Виктор оказался терпеливым учителем. Потом я смотрела, как пытаются играть другие. Все передвигались как пингвины, впервые увидевшие мяч. Только движения Виктора были красивыми и молниеносными. Демонический буквально летал над кортом. Пальто он снял и остался в шерстяной чёрной водолазке, так откуда взяться крыльям? То ли он начинает мне нравиться, то ли я уговариваю себя, чтобы он мне понравился. Выискиваю в нём что-нибудь интересное.
К ужину мне снова пришлось переодеваться. Чувствую себя маленькой девочкой, которая каждый раз возвращается с прогулки в перепачканной одежде. Зато счастливой девочкой. Вспомнила отрывок изложения из начальных классов: «Они вернулись усталые, но довольные».
В холле
Во время ужина ничего интересного не случилось. Разве что неуклюжий Филя, споткнувшись возле нашего столика, опрокинул поднос. Какие демоны его толкают в спину именно рядом с нами? Немного чая выплеснулось на плечо Великана. Великан вряд ли что почувствовал, но рассвирепел и заявил, что Филя теперь ему ещё больше должен. Не везёт Филе. Неудачник по жизни.
Вечером Кальмар собрал нашу группу в холле и объявил, что утром, после завтрака, едем на экскурсию в Музей янтаря, а через день – в Музей океана. Выяснилось, что мы должны сдать деньги на эти экскурсии.
– В смысле? – завопил Бэмби. – Мы так не договаривались! Предки выдали нам бабки только на карманные расходы.
Остальные тихо зароптали и закивали.
– Я предупреждал ваших родителей, что в путёвку не входит посещение музеев и что мы будем собирать деньги на месте, – ледяным тоном ответил Кальмар. Наверняка у него и кровь холодного голубого цвета, как водится у кальмаров.
То ли все дети невнимательно слушали родителей, то ли все наши мамы и папы недопоняли организаторов поездки… В общем, для нас всех дополнительные поборы оказались неприятным сюрпризом.
– Вот подстава! – прогромыхал Великан.
– Коварство взрослых, – вздохнул Виктор.
Август оставался невозмутимым. Достал из кармана деньги. Кальмар записал его фамилию в блокнот, такой же блёклый, как его хозяин.
Все разошлись по норам, выгребать запасы из тайников. Мне пришлось долго шарить в сумке, выискивая тайник в пакете с гигиеническими принадлежностями. Мне казалось, что туда-то вор никогда не догадается запустить руку.
Наконец все сдали деньги на две экскурсии – в Музей янтаря и в Музей океана, после чего значительно обеднели.
– Ещё я свожу вас на две познавательные экскурсии… – важно начал Кальмар.
– Знаете что? – звонко перебил его Бэмби. – Себя сводите!
– Сергей! Для чего вы приехали сюда? Разве не приобщиться к культуре? – Кальмар осуждающе посмотрел на Бэмби, но не успел прочитать нотацию.
– Точно, братан! – Великан положил руку на плечо своего низкорослого друга. – Пусть приобщаются другие! Мы не против.
– Мы не пойдём, – подтвердила я.
– Присоединюсь к неидущим, – высокомерно сказал Август, и Неля поддакнула, взяв его под руку.
– Оставьте нам немного денег, предводитель, – саркастически улыбнулся Виктор.
Кальмар поджал губы.
Эта маленькая сцена произвела впечатление на остальных. Они с уважением и робостью посматривали на нашу шестёрку, потом скучились за спиной Августа. Только Филя, державший деньги наготове, проблеял:
– Я могу сходить, Каллистрат Маркович. Я приехал сюда с целью окультуривания. Я считаю, это важно для образования.
– Какое культурное растение! – ехидно сказал Виктор.
– Меня сейчас стошнит, – простонала Неля.
– А бесплатно окультуриться нельзя? – уточнил Бэмби.
– У тебя деньги лишние, тормоз? – прогудел Великан над ухом Фили. – Тогда гони сюда! Кстати, ты мне должен. За испачканную рубашку, за травму ноги и ботинка!
Великан выставил перед носом Фили раскрытую ладонь. Кальмар отвёл глаза и прикинулся тугоухим.
Филя добровольно отдал Великану две сотни и поспешно убрал оставшиеся бумажки в карман. Вопрос об экскурсиях был исчерпан.
Ох, зря Филя отдал деньги. Кто так делает? Показал свою слабость, от которой аппетит Великана только вырастет. Но почему меня должно это тревожить?
В комнате мальчиков
Сероглазый и Демонический позвали нас к себе: Нельку, меня и мою гитару. Великан и Бэмби тоже притащились в номер Августа и Виктора.
Сначала все вместе подпевали моим песням. Потом я устала, да и репертуар закончился.
Стали вспоминать что-нибудь смешное и хохотать. Смешным казалось всё. Воспоминания о школе, пересказы фильмов и анекдотов, передразнивания нелепого Фили. Великан и Бэмби не могли и двух слов связать без брани. Меня каждый раз корёжило, а Неля спокойно к этому относилась. Правда, сама не ругалась.
– А тебя-то за что сюда отправили, Дианчик? – спросил Бэмби. – За песенки?
Я усмехнулась.
– Ага, за песенки…
– Бери выше, Бэмби! За лучшую живопись в нашем районе! – с гордостью за меня сказала Неля. – У нас вся школа об этом знает, даже на линейке объявляли. «Воздушная акварель», что-то такое.
Я смутилась. Увидела, что Август заинтересованно подался вперёд. Но расспрашивать подробностей не стал. Его мимолётный интерес быстро сменился привычным равнодушием. Зато Бэмби, подпрыгнув на кровати, стал выспрашивать, что за картины. Я показала ему фото в смартфоне. Бэмби по-детски восхищался и цокал языком.
– Ух-ты, вот это да! Стрекозы как живые! И как ты так смогла? Сама, что ли? Ну, ты талантище, стопудово! О-фи-геть!
Великан присмотрелся, прищурился и улыбнулся. Эмоции Бэмби как-то передавались каменному Великану.
– Велик, смотри, стрекозиные крылья прозрачные, будто шевелятся! Или стрекозьи?
Великанские брови поползли вверх, забавно изображая изумление.
– Акварель… Такая, какой должна быть: прозрачная и воздушная, – одобрительно бросил Август.
Виктор спохватился и тоже принялся хвалить моих стрекоз и бабочек. Тут все стали рассказывать, кого и за что отправили в эту культурную поездку.
Великана – за победу в соревнованиях по баскетболу. Нелю – за лучший интерактивный доклад по географии. Бэмби – за создание игровой программы. Виктора – за победу в городском турнире по большому теннису. Август промолчал, только отмахнулся жестом: не стоит говорить.
– Выходит, мы тут все – избранные! – изумился Бэмби. – Я фонарею!
Все засмеялись, так потешно было лицо человека, только что сделавшего банальное открытие.
Вдруг мне стало хорошо. Я почувствовала себя не такой одинокой, как раньше. Да, моё одиночество – мой выбор, люблю быть одна. Но одиночество – это беззащитность. Я впервые подумала, что сделала такой выбор потому, что кажусь себе повсюду чужой, не к месту. Я просто всех опередила, назло окружающим решила так: «Я – не с вами, а сама по себе, не лезьте». Здесь, в этой компании, у меня вдруг появилась уверенность, что я – на своём месте и нахожусь под защитой «своих». Виктор ловит каждое моё слово. Август смотрит на меня с одобрением покровителя. Бэмби всегда мне улыбается во весь рот и почему-то восхищается мной. Великан прислушивается, чуть склонив лохматую великанскую голову. Неля меня поддерживает и хвалит.
Под одобрительные взгляды группы поддержки, больше похожей на свиту Августа, я расслабилась и отогрелась.
Стемнело. Неля всё теснее прижималась к Августу, как ящерица прилипает к тёплому камню и греется на солнце. Я заметила, как цепкая лапка Нели очутилась на джинсовом плече Августа. Он не стряхнул ящерицу, как мог бы сделать король-лев, одним движением лапы. По-доброму усмехнулся и лениво приобнял Нелю. Даже в темноте я чувствовала, как Неля улыбается.
Глаза Виктора блестели, его лицо оказалось совсем близко. Тоже, что ли, позволить Виктору обнять себя? Чтобы уж до конца разбить мою крепость одиночества. Нет, что-то не так. Не хочется.
Бэмби почему-то ужасно привлекали мои ногти. Он то и дело подсаживался ко мне поближе, ему хотелось разглядеть их рисунок и погладить пальцем лаковый слой с блёстками. Ещё ему нравилась моя фиолетовая помада и огромные серьги-кольца с крестиками по-середине.
– Географичка постоянно отводит меня к умывалке, чтобы я стёрла помаду и тушь, – сообщила ему я. – Про серьги уж не говорю, заставляет снимать.
– Она ничего не понимает. Это же круто! – восхищённо разглядывал меня Бэмби в полутьме.
Из окошка на меня падала полоса света от фонаря. Серьги наверняка блестели. Я ощущала себя диковинной ёлочной игрушкой, которую рассматривает ребёнок, зная, что ему разрешается только смотреть.
Неля и Август затихли и растворились в полутёмном углу комнаты. Едва слышалось лёгкое шуршание: так шуршит джинсовая ткань, когда по ней проводят руками.
Я почувствовала дыхание Виктора на своей щеке. Горячее и сухое, как ветер в степи. И ладони у Виктора горячие. Ладно, пусть поцелует, мне всё равно.
Так и знала. Его губы оказались шершавыми и обветренными. Будто шмель, пролетая мимо меня, чиркнул по щеке крыльями, продолжая жужжать. Хорошо хоть, не ужалил…
В музее
Я слишком много читала в его глазах. Слишком много, но всё об одном и том же.
«Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься». Я старательно отводила взгляд. Он может прочитать в моих глазах то же самое.
Август, куда бы он ни шёл, постоянно оказывался рядом со мной. Господи, какие у него глаза! Морские. В светлых глазах отражалось море. Маленькая чистая бухта. В спокойную полупрозрачную воду падает солнечный луч.
«Да не смотри ты на меня так!» – мысленно просила я его.
Что поделаешь, если его присвоила другая. Неля – захватчица. Сам виноват, поторопился уступить. А кто виноват в том, что я замешкалась и не успела?
Конечно, я.
Неля что-то подозревает. Всё старательнее прилипает к Августу. Точнее, к его джинсовой куртке, сам-то Август где-то далеко, в своих мыслях. Неля то быстро зыркает на меня, то пытает тяжёлым мрачным взглядом.
Демонический Виктор вообще ничего не чует. Но старается держаться рядом. Радуется, поч