, а о развитии аграрно-промышленного комплекса!) — в разделах этих и других, в том числе касающихся охраны природы и окружающей среды, развернута ясная программа созидания, и не случайно, по-моему, первым (среди всех других разделов) поставлен раздел о развитии науки и техническом прогрессе. Вести современное хозяйство невозможно без постоянного технического прогресса. Технический же прогресс, естественно, находится в прямой зависимости от уровня научной мысли, и тут не требуется особой мудрости, чтобы понять, что, имея более совершенную технологию и более мощную техническую оснащенность, мы могли бы продуктивнее использовать наши природные богатства, запасы которых, надо сказать, не беспредельны и расточительность которых в конце концов может дорого обойтись нам. В одиннадцатой пятилетке развитие науки и техники, как предусматривается Проектом, должно быть в еще большей степени подчинено решению проблем, связанных с ускоренным переводом всей нашей экономики на путь интенсивного развития. В сфере промышленности главной задачей выдвигается удовлетворение потребностей народного хозяйства в средствах производства, а населения — в товарах народного потребления (и без технического прогресса, естественно, нам тут не обойтись); в земледелии делается упор на повышение плодородия почв, рост производства зерна, кормов и другой продукции. Деревню, хотим мы или не хотим этого, нельзя сегодня рассматривать как отдельное и замкнутое в себе хозяйство; она представляет собой часть общего дела, и повышение урожайности в равной степени зависит как от умения хлебороба, так и от техники, которой он пользуется, — эффективна она или не эффективна и помогает или вредит ему. Говоря иначе, повышение урожайности в той же степени, как и от хлебороба, зависит сегодня и от уровня научной мысли, и от возможностей (и мощностей) промышленности, поставляющей сельскохозяйственную технику и удобрения. Сегодня работать так, как вчера, уже нельзя, и, чтобы выполнить продовольственную программу, Проект предусматривает принципиально новый подход к деревенским проблемам. Предлагается ввести единое планирование для обеспечения пропорционального и сбалансированного развития отраслей агропромышленного комплекса, укрепления его материально-технической базы, совершенствования экономических связей между отраслями и организации четкого их взаимодействия. Сюда же входит и сохранность