Вечером мы снова пошли к мальчишкам. А что ещё делать? Но мне стало тягостно долго находиться в компании. Надоело сидеть в темноте. Надоело целоваться с Виктором и держаться за руки. Надоели губы и руки Виктора. Вечно они шершавые!
Да, мы подолгу находились на улице, всё время на ветру, возле воды. Но всё-таки… Подарить ему свою гигиеничку и крем для рук? Обидится. Я не могла сказать, что мне неприятно. Только отворачивала лицо.
Ещё мне надоело играть на гитаре, и теперь за меня играл Виктор. Он не так уж плохо играет, но если бы не орал, а пел, было бы лучше. Надоело наблюдать, как Августа обнимает Неля.
Я – стрекоза, попавшая в тягучую жидкую смолу. Вот-вот она застынет, и мне не выбраться. Я окажусь в плену навсегда. Но что мне делать? Бежать некуда. Я – инклюз. Инклюзею…
Спорный день
Последним днём на базе отдыха мы наслаждались до одурения. Обошли всю базу и сходили на море. Море – живое. Оно прощалось со мной. Стаи птиц махали мне на прощанье белопенными крыльями.
Филя то и дело попадался на глаза. Он избегал меня, но держался намного смелее. Наличие подружки вселяет в парней уверенность. Один раз Филя даже посмотрел мне прямо в глаза, чтобы убедить в своей храбрости. Но не выдержал и быстро отвёл взгляд. Не убедил… Я подмигнула его подруге. Она вытаращила глаза, но потом улыбнулась.
– Ладно, я устал. Пошли зависать в нашей комнате, – сухо сказал Август.
– Идёмте лучше в номер 13, – предложила я.
Я ещё не собрала одежду и рассчитывала, что смогу это сделать при гостях.
Вещи собрала быстро. Просто покидала их в сумку. Нелина сумка была уже собрана.
Я даже сквозь ткань представляла эти идеально аккуратные стопочки одежды.
Я играла на гитаре. Ногти слишком отросли и задевали струны. Я давно приспособилась играть с длинными ногтями. Когда только училась играть, стригла их коротко, под самый корень. На подушечках пальцев оставались вмятины: струны впивались в кожу.
Сейчас кончики пальцев затвердели, будто на них надеты невидимые напёрстки. Длинные ногти лишь иногда задевали струны с неприятным скрежетом и треском. Звук изменился: теперь это – металлические крылья злых и резких стрекоз.
Внезапно я поняла, что мне всё окончательно надоело, и отложила гитару. И демонический друг тоже надоел со своими обветренными губами. Неприятно, когда он ко мне прикасается.
Виктор ни о чём не догадывался. Погрустив какую-то долю секунды, он взялся за мою гитару и начал бренчать. На этот раз он играл ужасно. Перевирал аккорды и ноты, не пел, а выкрикивал. Бедную «Восьмиклассницу» перекрутил так, что даже в полёте невозможно так испортить. Будто самолёт попал в зону турбулентности.
Но другие будто не заметили. Все радостно подкрикивали. А зачем я старалась? Ведь им все равно. Лишь бы поорать, по-ржать, пообниматься в темноте.
Я вдруг поняла ещё кое-что… Никогда, никогда я больше не увижу Сашу с румянцем на щеках. Тоска…
Оказалось, тоска накрыла не только меня. Август смотрел в мою сторону с нескрываемой грустью. В его глазах читалось многое, слишком многое. Он сидел возле окна, и свет фонарей освещал его лицо.
Неля по-прежнему липла к нему и не хотела замечать перемен. Впервые я уловила на лице Августа тень недовольства, чуть ли не отвращения. Он потихоньку начинал отстраняться от Нели. Ясно. Ему стало всё привычно, скучно, неинтересно. Классика. Неле нужно было читать Лермонтова – «Герой нашего времени».
– Ну а кто виноват? – спросила я Августа одним взглядом.
Он пожал плечами: «Конечно, я».
В одиннадцать вечера я выскользнула из комнаты.
– Ты куда? – удивилась Неля.
– Мне надо, – ответила я и улизнула. Никто меня не остановит!
Я прошла по затихшему коридору и остановилась возле комнаты мальчиков из Подмосковья.
Тишина. Конечно, они спят. Примерные, не то что мы.
«Вот я стою возле Сашиной двери», – подумала я, и сердце у меня сжалось от нежности и волнения.
Что я ему скажу? Что-нибудь придумаю. Почти придумала.
Я тихонько постучалась. Никто не ответил. Я повернулась, чтобы уйти. Это было бы самым правильным. Вместо этого я резко встала лицом к двери и постучалась решительнее. Послышались шуршание и шлепанье ног. Я поспешно пригладила волосы и приготовила фразу для Саши. Кто-то открыл дверь. Это был не Саша.
– Извините… Можно Сашу?
– Саш, тебя.
Вот странно, они зовут его только по имени, даже в мальчишеской компании. У него даже клички нет. Одна я дала ему кличку – Гриб.
Вышел Саша. Заспанный, взлохмаченный, немного недовольный. Посмотрел на меня выжидательно, без особого удивления.
– Что случилось? – спросил он, и я забыла, с чего хотела начать разговор.
Может, к нему ночью постоянно врываются девчонки, у которых что-то случилось?
– Мне нужна твоя помощь.
Он кивнул.
– Понимаешь, в вашем городе живёт моя знакомая… Я не могу её найти. Номер телефона потеряла, а страничку во «ВКонтакте» она закрыла.
– Так, – деловито кивнул он, пытаясь вникнуть в проблему.
Он мог бы спросить, почему я обращаюсь к нему, а не к какой-нибудь девочке из его группы. Но не спросил. Скорее всего, его часто просили о помощи.
– Так вот… Городок у вас небольшой, вдруг ты её встретишь… Мне бы очень хотелось найти её.
– Понятно, – сказал он. – Где она учится, знаешь?
– Знаю только, что она занимается гимнастикой в «Динамо»…
– Это недалеко от меня, – снова кивнул он.
Ответственный герой, он сразу мне поверил. Наверное, сам никогда не обманывал. Саша смотрел на меня сочувственно, с готовностью помочь.
– Вот мой телефон, – протянула я ему листок с записанным номером и моим именем. Там же я приписала имя и фамилию подружки.
Саша аккуратно сложил листок и убрал в карман рубашки.
– Как она выглядит? – спросил он.
– Ну… такая… стройная, рыженькая, с голубыми глазами.
– Ага, понял, – закивал он, стараясь не зевать.
– Так ты дашь мне знать, если найдёшь её? – робко спросила я. – Или если не найдёшь…
Весь мой нехитрый фокус заключался в том, чтобы у него остался номер моего телефона. Чтобы он смог позвонить, если захочет. А почему бы ему не захотеть?
– Я постараюсь помочь, – заверил он меня. Мне показалось, он собирается похлопать меня по плечу, чтобы успокоить.
Видимо, я выглядела расстроенной. На самом деле я почему-то робела. Даже коленки дрожали.
– Ну? – посмотрел он на меня честным взором. – Ладно, всё будет хорошо. Не переживай. Сделаю, что смогу.
Он понял задание, и ему больше не о чем было со мной говорить. Мне хотелось спросить: «Ты позвонишь мне?»
Внезапно я почувствовала раздражение. Надо же, какой положительный… Какой правильный. Просто герой, да? Бросился на помощь несчастной незнакомой девчонке. Я поняла, насколько я для него чужая. Со своей фиолетовой помадой, со своими цепями и блёстками. Я – чужая девочка, исцелованная чьими-то шершавыми обветренными губами. Я – стрекоза в янтаре. Крылья есть, но залиты чем-то тяжёлым, мутным и фальшивым. Ни подлететь, ни вспорхнуть. Я – инклюз. И никакой Саша меня не вытащит.
Саша приподнял брови и с жалостью посмотрел на меня. Видимо, на моём лице отразились все мои мучения. Он попытался подбодрить меня доброй улыбкой. Только не это, только не жалость…
Эта его участливая искренняя улыбочка. Как же она бесит! Откуда она у него? Может, в его жизни всё хорошо и правильно?
И сам он – румяный, красивый, добрый… Сама положительность. Бесит! Гриб какой-то!
Ладно. Сейчас он перестанет улыбаться.
– Ну всё, хватит, – сказала я, усмехнувшись. – Давай сюда телефон.
– Ты передумала? – просто спросил он. – Не будешь искать подругу?
Я протянула руку. Он нащупывал мой листок в клетчатом кармане.
– Да не было никакой подруги, – грубо сказала я, чуть не добавив «идиот».
Он перестал искать листок и растерянно опустил руку. И ладно, мне-то зачем мой же номер, я его и так знаю.
Почему-то вспомнилась песня, которую часто слушала мама. Это из её подросткового возраста, но сейчас её тоже слушают. «Я набрал телефонный номер, а там короткие гудки. Это мой телефонный номер, значит, с кем-то уже говорю. Всегда-то мой номер кем-то занят, когда бы себе я не позвонил. Ни кому ни кому ни кабельность». Вообще-то правильно некоммуникабельность, но в песне «Наутилуса» так. Вот и у меня никакой коммуникабельности!
– А ты что, поверил? – снова усмехнулась я. – Ну и зря! Я всё придумала.
– Зачем? – удивлённо спросил Саша, безо всякой злобы в голосе.
– Зачем? – на миг задумалась я. – Затем! Поспорила я!
Он продолжал недоумённо смотреть на меня. Молчал.
– Да, поспорила! – засмеялась я. – Что зайду к тебе и постучусь. И ты выйдешь. И поверишь мне. Так и вышло. Так что я выиграла!
Я щёлкнула пальцами и развернулась, оставив Сашу недоумевать.
– Разве главное – выиграть? – тихо спросил он вслед.
– Для меня – главное, – бросила я через плечо.
Так тебе и надо! Вот и стой как дурак. Мухомор!
Я слышала, как он тихо вошёл в комнату и тихо притворил дверь. Дураком он, конечно, не был.
– Саш, кто это? Что случилось? – спросили его в комнате.
– Так, ничего особенного…
И правда, ничего особенного. Всего лишь я. Уверена, что он ничего не расскажет обо мне. Положительные герои должны быть положительными до конца.
Зайдя за угол, я прислонилась к стене у лестницы и опустилась на корточки. Мне хотелось плакать, но не получалось.
Из ближайшей комнаты вышла та самая девушка, которая пожелала, чтобы наша компания исчезла с лица земли. Она чуть не налетела на меня. Я хотела встать, но словно прилипла к стене. Спину окатил холод, потом жар.
– Ты чего здесь? – спросила девушка и присмотрелась.
Я молча подняла на неё глаза. Пусть хоть ударит меня сейчас, хоть прибьёт прямо тут. Мне так плохо, до немоты в теле. Я ничего не почувствую.
Но девушка наклонилась ко мне.