Над головой у них просвистела мина и разорвалась возле саперов.
— На моем участке столько завалов, что мы и за несколько недель их не разберем.
— Слыхали, что творится в Праге?
— Если уж они своих же в Берлине в метро затопили, детей и больных, то могу себе представить, что с чехами и подавно не станут церемониться.
— Что будем делать, товарищ майор?
— Новую дорогу, — отрезал Донской.
И оба последовали в глубь леса за саперами. Оттуда доносились удары топоров, визг пил.
Вскоре в густых зарослях появилась неширокая просека.
Ющенко подошел к ближайшему танку:
— Танки, за мной!
— Прямо? — переспросил танкист, высунувшись из башни.
— Прямо! Прямо! — закричал Ющенко.
Танк под прикрытием густых веток высоких деревьев устремился чуть не вертикально по склону. Неловкий маневр — и он может свалиться вниз, куда лучше не смотреть, Дорога проложена заново и соединяется с шоссе на небольшом повороте. Ползут гусеницы танков по низко спиленным белым пням, впиваются в дерево кромками траков, танки поднимаются в тыл немецким укреплениям.
Танки, а за ними саперы и пехота выходят на небольшое плоскогорье возле деревеньки Молдавы уже на закате дня. Прибавив газ, танки следуют далее; людям жарко от перегревшихся моторов и от напряжения, они вытирают потные лица. Немцы продолжают обстреливать старую дорогу, новую, видать, они еще не обнаружили.
А пехота и саперы между тем наперегонки спешат к границе. Перед ними открывается большой зеленый луг с разбросанными на нем небольшими кирпичными домиками. Позади луга проходит железная дорога.
Саперы суетятся около моста, осматривают его снизу и снова бегут вперед.
— Ура, мы первые! — радостно кричат они, подбрасывая пилотки вверх.
— Наша рота первая?
— А не наша?
— А вы чьи, Лелюшенко? — спрашивает их майор Донской.
— Точно! — с гордостью отвечает один из них.
— А вы, товарищ майор?
— А мы пришли вам помочь. — Донской указал на саперов.
— Теперь дело пойдет легче, — смеются солдаты. — Спустим танки волоком на тросах.
— Ну-ну-ну, это вам так кажется, и спускаться вниз будет непросто, — с сомнением возразил Донской, доставая карту. — Вот поглядите.
Солдаты подходят, рассматривают карту.
— Каким маршрутом двинем, товарищ майор?
— Проселками нам надо пройти к Циновцу, а оттуда по южному склону Рудных гор и в Прагу, — объясняет Донской.
Солдаты склонились над картой, и тут на горизонте ухнуло орудие, а затем раздалась канонада. Казалось, немцы палили туда, где предстояло идти старшему лейтенанту Ющенко.
— Саперы, мост в порядке? — спрашивает Донской и затем дает знак своим. Первый танк осторожно пересекает мост, не переставая обстреливать немецкие позиции в лесу, и вот уже и остальные танки переправляются на чешскую сторону. Но тут снова остановка на опушке леса: саперы сообщают, что придется расчищать дорогу, для чего понадобится не один час. Команда: стоять.
Танки Донского выходят из колонны и направляются на восток по хребту Рудных гор.
— Ну, друг, пока, — попрощался Донской с Ющенко. — Вы подойдете к Праге с запада, мы с северо-востока. Согласно приказу мы должны встретиться двенадцатого мая. А может, сократим срок?
— Товарищ майор! — протянул ему руку Ющенко. — Вот вам моя рука: кто первый приходит в Прагу, тот ставит. Согласны, ребята? — обернулся он к своим танкистам.
— Идет! — ответили ему.
— Когда встретимся в Праге на главной площади, я тебя расцелую. И еще кое-что у меня есть, из последнего пайка! — И показал флягу.
— Думаете, один вы богатый? У меня тоже есть. Приберегаю на конец войны, вот вместе и разопьем, — пообещал Ющенко.
— Товарищ старший лейтенант, — докладывает связной, вернувшийся от саперов. — Дорогу очищают, но управятся за несколько часов, не раньше.
Ющенко достает карту, рассматривает ее. Лицо его сосредоточенно.
— Не можем же мы прорубаться через леса до самой Праги, а тут вот опять склон.
Донской тоже разглядывает карту и показывает:
— А что, если по железной дороге?
— В самом деле! — радостно восклицает Ющенко.
— Так-то оно так, но вот два туннеля…
— Танки пройдут! — уверенно заявляет Ющенко.
— Так мы сократим дорогу и выйдем им в тыл. Только надо соблюдать осторожность.
— Товарищ майор, через болота я уже проходил, через леса и реки тоже, но по туннелю и по такой узкой насыпи еще не пробовал.
— Пусть танкисты не смотрят даже в щели, не то голова закружится.
Ющенко разделил свои танки на две группы.
— Но приказ другой, — напомнил Донской.
— Ничего не поделаешь, придется нарушить приказ.
Они доходят вместе по проселочной дороге до железнодорожного полотна.
Ющенко садится в танк и поднимается по насыпи, танк почти весь свесился вправо, затем он входит в туннель, Ющенко открывает люк. Туннель сворачивает влево. Следом за Ющенко идет второй танк, и вот уже вся колонна выходит к большому железнодорожному виадуку на южном склоне Рудных гор.
Ющенко вышел из танка и глубоко вздохнул:
— Даже воздух чешский лучше, чем на той стороне гор.
Он осмотрелся. Виадук был разрушен немцами при отступлении. Ничего не поделаешь, придется снова спускаться вниз по насыпи. Спуск прошел удачно. Саперы подкопали насыпь и сделали пологую дорогу. Ющенко обошел Нове Место стороной и дожидался свою часть, которая пробивалась через город, здесь, на высоте восемьсот метров над уровнем моря. Соединившись с остальными танками, вызвал майора Донского:
— Товарищ майор, мы благополучно перебрались по жердочке.
— Ну вот, был бы тут Суворов, он сказал бы, что, где не проскочит олень, там пройдет русский танк, — услышал он в наушниках.
Донской со своими танками пробирается по узкой проселочной дороге, проложенной деревенскими телегами. Одной гусеницей они ползут по колее, а второй — по обочине, заваленной стволами деревьев. Гусеницы крушат дерево, подминают под себя молодые сосенки, попадающиеся на пути. Дороги петляют по всему лесу. Которая из них верная? Майор Донской смотрит на карту с компасом в руке, а мимо грохочут танки, направляясь пока к старым чехословацким укреплениям, которые добивают саперы.
Попов останавливается на холме — барахлит мотор. Механик налаживает его работу, но предупреждает Попова, что машина долго не выдержит. Тут Попов спохватывается, что не передал Донскому распоряжение направить часть танков в ремонт, а ведь в списке был и номер его танка…
Но мотор снова работает исправно, и надо торопиться вперед.
Танки выходят на дорогу к Циновцу. Мелкий песок перемешан с металлической оловянной пылью, гусеницы взвихривают его, а ветер поднимает столбом.
Командир саперов докладывает, что они заняли широкий склон, оттуда видно Чехословакию.
Сверху спускается еще один танк. Притормозив возле группы офицеров и солдат, он открывает люк, из люка выскакивает Янко.
— Товарищ майор! — радостно кричит он, обнимает Донского и, нагнувшись, берет щепоть родной земли. — Там, товарищ майор, — указывает он рукой в синие дали, — там лежит «земля прекрасная, любимая…».
Седьмое мая, пополудни.
На пограничной полосе возле большой кучи оловянной руды выкопаны четыре ямы. Заходит солнце, обливая вершины гор и леса огненным светом. Над горизонтом поднимается узенький серпик месяца, тоже красный. Заходит солнце, и в четыре могилы укладывают четырех советских солдат, погибших на чехословацкой границе близ Циновца.
— Прощайте, русские братья, — шепчет Янко и с каждой могилы берет по щепотке земли в носовой платок, чтобы отвезти ее в Прагу.
Танки переваливают через хребет на южную сторону. Деревья здесь зеленее, чем на северном склоне. Пехотинцы и саперы прочесывают лес и просматривают дороги. Сбоку на склонах гор размещены фашистские противотанковые пушки, у немцев тут лучшее обозрение, чем было на северной стороне, и они сильно затрудняют продвижение наших танков.
Старший лейтенант Ющенко продирается по узкой заросшей дороге, которая не лучше той, где проходили танки Донского. Дорога петляет на крутом уклоне, на ней не разминулись бы и две крестьянские телеги, по обочинам она заминирована и перекрыта надолбами. Пехотинцы и саперы вместе с танкистами метр за метром разбирают завалы, по возможности засыпают ямы над крутыми обрывами — при взгляде с них кружится голова. Ночь. Дорога то почти отвесно уходит вниз, то вьется змеей.
Но танки все продвигаются вперед. По сторонам каждого идут радист и механик, помогая водителю ориентироваться. С яркими вспышками рвутся мины и снаряды, слепя водителя и сопровождающих.
Только под утро отряд Ющенко добирается до первой деревушки на южной стороне Рудных гор. Внизу танки обгоняют друг друга, сверху их обстреливают из пулеметов отступающие фашисты. Солдат, сидевший на танке, падает на землю между двумя танками.
— Вперед! Вперед! — звучит команда танкистам.
Ющенко связывается с Донским, который все еще пробирается через леса. Его саперы выгоняют засевших в укреплениях фашистов, бегом передвигаясь по склону. Танки спускаются в деревню.
По железнодорожному полотну над деревней Дуби Ющенко накануне вечером проник в тыл к неприятелю, а теперь солдаты вытесняют фашистов из деревни.
В хатенке, притулившейся под косогором, за столом сидит старушка и молится, губы ее шевелятся, в глазах беспокойство. На дворе не прекращается стрельба. Отложив на стол четки, старушка подходит к окну. Там стоит солдат с санитарной сумкой через плечо. Прислонившись к стволу дерева, он высматривает, откуда можно подобраться к фашистскому пулемету, засыпающему дорогу пулями.
Старушка вышла на порог и внимательно приглядывается к солдату.
— Это и вправду они? — шепчет она про себя. — Это русские?
— Фрау, где тут фашисты? — окликает ее солдат из-за дерева.
— Сынок, я не фрау, я чешка.
— Вот оно что, чешка!
— Да, да, сынок.
Солдат машет ей рукой: