Я открываю дверь и смотрю на маму.
— Что ты здесь делаешь?
— Ты не отвечаешь на звонки уже несколько недель. Я волновалась.
Я отодвигаюсь в сторону, чтобы дать ей войти, закрываю дверь и направляюсь в гостиную.
— Я написала тебе вчера.
— Да, твое «я в порядке, перестань звонить» меня не убедило. Как ты себя чувствуешь?
— Как аварии. — Я пожимаю плечами, беру кисть и продолжаю работать над своей картиной.
— Нина ты выглядишь ужасно.
— Спасибо, мама.
Краем глаза я вижу, как она входит в комнату и медленно поворачивается, глядя на картины, которые я выстроила вдоль стен.
— Обычно ты добавляешь какой-нибудь яркий цвет. Все эти картины просто серые и черные, — говорит она.
— Откуда ты это знаешь? Ты никогда не интересовалась моим искусством.
Она ничего не отвечает, но подходит ко мне и несколько минут смотрит, как я рисую.
— У меня картина с девушкой в зеленом платье. Мы повесили ее в гостиной.
Я замираю с кистью на холсте.
— Я думала, что ее продали вместе с остальными, анонимному покупателю. Он их вернули?
— Нет. Он позволил мне забрать ее.
Я поднимаю на нее глаза. — Он?
— Твой муж. Это он купил картины.
Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь обратно к своему холсту.
— Он больше мне не муж.
Я пытаюсь продолжить работу, но моя рука с кистью дрожит, поэтому я опускаю кисть и смотрю на незаконченную черную фигуру передо мной. Мама берет меня за плечи и поворачивает к себе.
— Что между вами произошло, милая? Я думала, вы останетесь вместе.
— Я вошла, когда он потрошил Брайана, — говорю я. — После того, как он отрезал ему почти все пальцы.
— Он убил его?
— Да.
Она молчит мгновение, а потом качает головой.
— Он любит тебя.
Я чувствую, как слезы начинают собираться в глазах.
— Да, любит. Но иногда любви недостаточно.
— Нина, ты знала, кто он, и все равно влюбилась в него. Разве ты не можешь его простить?
— Он бы сделал это снова, мама. Я не могу жить с еще одной смертью на моей совести. Эта уже слишком тяжела. Это делает меня лицемеркой? Что меня никогда не волновало, что он сделал или кого он убил раньше?
— Так устроен его мир. Но не твой.
Я поворачиваюсь к холсту и снова беру кисть.
— Я должна закончить картину к завтрашнему дню.
— Хорошо, дорогая. Я дам тебе поработать. — Она протягивает руку и слегка поглаживает тыльную сторону моей ладони. — Пожалуйста, ответь мне, когда я позвоню.
Я слышу мамины шаги, удаляющиеся, затем останавливающиеся. Я поворачиваюсь и вижу, что она стоит в дверях, ее голова слегка наклонена.
— Я ошибалась насчет твоего мужа, — говорит она, затем поднимает голову, и наши взгляды встречаются. У нее странное выражение лица. Я в полном замешательстве от ее слов и вообще от всего этого визита.
— Ты же знаешь, что твой отец никогда бы не убил человека для меня.
— Ну, это же хорошо, мама.
— Нет, милая. Это не так, — говорит она и выходит из квартиры.
Глава 22
Неделю спустя
На тумбочке начинает звонить телефон, но я не обращаю на него внимания и накрываю голову подушкой. Звонок прекращается, но через минуту раздается снова. Я стону, достаю эту чертову штуку и отвечаю, не глядя, кто звонит.
— Я разбудила тебя, дитя?
Я сажусь в кровати, мгновенно проснувшись.
— Варя?
— Мне нужно с тобой поговорить. Можно я к тебе заеду?
— Конечно, я напишу адрес тебе.
— Тогда я приеду через час.
— Варя, что случилось? Он... ...с ним все в порядке?
— Да. Пока, по крайней мере. Мы поговорим, когда я приеду.
Плохое предчувствие давит в груди, пока смотрю на телефон. Что-то не так, я знаю это. Я спешу в ванную, чтобы принять душ и переодеться. Собираю кисти и выброшенные эскизы, которые захламляют пол в гостиной, когда слышу звонок в дверь.
— Что он, черт возьми, натворил? — спрашиваю я, как только Варя заходит внутрь.
— Мне нравится прическа, куколка. Зеленый тебе идет. — Она целует меня и улыбается, но улыбка не доходит до глаз. — Давай присядем.
Я веду ее на кухню, наливаю нам кофе, который я приготовила ранее, и сажусь в кресло напротив Вари. Она пододвигает к себе чашку и держит ее в руках, рассматривая жидкость внутри.
— Ты не могла бы вернуться?
Ее вопрос ошеломляет меня, и на секунду я оцепенело смотрю на нее.
— Я не вернусь. Мы развелись три месяца назад, ты же знаешь.
— Роман начал войну с итальянцами. Он сделал это специально. Они уже несколько месяцев играют в кошки-мышки, нападают на грузы друг друга, взрывают склады.
— Боже милостивый. О чем, черт возьми, он думал?
— Он не думал. Я думаю, он хотел отвлечься, и итальянцы подвернулись под руку.
— Чертовски потрясающе. Он сошел с ума?
— Может быть. — Она пожимает плечами и делает глоток кофе. — Знаешь, я была с ним, когда он подписывал документы о разводе. Я думаю, что до этого момента он верил, что ты вернешься. Но после подписания бумаг... он просто сорвался. Две недели спустя он послал ребят перехватить один из грузов итальянцев. И он пошел с ними.
— Что он сделал?
— Он сказал, что ему нужно присматривать за Сергеем, и я подумала, что это однократно. Но нет.
— Я думала, что пахан должен заниматься организацией, вести деловые сделки или что-то в этом роде, а не играть в солдата.
— Похоже дитя, ему все равно. Ты знаешь, какое большое дело в нашем мире, если солдату удается убить пахана? Тот, кто это сделает, становится героем среди своих сверстников. Когда на поле только солдаты, это обычное дело, но когда там пахан, он становится главной целью.
— Варя, я... я не знаю, чего ты от меня ждешь. Позвонить ему и попросить перестать вести себя как идиот?
— Мне нужно, чтобы ты вернулась. Когда ты будешь рядом, он не будет таким безрассудным. Он не хочет, чтобы ты волновалась.
— Он взрослый человек, Варя. Ему не нужно, чтобы я его остановила.
— Нина, Роман любит тебя. Мне кажется, ты не понимаешь, насколько сильно.
— Из-за меня умер человек. Я сказала Роману, что не могу с этим жить, а он все равно его убил. Если бы он действительно любил меня, он бы никогда так со мной не поступил.
— Ты знаешь, как Роман стал паханом, дитя? — спрашивает Варя, и я качаю головой. — Давай я расскажу тебе. Это поможет тебе лучше понять ситуацию.
Она опускает взгляд в свою чашку и начинает помешивать жидкость ложкой.
— Мать Романа вышла замуж за его отца, когда ей было всего восемнадцать лет. Лев был старше ее на двадцать лет, и он был очень плохим человеком, куколка. Я пришла в этот дом с Настей. Я знала ее с младенчества, и мне было неприятно видеть, как Лев плохо с ней обращался с самого ее появления. Он бил ее, даже когда она была беременна Романом. Когда Роману было пять лет, он начал специально конфликтовать с отцом, чтобы Лев вымещал свою злость на нем, а не на Насте. Несколько месяцев это работало. Пока не перестало. За несколько дней до шестилетия Романа Лев ударил Настю так сильно, что она упала с лестницы. Роман все видел.
— Он ее убил?
— Да. Сломал шею. Я тогда взяла на себя заботу о Романе. Спустя несколько лет Лев снова женился, но Марине удалось сбежать. Я не знаю точно, что с ней случилось, но после этого мы о ней ничего не слышали.
— Ты думаешь, он и ее убил?
— Возможно. Когда Роман вырос, я стала работать домработницей и изо всех сил старалась держаться как можно дальше от пахана. Я занималась персоналом, и у меня не было причин пересекаться с Левой. Пока однажды он не позвал меня. Когда я вошла в библиотеку, он схватил меня за шею и впечатал в стену, стал душить. Он был зол, потому что горничная в то утро не поменяла простыни, как он просил. Когда Роман вошел, я уже была в полуобморочном состоянии. Роман убил его, а если бы не убил, то Лев задушил бы меня.
Я поднимаю глаза на Варю, которая пристально смотрит на руку, которую я в какой-то момент бессознательно положила себе на шею.
— У каждого из нас есть что-то вроде спускового крючка, дитя. Роман увидел в этом человеке угрозу для тебя и нейтрализовал ее. Я не говорю, что он поступил правильно. Я просто пытаюсь заставить тебя понять. Теперь он знает, что его поступок причинил тебе боль, и поверь мне, когда говорю, что он никогда не сделает ничего намеренно, что может причинить тебе боль. Он безумно любит тебя, и думаю, когда ты ушла, что-то в нем сломалось. Он больше ни о чем не заботится. По-моему, он делает все эти безрассудные вещи намеренно. Он... его подстрелили в прошлом месяце.
— Что? — шепчу я, и слезы, которые я до сих пор сдерживала, вырываются наружу.
— В предплечье. Ему повезло — пуля прошла навылет, ничего серьезного. В этот раз. Пожалуйста, хотя бы поговори с ним. Его убьют, Нина. Это просто вопрос времени.
— О да, я поговорю с ним. — Я встаю из-за стола и поспешно хватаю пиджак и бумажник, по пути смахивая слезы рукавом рубашки. — Я вызову нам такси.
— Вова может нас отвезти. Думаю, сегодня его смена, — непринужденно говорит Варя.
— Он работает где-то в этом районе?
— Можно и так сказать. Он через дорогу.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, потом подхожу к окну и смотрю на улицу. Как она и сказала, там стоит неприметная машина.
— Он приставил ко мне слежку?
— Он приставил к тебе охрану. Они там уже несколько месяцев.
— Я собираюсь убить его.
Когда мы выходим из здания, я иду прямо через дорогу к машине и стучу в окно. Вова вскидывает голову, смотрит на меня округлёнными глазами и быстро опускает стекло.
— Нина Петрова?
Я стискиваю зубы, но не поправляю его, а только делаю движение головой в сторону приближающейся Вари.
— Нас нужно подвезти.
— Конечно. — Он отпирает дверь, и мы садимся на заднее сиденье. — Куда?
— Навестить