— И перво-наперво Пеку?
— Золотые слова…
Ну просто я тут сделался златоуст!
— Без Пеки тут все что угодно можно сделать. Главное, чтоб уже и не помнили таких!
Да. А пока ощущается тут свет и тепло… и даже, как это ни парадоксально, в морге. Шеф в белом халате нараспашку сидит.
— И вы заметили?
— Что?
— Какая жара тут стоит?
— Заметил, — проговорил я, пот утирая. — Как-то странно для морга.
— Отопление провели. Даже в те помещения, где покойники лежат.
— Как?!
— По генеральному плану реконструкции и модернизации. Я как раз был долго на операции, прихожу — батареи жарят! В секционной — плюс двадцать! Пошел к директору. Тот говорит: согласно плану вложены деньги, сломаете — будете платить. Вот так! — Он утер полотенцем пот с груди.
Жара в морге! Да, Россия — страна чудес.
— А как же покойники?
Вот уж не думал, что и за их судьбу придется переживать.
— А никак! Видите — негде их держать. «Безмолвие» их забирает мгновенно и деньги с родни берет. Захватили рынок.
— Да… Гениально! — Я утер уже крупный пот.
— Все гениальное просто. Так что я без работы сейчас.
— Грустите?
— А то! Наливай…
Выпивать лихо научился, дырку в горле затыкая.
— Там же они и «характеристики» им пишут на тот свет. И куда девают — неясно. В компьютер. Всех обнуляют, короче. Информационное пространство берегут!
Как в телефончике у меня: «Какие удалить объекты для освобождения памяти?»
— Но для кого?
— А вы заметили голубизну?
— Чего?
– «Белого Безмолвия»?
— В каком смысле?
— Для самых знаменитых гомиков готовят его! Поэтому и такой резонанс во всем мире. Под них информационное пространство и держат. Бренд!
Да. Выпивать еще толком не начали — но уже похоже на пьяный бред. Сбрендили бренд! Впрочем, сидючи в морге при температуре плюс двадцать и при невостребованных запасах спирта, да еще и с дыркой в горле — рехнуться можно.
— Вот так! Общее направление — вдоль по Пидерской! — мрачно произнес он. Помолчали. Безрадостные перспективы. То-то Пека, как Жихарка, ножками уперся у этой печи.
— Ну а Пека как же? Голубым не назовешь его.
— Производство пока отрабатывают — любые годятся!
На Пеке всегда процесс отрабатывали.
— Говорят, Элтон Джон уже подал заявку на этот погост.
— Да… Это надо крепко задуматься — с Элтоном Джоном лежать. Но слушай! — оживился я. — Тут же Рада командует! На нее как-то непохоже это.
— Раду схарчили давно.
И я даже догадываюсь, кто.
— А вы заметили, кого руководить прислали они?
Гуню! И тут он сгодился!
— А можно как-нибудь без этого проблему нашу решить? — кончив пить, я взялся за дело. Вытащил кошелек. Мне не привыкать уже деньгами по моргам сорить.
— Э-э-э… — сладко почесал лысину. Нормальный человек! — Вообще-то в городе старая похоронка тлеет еще. Пока не задушили. Зять мой как раз заведует там.
— Ну вот! — Наконец и коррупция. — Так сговоримся, глядишь?
Хотя бы запись останется в амбарной книге!
— Вообще-то… — Коррупционер опытный! — …у вас, некоторым образом, конкуренты есть. Тоже интересуются… телом.
— У меня?
— У вас.
— Опилкин?! — вскричал я.
— С вами приятно дело иметь… Но не только он… и другие коллеги. Вот, притаранили! — Он выкатил из стола еще и коньяк.
Понял намек! Единственный тут живой человек — и тот в морге.
— Кстати, он обещал подойти.
К Пеке я оживленный вошел. Хотя и неудобно туда с таким лицом, но радости я не мог скрыть.
— Ну, все в порядке!
Странно это умирающему говорить. Но факт остается фактом — без меня гораздо хуже могло бы быть.
— С Опилкиным в контакте… Пойдем, в общем, другим путем!
— Ну хоть что-то можешь… А сценарий-то написал?
— Во! — показал из портфеля толстую пачку.
— Прочитать, боюсь, не успею, — умиротворенным взором взвесил листы. — Не о каждом, небось, сценарий-то пишут! — хвастливо сказал.
— А то!
Хотя, конечно, надо бы о каждом!.. «Не хватает памяти для создания новых sms»!
— Ну хоть кратенько-то… что?
— Вот! — Я запястье обнажил, показал шрам, полученный на защите его… не будем уточнять чего… — Лучшее, что есть у меня. Горжусь этим!
Слезы — не грех!
— Аморфно, — так оценил. Комплимента не дождешься от него, даже тут. — Делай так! — Командир из реанимации. — Сейчас прилетят за мной… эти ангелы. Подальше проводи их!
— Нарисуем! Какие еще будут указания?
— Надень для авторитету! — сопя носом, он кивнул на шкаф, из щели пряди его знаменитой шубы и шапки торчали… Наконец-то я его корону и мантию надел!
— Ну как ты? — не удержался я. — Не боишься? Нет?
— А хули нам, красивым парням?! — Последнее слово с ударением на «а». —Хреново выглядишь.
Это мне он говорит, на своем смертном одре! Свой склочный характер сохранил до самой кончины.
— Сип ты белоголовый! — только сказал ему я.
Затарахтел вертолет. Оперативно у них: человек еще дышит. Пека, хрипя уже, глазами показал: делай!
Я выскочил наружу. Ветер от винта крутил долгий искусственный мех шапки и шубы, словно натуральный… как у Пеки когда-то. Я выбежал в центр площадки, где большая буква «Н», по нашему «Х», «хелихоптер» по-нашему, и послал этому «хелихоптеру» увесистый привет от локтя! «Хелихоптер» завис: «Ни фига себе тут покойники бегают!» Потом улетел.
А я, уже не останавливаясь, развеваясь на ветру, как грязное знамя (ветер, пожалуй, единственное тут, что не уничтожили), мчался к стеклянной «Шайбе» на горе… Ее тоже почему-то не уничтожили. Стеклянный кругляк как раз вписался — безумный ссыльный гений-архитектор как бы вовсе несуществующую архитектуру будущего точно уловил.
Маршрут кратчайший! Чрезмерно собой информационное поле не буду загружать.
Я ворвался в тепло. И гвалт сразу стих.
— Пека! — восторженно пронеслось.
Оцифровке не поддается…
— Как тело исчезло? — произнесла Инна. — У вас будут крупные неприятности!
Смотритель морга насмешливо посмотрел на нее. Потом заткнул пальцем дырку в горле и выговорил:
— Мне кажется, они у меня уже есть.
Сопки были заполнены народом. Правда, были тут и турецкие рабочие, строившие коттеджи… но ничего. Поймут.
Тряханул взрыв.
— Работает Пека! — пошла молва.
Потом поехали вагонетки — и на последней лежал Пека на грядке руды, в рабочем прикиде.
— О-ох! — пронеслось. И слетали каски. В основном уже, как правило, с седых голов.
— Сбили Чкалова!
Похороны грустно прошли — как оно и положено. Простая могила. А какая еще? Правда, когда надо было опускать гроб, вдруг на дне обнаружилась мышка. Спокойно умывалась. Все, оживившись, туда заглядывали: Пека и тут учудил! Инна тихо материлась, как по живому. Пришлось могильщику спрыгнуть туда.
На несанкционированные поминки Инна все же пришла. И привела Митю. Взял-таки Пека свое!
Сказала речь.
— Он был хороший человек. Одно время все тут легко били нерпу и шили шубы. Я ему сказала: «Я тоже шубу хочу». Он сдался, хоть и не хотел. Взяли лодку, поплыли в развилках льда. Тогда это было просто: включался магнитофон, звучала классическая музыка — и нерпы приплывали слушать. Так было и тут: подплыли они, положили свои усатые морды на борт и стали плакать. Пека отложил карабин: «Не могу!» Но музыку доиграли. Тут нас стало оттирать от берега льдами, но нерпы поплыли и показали нам путь… Все.
Даже Митя, выпив, разговорился:
— Не могу пока действовать лишь по инструкции — все время заносит. Мне все говорят в офисе: «Послушай, Ланской…»
В ушах моих зазвенело.
— Как, как?
— Ланской. Я довольно давно взял отцовскую фамилию… Пека, конечно, переживал.
Ну и гвалт тут!.. А уйгуры расщедрились. Правда, лишь на «гав-гав».
— Ты еще библиотеку нашу не видел.
Инна!
— Поехали. Хватит бедлама этого!
— Давай.
Сели в шикарное авто.
— Это?
Мраморный дворец! Все-таки Пека дождался. Обещал ведь Дворец книг.
Стали подниматься по лестнице.
— И его сбережения тоже тут?
— Если бы!
Вошли в большой компьютерный зал, сели в кресло с колесиками. Покатили по зеркальному полу. На ноги ее поглядывал. В чем своеобразие нынешних успешных женщин — с каждым новым десятилетием становятся моложе на десять лет! И единственный недостаток этих красавиц, особенно провинциальных, — слишком буквальное следование парижской моде… Подъехали. Целая компьютерная стена.
— Ну? — улыбнулась по-царски. — Какую книгу ты хочешь увидеть?
— Мне бы какую мою…
По лицу ее промелькнула досада.
— Верочка! Посмотри, пожалуйста, книги Валерия Георгиевича. Попов!
Шустрая Верочка забарабанила, по экранам что-то неслось, как в звездолете.
— У нас нет книг Валерия Георгиевича, — испуганно пролепетала.
— Как? Я же Пеке четыре дарил. Потом… Митьке. Разве не здесь?
— У нас сейчас модернизация идет, — Инна была недовольна. Явился тут! — Наверно, еще не оцифровали.
— Может, в простом каталоге лучше посмотреть?
Чувствую, что сказал бестактность. Кто же смотрит сейчас простые каталоги, в век прогресса-то? Отрицаю прогресс? За тем и явился?
— Верочка, где теперь каталоги у нас?
— В подвале.
— Схожу.
Спустился по осклизлым ступеням в подвал. Вот и каталоги. Да и книги, кстати, тут. И мои, и Пекины. Не оцифровали… уже!
Винный запах гниющих книг. Помню, Пека в трудный момент припадал к ним, слово к иконам. Спасу!
Когда тебя побеждает отчаяние или хуже того — опустошение, выход только один: начинай работать! Хотя бы — нагружать книгами клеенчатый баул. Сперва тяжело, потом еще тяжелее, но потом почувствуешь вдруг: ты перевалил гору и дальше все катится само! И наступает счастье.
— Ты все же хламиду эту его напялил? — глянула на мой (Пекин) прикид.
— И горжусь!
Выволок свой баул на перекресток. Вдруг автобус с якорьком на стенке резко тормознул.