Штефан протирал глаза.
— Господи, неужто уже утро?
А ведь казалось: только-только уснул. Он посмотрел на пленного. Широко открытыми глазами майор глядел вверх, на темные своды елей, сквозь которые просвечивало небо. Юрда оперся локтями о колени и стиснул ладонями голову. Она была как чугунная.
— Кофе, горячего кофе бы сейчас, — пробормотал он, и ему представилась уютная кухонька в хижине на Магурке, где на растопленной плите всегда кипела вода в кофейнике. Он услышал аромат этого божественного напитка, с которого привык начинать день.
— Oh, Kaffee, mein Gott[4], — понимающе вздохнул майор Вайнер.
Юрда помрачнел, оторвал голову от ладоней, зло покосился на него.
— Сидели б вы смирно дома и не лезли «нах Остен», тогда б мы оба сейчас попивали свой утренний кофеек.
— Что? Я не понял, — уставился на него майор.
— А, что с тобой говорить, — буркнул Юрда. — Как выспался, Ян?
— Каждый бы день так!
Через несколько минут они уже шагали по сумеречному, просыпающемуся лесу. Чтобы не терять драгоценного времени, завтракали на ходу. Первым шел Юрда, за ним Ян, к левой руке которого была привязана правая рука майора. Каждый сосредоточенно жевал сухую колбасу. «Почему я не запас в хижине побольше этой колбасы?» — упрекал себя Юрда. Правда, он тогда сказал мяснику: «Приготовьте к следующей неделе побольше колбас». Но между тем Магурку «оккупировал» отряд Кепки, и пошли другие заботы.
«В отличие от Гайдошика я старался, чтобы кладовка всегда была полна продуктов, главное, таких, которые не портятся: копченое сало, окорока, консервы. Когда мы покидали Магурку, я посоветовал ребятам взять с собой из хижины любое снаряжение и оружие, которое может им пригодиться на будущее. Потом привел Кепку в кладовую и спросил с невинным видом: «А с этим что делать? Возьмем что-нибудь с собой?» И краем глаза смотрел, как у него расширяются зрачки. «Как? — сказал он на выдохе, придя в себя от изумления. — Что-нибудь? Все берем. Даже если придется в зубах нести. Да ты знаешь, что это для нас значит?» Штефана согревало сознание того, что отряд до сих пор питается припасами, взятыми с Магурки. Кладовку очистили классически, даже четыре пятикилограммовые жестянки огурцов взяли с собой.
— Bitte, ein Moment[5], — услышал он за собой пленного.
— В чем дело?
— Там, — показывал майор Вайнер на родничок, вытекающий из-под скалы. — Нельзя ли мне умыться?
— А что, это мысль, — сказал Юрда, поколебавшись. — Мы тоже ополоснемся. Кто знает, когда еще представится случай. Видал, каков глаз у стервеца? — кивнул он Яну. — Вот ты заметил эту струйку? И я не заметил.
— Теперь бы еще побриться, — вздохнул пленный после умывания.
— Об этой роскоши, майорчик, пока и не мечтай.
Они напились, наполнили водой фляги.
— Сколько нам нужно сегодня пройти? — спросил Ян. — Туман поднимается, — озабоченно добавил он.
— Это нам на руку. Туман передо мной, туман за мной. Самая лучшая маскировка. Сколько нам пройти? Хорошо бы дойти до Трех копен, но тебе это название ничего не говорит. А если нам туман подсобит, можно дойти до сеновала в Долгой долине, переспали бы под крышей.
И действительно, туман был им на руку. Отдельные светлые клочья, рассеянные по лесу, постепенно сливались в однородную сырую массу, пока горы не растворились в белом молоке. Юрда то и дело останавливался, прислушивался. Хотя туман и обеспечивал идеальную защиту с точки зрения видимости, именно в тумане можно было столкнуться с кем-нибудь носом к носу.
Ян было думал, что эти частые остановки нужны, чтобы сориентироваться. Но вскоре он убедился, что Штефан может определять местонахождение почти вслепую. На этот раз они в основном держались дороги, туман вокруг ходил волнами, как в прачечной, в сыром воздухе любой звук был слышен издалека. «Слышишь, а тебя не услышат, видишь, а тебя не увидят», — вспоминал Штефан излюбленное правило Горана. У Горана можно было многому научиться, с виду бирюк, чудак, а по сути, парень, каких поискать. Штефана, который обожал горы и в какой-то мере видел в себе «дитя природы», Горан привлекал тем, что замечательно понимал и чувствовал природу, действовал в ладу с ней, и она всегда была ему помощницей, а не врагом — у Штефана был нюх на таких людей, и он умел оценить их по достоинству. «Ты ведь житель лесов и душой и телом, — сказал он как-то Горану. — Так и вижу тебя лесником, егерем, представляю, как ты живешь себе в лесной сторожке и в ус не дуешь». — «Лесником? — Горан блеснул белыми зубами в одной из редких своих улыбок. — Угадал». — «Так ты и есть лесник?» — удивился Штефан. «У меня сторожка в горах Большой Фатры, вернее, была сторожка, — помрачнел Горан, — гардисты[6] ее спалили. Потому я и здесь». — «Большую Фатру не знаю», — признался Штефан. «Если не знаешь, можешь узнать, — сказал Горан. — Когда построю сторожку, приезжай, я тебя приглашаю». — «Что значит: когда построю? — возразил Штефан. — Я тебе помогу ее построить. Холостой я человек, свободный, могу делать, что хочу». — «Идет, — протянул ему руку Горан, — с таким мастером на все руки, глядь, дело пойдет. Слушай, — спросил он тогда у Юрды, — сколько ты знаешь ремесел?» — «Одно, — улыбнулся польщенный Штефан. — Одно, зато королевское: я слесарь-инструментальщик. А уж оно тебя всему научит». — «Постой, постой, — не сдавался Горан, — и взрывному делу тоже?» — «А, этому я научился в каменоломне, я там одно время работал».
Штефана отвлек от мыслей неожиданный звук. Он остановился и придержал Яна с майором. Из тумана перед ними донесся хруст щебенки на дороге. Кто-то шел им навстречу. Штефан схватил майора за левую руку и вместе с Яном потащил его в сторону, в лес. Когда дорога исчезла в тумане, они остановились. «Нет смысла продираться сквозь чащу дальше и обращать на себя внимание, — думал Штефан, — с дороги могут стрелять на звук». Они прислушивались с автоматами на изготовку. В нескольких шагах от них по дороге шла группа людей. Было очевидно, что у них тоже были основания идти как можно тише, они не разговаривали, ступали легко, осторожно.
— По-моему, их было человек двадцать-тридцать, — сказал Ян, когда люди прошли.
— Похоже, что так.
— Ты думаешь, наши?
— Трудно сказать. Главное, что мы вовремя уклонились от встречи.
Они опять вернулись на дорогу.
— Ян, держи ушки на макушке, чтобы нас ничто не застало врасплох, — еще раз предупредил Юрда и благодарил небеса за то, что туман не рассеивается.
— Покажи мне, где мы находимся, — попросил Ян, когда они свернули с дороги в лес, чтобы передохнуть.
Юрда достал карту, разложил ее и ткнул пальцем. Майор, понявший, о чем идет речь, тоже наклонился над картой, но Юрда отодвинул ее.
— Тебе до этого нет дела. — Яну он сказал: — Вот здесь был лагерь, а мы вот здесь.
— Ну что ж, неплохо, — оценил Ян пройденное ими расстояние. — Но я тебе честно скажу: в этом тумане я бы с картой заблудился в два счета. А эти Три копны где?
— Остались позади, — улыбнулся Юрда и постучал пальцем по точке, которую отделяли от них три километра. — Скоро придем к сенному сараю.
Это «скоро» растянулось на добрых два часа, но еще засветло они свернули с дороги, идущей по гребню, и начали постепенно спускаться. Потом вышли из леса, и перед ними открылся вход в Долгую долину; впрочем, в этом тумане его распознал только Юрда. И то впервые за все время их путешествия Штефан заколебался. Он пытался восстановить в памяти точную картину поросшего травой склона, на верхнем краю которого стоял когда-то сенной сарай. Но стоит ли он еще? «Как же давно я здесь не был? — вспоминал он. — Семь? Нет, восемь лет». А почему бы и не стоять, такой рубленый сарай простоит десятки лет. Если только его не сожгли. Но в этих краях до сих пор было спокойно. «А тут еще этот туман, в бога его», — тихо выругался он про себя, тайком, чтобы его не поймал на слове тот, кто там, наверху, возможно, правит ходом вещей на этом свете, если только он существует, но над этим вопросом Штефан никогда не ломал себе голову. «Если бы сарай стоял на краю леса, я бы нашел его играючи, но он, как назло, торчит где-то посредине склона». Дело было не только в соблазнительной перспективе выспаться в сухом, теплом сене. Хотя Штефан не хотел себе в этом признаваться, он чувствовал, что его влечет сюда и сила воспоминаний. «Черт побери, с каких это пор я стал сентиментальничать», — бранил он себя за эту слабость и в то же время поддавался ей.
— Пошли, — позвал он Яна. Он решил идти по лугу зигзагами, от леса и снова к лесу. Рано или поздно наткнешься на сеновал.
— Видишь? — протянул руку Ян, когда после четвертого зигзага перед ними вынырнул из мглы черный контур какого-то строения.
— Вижу, — довольно кивнул Юрда. — На сегодня отбой.
«Но не сразу», — подумал он. В такое время неожиданности возможны в любой момент и в любом месте. Приют легко мог стать ловушкой. Он взял Яна за рукав, и они отступили в лес. Сарай снова погрузился в туман.
— Постойте здесь, я скоро вернусь.
Штефан не стал возвращаться по следам, оставленным ими в росистой от тумана траве, а пошел вдоль опушки леса вверх. Теперь он мог полностью положиться на свое умение ориентироваться, выработанное годами жизни в горах. Он обошел сруб по дуге и приблизился к нему с противоположной стороны, держа в руке гранату, готовый ко всему. Подумалось: «Нужно было дать Яну карту», — и он заколебался, не вернуться ли, но не сделал этого: взяла перевес уверенность, что, кроме них, здесь нет никого. Он лежал в траве и сосредоточенно прислушивался. Ниоткуда ни звука, полная, неподвижная тишина. Штефан знал, что у сарая есть воротца, обращенные к опушке леса, а над ними — окно со ставнем, через которое забрасывают внутрь сено. Остальные стены были глухие. Штефан подкрался к сараю, стоя на колене, пристально вглядывался в силуэт сруба, пот