— Вот, значит, где они, — за моей спиной задумчиво произносит Генварский. — А я совсем забыл о них.
Глава 14
— Ну что, вы так и будете здесь сидеть? Макс?
Раскрасневшаяся Инна схватила со стойки мой недопитый коктейль и за пару жадных глотков осушила рюмку.
— Извини! — Пожимает плечами, но по голосу понятно: ей совершенно не жаль, что схватила чужой бокал. — Пить хочу.
— Может, закажешь себе? А заодно и Марине? — резко бросил Генварский.
По спине пробежал холодок — не хотела бы я, чтобы он со мной разговаривал таким тоном. Тоном, который парализует волю и заставляет покорно делать то, что тебе велят. Лукьянова мгновенно переменилась в лице, попыталась улыбнуться мне и тут же спросила:
— Что ты будешь?
— Спасибо, ничего. Я просто посижу.
— Какие-то вы скучные, Макс, я тебя не узнаю. Вы как на похоронах мрачные сидите. Случилось что?
А вот и Дугин вернулся.
— Скорее, задумчивые, День. — Максим провел рукой по волосам, не замечая, как преданно на него смотрит Лукьянова. — Веселитесь, ребята.
Он нервно постучал по столешнице костяшками пальцев. Дугину хватило ума все понять правильно — подхватил за талию Инну и утащил ее обратно в толпу разгоряченных тел.
— Я хочу домой.
Генварский кивнул, словно ждал этих слов.
— Поехали.
Он молчит в машине, я тоже. Была бы на месте По любая другая девушка, я бы уже и думать забыла, но это моя сестра. Я так ухватилась за По после смерти папы, что ближе ее у меня и нет больше никого. А если Полина в него влюбилась или еще что? Откуда эти даты в еженедельнике? У нее точно кто-то был, но Максим клянется, что лишь видел ее издалека, никогда с ней не разговаривал, даже близко не подходил.
Он кажется таким искренним. И в клубе, и сейчас в машине — крепко сжимает мою ладонь. Чуть прикрыл глаза, но я знаю, стоит мне заговорить…
Я не сказала ему, что делала на этой чертовой презентации, не сказала, как По чуть ли не билась в истерике из-за того, что где-то застряла и не может быть там. Я вообще ему ничего не сказала.
— Это твой дом? Я не ошибся? — нарушает тишину Максим. — Быстро приехали.
Слишком быстро.
Машина останавливается недалеко от ворот, все точно так же, как и неделю назад, когда он привез меня после нашего свидания.
— Марина! — негромко окликает он, и я замираю на месте. Его руки дарят тепло и успокоение, в них я хочу спрятаться. — Я понимаю, ты растеряна. Понимаю и не тороплю. Но с тобой я наконец чувствую себя живым.
Ладонь нежно гладит мои волосы, и я невольно прикрываю глаза. А потом он с шумом выдыхает и уже крепко держит мое лицо в своих руках, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
— Откуда ты только взялась такая?!
Во взгляде столько непонятной мне боли, которую я хочу стереть, чтобы никогда ее больше не было с нами. Вот сейчас, именно сейчас он настоящий. И он не врал мне, не знает он По, и ничего у них не было. Теперь я уверена в этом.
— Я давно по-настоящему не ухаживал за девушками, Марина. — Взгляд его смягчается, а я забываю дышать, вживаюсь в каждое слово. — Боюсь, что уже забыл, как это — нормальные отношения, да и не знал на самом деле. Но ты ведь расскажешь, как правильно?
— Я? — растерянно переспрашиваю.
Слышу легкий смешок, его сильные руки снова обнимают меня за плечи.
— Понятно. Тогда будем вместе учиться. Хочешь этого?
Отношения? Настоящие? С ним?
Да!
— Я тебя не тороплю. — Проводит большим пальцем по верхней губе, заставляя снова замереть. — Мне нужно кое-что важное сделать на выходных, я буду занят. Но тебе стоит только позвонить, и я приеду. Сразу же.
Молча киваю, потому что не в силах ничего сказать, просто боюсь все испортить. Я знаю свой ответ, он готов уже давно, но Максим прав. Мы не будем торопиться.
— Спокойной ночи, Марина…
Я думала, что не смогу спать этой ночью после всего случившегося, но заснула, едва коснувшись головой подушки. И это был самый спокойный и мирный сон за последние дни.
Утро пятницы приносит в постель яркое солнце и отличное настроение. На душе легко и светло. Даже срочные дела, прилетевшие из учебного управления, не стерли улыбку с лица. Максим предложил отношения. Настоящие отношения.
Переношу в файл отчеты преподавателей, стараюсь не накосячить, чтобы потом не переделывать и уйти вовремя. Я хочу увидеть По, посмотреть на нее и понять, что чувствую. Мне не нужно ее разрешение, чтобы встречаться с Максимом, мы оба взрослые люди, особенно если сложить наш возраст и поделить пополам. Я очень беспокоюсь за нее. Знаю, что, когда она придет в себя, я ей все объясню. И она мне расскажет, зачем следила за Максимом. Хотя я этого точно не знаю. Может, ее интересовал не Генварский, а Дугин или еще кто.
В училище не задерживаюсь ни минутой дольше, чем нужно, хочу побольше времени побыть с Полиной.
Больница встречает привычной толпой у регистрации, специфическим запахом и… отсутствием Львова. Я уже привыкла с ним разговаривать каждый раз, когда прихожу сюда, но сегодня меня встречает медсестра. Та самая, которая переживала, есть ли у нас деньги.
— Приходила в себя пару раз, на слова реагирует, даже пыталась сказать что-то.
— Ого! Это же здорово! Я больше недели не могу с ней поговорить, врач говорил про отек мозга, что ее нельзя тревожить, что она очень редко и ненадолго в сознании.
— И сейчас не сможете. Спит она, почти все время спит. Ей уже должно быть лучше, но это вы у доктора потом спросите.
Никак не привыкну видеть По такой — спокойной и молчаливой. На голове становится меньше бинтов, но лицо по-прежнему бледное.
Вытаскиваю из сумки фотографии в рамках, давно их нужно было принести. Пусть увидит, как придет в себя, маму, меня, себя…
— Я тебя очень люблю, — шепчу, потому что боюсь нарушать звенящую тишину палаты. — Ты поправишься, и потом я тебе все-все расскажу. Обещаю.
Глава 16
— Пешкова! Марина! Вы спите?
Грозный окрик профессора Антоновой заставляет подскочить на столе, стопка распоряжений, которые надо подшить в папку, разлетается по полу от неловкого движения локтя.
— Оу! Я не вовремя зашел? — ехидный голос за спиной еще больше добавил раздражения. — Ключи от мастерской Светлана Аркадьевна оставила на столе. Просила меня забрать.
Голованов! Его каким боком занесло? Просто вишенка на торте.
— Вовремя, Глеб. Чего стоите как истукан, помогите Марине, потом ключи забирайте. Шевелитесь! Оба!
За что уважаю Антонову — рявкает она на всех одинаково: и на сына директора, и на делопроизводителя, то есть на меня. Быстро собираем листы по полу — Голованов не посмел ослушаться, что-то зло пробормотал под нос, но Антонова даже головы не повернула к нему. Лишь бросила через плечо:
— Пешкова, у меня сейчас консультация с дипломником, дождитесь моего возвращения.
Дверь громко хлопает, и я остаюсь наедине с Глебом. Перед мысленным взором сразу же появляется Максим. Как вчера поздно вечером отвозил меня домой, как предлагал взять отгул в понедельник, чтобы нормально выспаться. «Понедельник не должен быть тяжелым».
Не должен… Я лишь в шесть утра уснула, все крутилась в постели. Надо было утром позвонить на работу и наврать, что заболела, плохо себя чувствую, но вместо этого сейчас смотрю на раздосадованного Голованова, который наверняка постарается выместить на мне свое дурное настроение. И ведь не ошиблась.
— Пешка решила сделать ход конем? — Глеб уселся на мой стол, и плевать ему, что под его задом жалобно треснула ручка. — На бабки, значит, потянуло. Ну так у меня тоже есть, может, не как у этого… — Презрительно сплюнул на пол. — Но тебе по любому хватит. Нет, серьезно, ты такая дура, что весь вечер от него не отлипала?
— Глеб! — Я честно досчитала про себя до десяти перед тем, как оборвать дуралея. — Ты крышу свою давно чинил? Какие бабки, какая пешка? Я в пятом классе переболела комплексами по поводу своей фамилии. Ты за ключом пришел? Бери и выметайся!
— Ишь какая смелая! — Уходить Голованов точно не собирается. — Он тебя уже оприходовал, а?
Никогда не била парней — повода никто не давал, но сейчас рука сама опускается на щеку Глебу. И я не жалею, что не сдержалась. Гад!
— Ну значит, оприходовал и пообещал чего, тварь! — Потирает лицо и зло выплевывает: — А мне, значит, не дала. Ну посмотрим, как забегаешь, когда на помойке окажешься!
Я не успеваю ответить, в кабинет входит невысокий парень, видела его раньше, с Глебом вместе учится.
— Нашли время! — фыркает. — Там вся группа под дверью стоит, а они… ключи где?
— На столе, — не глядя на него, отвечаю. — Забирай их и приятеля своего тоже.
Дверь за парнями захлопнулась, я осталась одна. Можно снова мысленно вернуться в мансарду Генварского, где я и летаю все утро и откуда меня так бесцеремонно вырвала Антонова.
— Ты играешь в шахматы?
Макс с грустью рассматривает старую доску, а я терпеливо жду его ответа. И дожидаюсь.
— Иногда… А ты?
— Нет! Меня часто дразнили Пешкой в школе, в художке, так что у меня предубеждение. И вообще, это мужская игра, разве нет?
— Отнюдь. — Присел рядом и ласково коснулся моих волос. Захотелось сразу прикрыть глаза от удовольствия. — В шахматах есть так называемое превращение пешки — это когда самая слабая фигура игры доходит до последней горизонтали на доске. Игрок вправе заменить пешку на любую другую фигуру. Как правило, меняют на ферзя, то есть на королеву. Самую сильную фигуру. Так пешка становится королевой.
Я рассмеялась.
— Как здорово! Жаль, не знала этого раньше.
— Если хочешь… — Потянул к себе, усадив на колени. — Если хочешь, я научу тебя.
Руки обнимают, не отпускают, заставляют сердце биться в два раза чаще. Сама обнимаю его за шею и тихо спрашиваю:
— Шахматам?
— Всему, чему захочешь. А чего ты хочешь, Марин?
— Пешкова? Опять спите?
Да что же такое! Открываю глаза и встречаю раздраженный взгляд Антоновой. Профессор, все дела, далеко не последний человек в нашем училище. Говорят, ее сам директор побаивается, по крайней мере, старается с ней не ругаться. И что ей нужно от меня?