Всю свою жизнь я находила огромное удовольствие в танцах, турнирах и в веселой компании и даже не осознавала, как прекрасны могут быть мгновения тишины. И я слишком поздно поняла это.
Я открыла глаза, когда в дверь постучали, и замерла на секунду, прежде чем сообразила, что открыть ее должна сама. Валентина улыбалась, помахивая маленьким кожаным кошельком.
– Надеюсь, вы готовы отдать все ваше состояние, леди Холлис. Я в свое время подчистую обыгрывала джентльменов при дворе.
Она прошла мимо меня, не ожидая приглашения. И хотя это ужасно раздражало меня, если так поступала моя мать, для Валентины такое поведение казалось совершенно естественным, и я невольно добавила ее непосредственность к списку обаятельных черт.
– А теперь не обыгрываете? – спросила я, садясь за стол в гостиной для приемов.
– Нет, – покачала головой Валентина. – Мужчины при дворе теперь держатся поодаль. И леди тоже.
Она положила кошелек на стол и, прежде чем сесть, обвела взглядом комнату, заглянула в спальню.
– У вас прекрасные покои.
– Ну, им и следует быть прекрасными. Это апартаменты королевы.
Валентина снова огляделась, изумленно раскрыв глаза:
– Уже?!
– Поскольку мне предстояла встреча с королевой, его величество пожелал, чтобы я была одета, украшена и устроена не хуже ее, – с улыбкой пояснила я. – Полагаю, официальное предложение – это теперь лишь вопрос времени.
Ее лицо снова порозовело от удивления.
– Но он не преподнес вам кольцо?
– Пока нет. Осторожничает. Но теперь, кажется, все знают о его намерениях, так что это должно произойти скоро.
Валентину, похоже, такая ситуация развеселила. Она улыбнулась, протягивая руку к золотым игральным костям.
– Ваши отношения с королем невероятны. Кажется, он наслаждается тем, что вы… свободный дух, скажем так.
Я пожала плечами:
– Мне бы хотелось, чтобы и все воспринимали это так же, но рада, что Джеймсон меня одобряет. А что в вас привлекло короля Квинтена? Вы почти ничего об этом не говорили.
Взгляд Валентины тут же стал рассеянным.
– Я вообще об этом не говорю, – призналась она.
– Ох… – Я смутилась. – Простите, если я…
– Нет-нет. Просто мало кто понимает. И хорошо было бы, если бы кто-нибудь наконец понял… – Она вздохнула, играя костями, но не глядя на меня. – Когда умерла королева Вера, почти все при дворе полагали, что Квинтен останется одиноким. У него есть наследник мужского пола, насколько так можно сказать, и потому нет интереса к новой женитьбе. Думаю… думаю, такое возможно, он ведь действительно ее любил. Королеву Веру. В юности я несколько раз видела, как он ей улыбался… А меня предполагали выдать за лорда Хайтема. Я ему очень нравилась, и мои родители его одобряли. А Квинтен полностью сосредоточился на поисках супруги для сына. Но видимо, слухи о слабом сердце принца Хадриана разошлись куда дальше, чем можно было предположить. И те несколько девушек, которых одобрил король, внезапно оказались обручены. Одна из них, Сисика Арам, была моей хорошей подругой, и я точно знаю, что договор об обручении был заключен в тот самый день, когда ее семью пригласили на встречу с Квинтеном.
– Почему? – не поняла я. – Ведь эти девушки имели шанс войти в королевскую семью.
– Я и сама себе задавала тот же вопрос. Но теперь понимаю, что они оказались очень умны. – Валентина по-прежнему смотрела в сторону, ее горестный тон заставлял меня думать, что ее любовная история не имеет никакого отношения к любви. – Со временем Квинтен мог бы обратить взгляд и на другие страны, хотя ему этого не хотелось. Он был уверен, что найдет для сына подходящую семью в Изолте. Наконец кто-то нашелся для принца, и свадьба была назначена на зиму.
– В Изолте снега хватает, да? – улыбнулась я.
– И мы надеялись, что его будет много в знак благословения.
Это выглядело так мило… У нас снег ничего не значил, как и дождь, как и ветер. Но и мне бы захотелось побольше снега ради Хадриана.
– Погодите… Это ведь ничего не объясняет насчет вас и короля Квинтена.
– Ах! – вздохнула Валентина, безрадостно улыбаясь. – О королевской семье я знала гораздо меньше, чем мои подруги, ведь я много путешествовала. А большинство моих подруг вышли замуж, и я их потеряла, потому что они отправились в свои новые владения, начали создавать свои семьи… Так все молодые жены делают.
– Да.
– В общем, когда стало ясно, что король ищет новую жену для себя, я оказалась одной из немногих приемлемых молодых женщин при дворе. Меня привлекла мысль о короне, образ короля при всех регалиях, и, когда мои родители получили предложение отдать ему мою руку, я была польщена. Но чего я не знала до последнего момента, так это того, что за несколько недель до сделанного мне предложения Хадриан перенес чудовищный приступ лихорадки. Он три дня пролежал без сознания. И Квинтен понял, что ему нужен другой наследник, и избранной я оказалась вовсе не из-за моего ума, или умения петь, или родословной. Просто я здоровая молодая женщина и должна выносить для него ребенка. – Валентина вздохнула. – Я должна это сделать.
Я ошеломленно молчала. Валентину, которая казалась мне во многих отношениях достойной любви, похоже, не любили совсем…
– Не надо так на меня смотреть, – сказала она, катая по столу кости. – Большинство королевских браков именно таковы. Если вам нравится ваш муж, это хорошо. Но суть лишь в том, чтобы продолжить род. А королевская кровать ничуть не хуже других.
Я тяжело сглотнула:
– Могу я задать самый невежливый вопрос, какой только может сейчас прийти мне в голову?
– Вы мне нравитесь, Холлис. Задавайте, – усмехнулась Валентина.
– Что случилось с лордом Хайтемом?
– Он покинул двор. Теперь живет в поместье, и я уже три года его не видела. Возможно, он успел жениться, но на самом деле я не знаю. – Она опустила взгляд. – Да я и не была бы против. Но все равно хотелось бы узнать…
На долю секунды мои мысли метнулись к Сайласу. Его семья собиралась найти землю. Они смогут обрести имя безупречными делами. На Сайласа обратит внимание какая-нибудь девушка, и он преодолеет любую предвзятость своими пронзительно-синими глазами. И женится на ней.
А может, и не женится.
Откуда мне знать?
– А могу я сама задать невежливый вопрос? – осторожно поинтересовалась Валентина.
Я слегка вздрогнула и снова сосредоточилась на ее лице.
– Вы безусловно завоевали это право.
– Но вы должны сказать мне правду. Ваш король… он когда-нибудь бывал недобрым с вами?
– Недобрым? В каком смысле?
Валентина неопределенно взмахнула рукой:
– Просто… недобрым.
Я порылась в памяти. Он, возможно, бывал невнимательным, но чтобы недобрым?
– Нет. – (Она снова осторожно прижала ладонь к животу.) – Валентина…
– Нет, ничего, – покачала она головой.
Я потянулась через стол и сжала ее руку:
– Видно же, что нет. Если кто-то и может понять, какому давлению подвергается при дворе девушка, близкая к королю, так это я. Поговорите со мной!
Ее сжатые губы задрожали, и она внезапно быстро и судорожно вздохнула.
– Все за мной наблюдают. Они ждут, что я принесу им нового наследника, и я знаю, что все шепчутся обо мне. Но я не виновата! – настойчиво произнесла она. – Я была так осторожна!
– О чем это вы? – спросила я, поглядывая на изящную руку, прижатую к животу. – Вы беременны?
– Я не уверена. У меня не было кровотечений уже два месяца, но симптомы… Я дважды понесла до этого времени и потеряла обоих младенцев. Но на этот раз как-то по-другому. Я чувствую… чувствую…
– Тсс! – прошептала я. – Уверена, вы оба будете в порядке!
– Вы не понимаете.
Она выпрямилась, дрожа и яростно вытирая слезы, полившиеся из глаз. Я подумала, что у нее, наверное, что-то вроде припадка, потому что печаль вдруг сменилась гневом. Валентина непрерывно дрожала.
– Если вы хотя бы слово об этом скажете, я с вами покончу, слышите? Если речь пойдет о вашей жизни или моей…
– Валентина, я уже говорила вам, как высоко я ценю личное. И сохраню в тайне все, что сказано между нами.
Она как-то разом остыла, безвольно прислонилась к спинке стула. Теперь она обеими руками сжимала живот, и это был не столько жест защиты, сколько нечто вроде молитвы. Мне никогда не приходилось видеть таких несчастных глаз.
– Они думают, что я ставлю себя выше их, – заговорила она. – Все женщины при дворе. Они думают, я с ними не разговариваю, поскольку вознеслась, что я, должно быть, считаю их недостойными себя. Но это неправда. Это все Квинтен. Он хочет постоянно держать меня при себе.
Я вспомнила, что говорила Скарлет о полугодовом уединении. И гадала, знал ли кто-нибудь, что это одиночество не было ее выбором.
– Мне так жаль… У вас поэтому только одна фрейлина?
Валентина кивнула:
– Мы даже говорим на разных языках. Она приносит мне то, что, как она знает, мне нужно, и мы как-то умудряемся понимать друг друга, но ее не назовешь наперсницей. Мне не с кем поговорить, у меня нет союзников, и я боюсь…
– Боитесь? – Но ведь она же королева! – Боитесь чего?
Я увидела ужас в ее глазах, она быстро затрясла головой:
– Я наговорила тут слишком много. Я… Вам не понять.
– Валентина, если вам грозит опасность, вы можете попросить убежища в одном из наших священных домов. Никому не позволят забрать вас оттуда.
– Здесь – возможно, – сказала она, с трудом поднимаясь на ноги. – Но не в Изолте. Им вообще все равно.
– Кому все равно?
– Они всегда приходят. Если вы помеха для них, они всегда, всегда приходят.
– Кто?
– Они забрали моих родителей. А если я не произведу на свет наследника, то это, наверное, лишь вопрос времени…
Я схватила ее за плечи:
– Валентина, о чем вы говорите?
В ее взгляде снова что-то изменилось, и теперь ее лицо стало спокойным, решительным. Я никогда не видела, чтобы у кого-нибудь так резко менялось настроение.