Старшина Степан Иванович, командир колонны грузовых машин, согнувшись подбежал к «виллису» Семена. Тот протирал стекла. На лице у старшины было отчаяние.
— Прошу вас, Семен, спрячьте детей, потому что достанется прежде всего мне. Быстро спрячьте!
— Куда ж я их спрячу? И кому они мешают? Велю им, чтоб тихонько сидели в кабине, вот и все, что я могу сделать.
Старшина вздохнул и побежал назад к колонне.
Майор Донской, увидев командующего, вышел вперед и встал «смирно»:
— Товарищ маршал, докладывает командир танкового батальона. Батальон готов к выступлению.
Из ближайшего танка послышался голос диктора:
— Прага зовет на помощь Красную Армию! Прага зовет Красную Армию!
Конев прошел перед строем солдат, глядя в их лица. Останавливался перед водителями и танкистами, расспрашивал о техническом состоянии машин.
Вот он и возле «виллиса» Семена. За стеклом его внимание привлекла пилотка, из-под которой на него поглядывали любопытные детские глаза. Конев подошел ближе, постучал по стеклу, и тут же на него уставилась и вторая пара детских глаз.
— Надо же! — удивленно воскликнул Конев. — Наши уже готовят себе боевую смену. Чьи это дети? — спросил он у спокойно стоящего рядом Семена.
— Не знаю, товарищ маршал. Мы обнаружили их в лесу во время боя. Скорей всего бежали из лагеря.
— Вы установили, откуда они и чьи?
— Никак нет. Знаю только, что они из Чехословакии.
Конев распахнул переднюю дверцу. Ребята скорчились на сиденье перед рулем и боязливо смотрели на незнакомого военного. В ногах у них, в ящике, ворчал щенок. Конев улыбнулся.
— Я гляжу, у тебя тут целое хозяйство.
— Все они сироты, — проговорил Семен, словно оправдываясь.
— После войны сделаем тебя на Родине директором детского дома для сирот, — продолжал шутливо маршал. — А свои дети есть?
— Были. Трое.
— И что же?
— Фашисты… сожгли всех…
Конев задумался. Постоял, потом нагнулся:
— А ну-ка, маленький солдат, выходи, устроим тебе проверку, — и взял Степку за руку.
Тот сперва неуверенно поерзал на сиденье, но, видя улыбку на лице незнакомца, выскочил из машины и встал, вытянувшись и выпятив грудь.
— Настоящий солдат, — похвалил его маршал и повел к выстроившимся шеренгам. Держа левую руку на плече Степки, правой он приветствовал танкистов.
Растроганный Семен остался стоять возле своей машины. К нему подошел генерал Рыбалко. Внимательно осматривая машины, он похвалил Семена:
— Приятно посмотреть на такую машину, чистая — прямо загляденье. Примерный шофер! — Тут он заметил Любку. — А это кто? Дочка?
— Нет, товарищ генерал, мы ее в лесу с братишкой нашли, видать, сбежали из лагеря. Не знаем чьи, но они из Чехии.
Рыбалко взял девчушку за руку:
— К тебе на родину отправляемся, в Прагу.
Подошел и Донской:
— Да, у него и автомашина и дети в порядке.
Рыбалко нагнулся к девочке и проговорил, обращаясь к Семену:
— Неподходящие тут условия для детишек…
Осмотр заканчивается. Офицеры штаба спокойны — они уверены, что люди и оружие в порядке.
Маршал Конев стоял перед выстроившимися войсками. Рядом был Степка. А Конев, глядя на солдат, замерших в ровных шеренгах, обратился к ним с речью, заговорил дружеским тоном:
— Товарищи! Наша Родина и Главнокомандующий поставили перед нами славную боевую задачу: помочь Праге, помочь пражским повстанцам в их борьбе за свободу. Я верю, что эту роль вы выполните с честью. Остатки вражеских орд намерены разрушить этот древнейший город и задушить восстание братского чешского народа. Наша победа над фашистским зверем здесь, в Берлине, в его собственной берлоге, обязывает нас довершить эту победу освобождением Праги, чтобы снова воцарился мир на земле.
— Товарищи! Слушайте приказ: отрезать врага от Праги стальным щитом и освободить город не позднее двенадцатого мая.
Вперед на освобождение Праги и чехословацкого народа!
«Ура! Ура! Ура!» — прокатилось по шеренгам.
Тихая майская ночь. Ветерок шевелит ветки деревьев и гонит густые тучи на запад. Месяц то вынырнет из тучи, то снова спрячется. Танкисты сидят в танках, саперы заняли места на танках. Приятно выспаться после стольких бессонных ночей! Жесткая сталь кажется мягчайшей периной. Но вот гул и грохот моторов пробуждают людей от сна. Колонна трогается.
Включил мотор и Семен. Дети продолжают спать, а щенок заворчал, почуяв, что на ступеньку «виллиса» поставил ногу кто-то чужой.
— Ну что, никто не ругался?
— А, это вы, товарищ старшина. Нет, обошлось. Сказали, раз вы разрешили, то и они не против.
— Ну, Семен, я же не против.
— Знаю, товарищ старшина, — улыбнулся Семен.
— До свидания в Праге! Следите за детьми! — И старшина соскочил с подножки.
Два параллельно тянущихся на юг от Берлина шоссе окутаны серым дымом, ветер относит его на обочину и поднимает над деревьями. Начинает моросить дождь. Грохочут моторы, лязгают гусеницы танков и бронетранспортеров. Колонна растянулась на тридцать километров, за ней дорога остается высушенной и местами полита маслом. Танки идут на предельной скорости. Чем дальше продвигаются они на юг, тем дождь становится гуще. Передние танки уже всего лишь в тридцати километрах от Дрездена. Немецкая группировка «Миттель», обнаружив продвижение частей Красной Армии, выслала против них свои танковые подразделения и самоходные орудия. Бой длится долго и задерживает продвижение на юг. Но и немецкие части отступают в том же направлении, и их арьергард прикрывают отроги Рудных гор.
И хотя враг отчаянно сопротивляется, стальная громада неумолимо продвигается вперед. Башни на танках, едва утихает стрельба, открываются, танкисты внимательно всматриваются в приближающуюся синеватую даль, заслоняют глаза от света, чтобы лучше разглядеть, что там впереди. И стрелки через перископы рассматривают кряжи Рудных гор.
— Нам бы только наверх взобраться, а дальше дело пойдет, — подбадривает по радио майор Донской.
Танки продвигаются к подножию Рудных гор. На их склонах укрыты вражеские противотанковые пушки, они открывают стрельбу. Танки из колонны, останавливаясь, стреляют туда, откуда только что поднялся дымок.
К границе Чехословакии ведут две дороги через горные перевалы. Обе они отходят от Альтенберга, и отсюда танки пускаются по петляющим дорожкам, чтобы перевалить через горный хребет.
Майор Донской пересел на Т-34 и возглавил атакующую группу. Но, пройдя всего метров сто, приходится остановиться. Саперы, обследующие дорогу перед танками, обнаружили серьезные препятствия. Пехотинцы, сойдя с танков, растянулись цепью, саперы обезвреживают мины, расставленные у завалов.
Хорошее обозрение врагом тоже затрудняет продвижение наших танков и моторизованных частей.
— Ну, ребята, — говорят командиры саперов и пехотинцев, — пришел наш черед! — И поглядывают вслед танкам, которые сворачивают с полдороги, чтобы внизу присоединиться к танкистам генерала Лелюшенко, продвигающимся к отрогам Рудных гор по соседней дороге.
Идет передовой отряд саперов и пехотинцев, справа продвигаются танки Лелюшенко, преодолевая шаг за шагом крутой подъем. Донской вернулся в Альтенберг и присоединился к Лелюшенко. Немцы упорно стреляют сверху, засев в старых чехословацких укреплениях.
— Кто будет первым на чехословацкой границе — мы или Рыбалко? — прикидывают танкисты Лелюшенко, разговаривая между собой.
Части генерала Рыбалко подходят к границе еще перед полуднем. Туман, окутавший долины, поднимается по склонам, теплый ветер разгоняет его по полянам и склонам, гонит к полям, раскинувшимся на северных склонах Рудных гор. Солдаты, всего несколько дней назад воевавшие на загроможденных развалинами улицах Берлина, беря с боем каждый дом, этаж, передвигались теперь по голому горному склону. В Берлине на них, помимо пуль, сыпались кирпичи и штукатурка, а сейчас их поливали пулеметные очереди, обстреливала артиллерия — немцы, засевшие в бетонированных бункерах. Батальон Донского смешался с колонной Лелюшенко, и Донской ставит своего регулировщика, чтобы его танкистам и водителям грузовиков легче было ориентироваться. Танки старшего лейтенанта Ющенко уже миновали высоту 895 и продвигаются западнее ее по склону, поднимаясь все выше и выше.
Подбитый в правую гусеницу танк стремительно падает вниз вместе со своим экипажем, но по его пути уже поднимается другой, осторожно, но неуклонно приближаясь к границе.
Командир первого танка докладывает Ющенко:
— Товарищ старший лейтенант, невозможно продвинуться ни на шаг, снаряды ложатся точно на дорогу, надо обойти поворот!
— Как пойдешь обходить? Назад? — язвительно кричит Ющенко.
— Надо проложить новую дорогу, — предлагает танкист.
Ющенко вылезает из танка и напрямик через лес бежит к первому танку. Его командир стоит рядом с сапером и что-то объясняет ему, а саперы вместе с пехотой валят деревья, расширяя под непрерывным обстрелом дорогу. Ющенко видит, что из-за прицельного огня хорошо укрытого врага пройти по прежней дороге действительно невозможно. Пушки так надежно спрятаны за бетонированными заслонами, что его танки не в состоянии заставить их замолчать. Орудия, правда, ненадолго стихают, но стоит появиться под обрывистой дорогой саперам, как снова начинают грохотать.
— Так мы и до вечера не пробьемся! — выходит из себя Ющенко.
Сбежав к первому танку, он услышал звуки бодрой песенки, а затем голос: «Призываем на помощь Красную Армию! Призываем американскую армию! Внимание! Внимание! — После этого голос продолжал: — Немцы в Праге убивают невинных людей. Сегодня в шестнадцать часов при атаке на мост Главачека немцы гнали впереди себя чешских женщин, стариков, детей, наступая на баррикады защитников Праги».
— Слыхали, ребята? — закричал старший лейтенант танкистам.
Навстречу ему выскочил майор Донской, хлопнул его по плечу:
— Ну что, соседи? И вы не можете пробиться?
— Забрались, сволочи, в бункеры, не подступишься.