— Расскажите о себе, Марина. Вы из нашего города?
Ужин проходит спокойно, я вижу, что совсем их не напрягаю, про Ксению никто и слова не сказал. Вежливые люди, которые, видимо, давно не лезут в личную жизнь своего сына. А может, как раз история его первой любви их многому научила, не знаю. Но здесь мне вполне комфортно. Вот только я не чувствую особой теплоты между ними, когда перебивают друг друга с хохотом, подшучивают, когда предугадывают следующее слово или жест. Словно когда-то, задолго до моего появления, они все для себя решили, договорились, распределили роли и теперь их прилежно исполняют. И всех все устраивает.
— Мне очень жаль, что вы в таком юном возрасте остались без родителей, — сочувственно говорит Галина Ивановна. — У вас есть близкие родственники?
— Да, сестра, но она сейчас болеет, еще есть дяди и тети, но мы не очень часто общаемся. У каждого своя жизнь.
— Вы очень самостоятельная барышня, — хмыкнул отец, но под взглядом жены тут же уткнулся в тарелку с рисом.
— Надеюсь, ваша сестра поправится.
Я кивнула, сглотнув комок в горле. Не представляю, что будет, когда они узнают. Такие безмятежные сидят.
Мама Максима худощавая и высокая, с короткой стрижкой, волосы полностью седые, но ей идет. И у нее зеленые глаза. Смотрю в них, а вижу ее сына.
— Когда улетаете? — Максим обращается к отцу, и тот тут же мрачнеет. — Помощь нужна?
— Ты и так уже помог, — отвечает мама. Она, похоже, глава в этой семье. — Через три дня, все уже готово, не волнуйся.
Анатолий Петрович будто прочитал вопрос в моих глазах, его слова были предназначены именно мне:
— У Галины — операция, на сердце. Непростая операция, но все будет хорошо.
А вот последние слова он для жены уже сказал.
— Родители в Штаты уезжают, так что нескоро увидимся, — говорит Макс и крепко сжимает мою руку.
Если вообще увидимся. Больное сердце. Теперь все понятно.
Но Генварский словно не замечает моего ошеломленного взгляда, он совершенно спокойно начинает рассказывать отцу о продаже компании.
— Лучшая цена, пап, бизнес на пике, но через три-четыре месяца все изменится, конкурсы становится все сложнее выигрывать, плюс скоро будет новый мэр, и все совсем поменяется.
Анатолий Петрович согласно кивает, а я поражаюсь актерскому мастерству своего мужчины. И его мужеству.
— Неожиданно все-таки. Ты говорил, конечно, что есть предложения, — недоверчиво протянула мать. Вот ее обмануть сложнее.
— Хочу взять паузу, мам. На полгода, может, год. А дальше посмотрим. Мы с Мариной тоже скоро уедем, хотим попутешествовать немного.
Я не знаю, как не разревелась за столом. Макс, наверное, понял все, поэтому и увел меня домой довольно быстро. Договорились напоследок, что приедем их проводить в аэропорт. Попрощаться.
— Ты в порядке?
Я молча киваю. Разговаривать нет желания, обсуждать ужин — тем более. Ощущение, что я обманула этих милых людей, пусть и понимаю, что Максим поступил совершенно верно.
— Я немного поработаю, хорошо? — продолжает он.
Молча киваю и иду переодеваться. Принять душ и смыть с себя этот день. Завтра тоже будет непросто: Максим официально объявит о сделке. Как представлю себе довольную физиономию этого альбиноса, а еще Лукьяновой!..
Я не люблю ложиться спать одна — огромная кровать начинает давить своей пустотой. Сейчас вообще каждая минута без него — это потерянное драгоценное время. А в кабинете есть кушетка, как раз напротив его стола. А еще можно прихватить с собой плед.
Максим правит какие-то документы, что-то черкает, хмурится, делает пометки на полях. Такой красивый и сильный. Уверенный. Сейчас он в своей стихии. Я не знаю, что будет потом. Хочу запомнить это мгновение — как свет падает на его темные волосы, как чуть сощурены глаза, сжаты губы…
— Я люблю тебя, — тихо произношу, но он резко поднимает голову. Услышал.
— И я тебя. Подойди, пожалуйста. Прочитай.
Лист испещрен поправками Макса, но они лишь уточняют печатный текст. Не меняют его содержания.
Я поняла все с первого раза. Но стала читать снова, а потом еще раз. Медленно, каждое слово. А в голове все равно не укладывается.
— Ты хочешь… Макс, но…
От шока не могу даже сформулировать мысль.
— Я все оставлю тебе, Марина. Ты — моя главная наследница.
Глава 58
- Мне ничего не надо, Макс! Зачем? – бросаю лист бумаги обратно на стол, а пальцы словно продолжает что-то жечь. – Зачем все это? Зачем?!
В ушах шум, я не слышу ничего кроме этого шума. Генварский говорит, я вижу, как двигаются его губы, как он жестикулирует руками.
Не хочу. Не могу. Я больше не могу.
Ладони прижаты к ушам – я не понимаю, от чего хочу скрыться. От безжалостного шума или от слов Генварского?
Я не знаю. Чувствую лишь, что уже сижу на ковре и мягкие ворсинки неприятно щекочут кожу. Но так лучше.
Что-то с силой дергает меня вверх, туда, куда я не хочу. Я больше не хочу туда. Сильные руки не дают вырваться, вернуться назад, вниз.
Упираюсь в крепкую грудь, колочу со всей силы, сильнее, еще сильнее! Но от этого меня сжимают еще сильнее, я почти не могу шевелится. И это выворачивает изнутри.
- Пусти! Пууустиии!
Слышу свой вой, захлебывающийся в слезах.
- Пууустии!
Глаза не видят. Пелена. Пусть так. Так лучше.
Внезапно тиски исчезают, но вместе с ними пропадает и опора. Так бы и упала на пол. Я хотела того. Я хочу этого.
- Сюда!
Слышу, но не понимаю. Мне трудно дышать, слезы льются куда-то внутрь, забивая собой нос, горло. Пытаюсь продышаться. Не получается, хватаю ртом воздух…
- Глотай! – что-то горькое и неприятное во рту. Пытаюсь снова вырваться, но он держит меня крепко.
По горлу потекла обжигающая жидкость, в глазах снова слезы, которые за секунды стирает с лица мужской платок.
Кашляю, пытаясь прийти в себя. А он снова прижимает к себе, но я больше не хочу вырваться.
Гладит меня по голове, как маленького ребенка, успокаивает, согревает…
Очнулась я почему-то сидя на его коленях в кресле. Как?
- Тебе надо поспать, - губы шепчут, щекочут висок. – Ты устала. Прости.
- За что? Почему так? Это неправда, понимаешь, неправда!
Заглядываю в его глаза, словно хочу увидеть в них большую комнату с праздничными шарами и гирляндами, а еще толпу людей, которые радостно завопят: «розыгрыш!», «тебя разыграли!»
В глазах лишь грусть и усталость.
- Мне не нужны твои деньги. Понимаешь? Зачем они мне без тебя?
- Я многое чего мог бы сказать, - он задумчиво выдыхает, продолжая гладить по спине. – Завтра поговорим. Тебе спать пора.
Утром просыпаюсь разбитой, лежу в кровати и тупо смотрю в потолок. Даже пошевелиться и то не хочу. А потом в памяти со всеми подробностями встает моя вчерашняя истерика. Господи, вот это срыв!
Стыд заставляет слететь с кровати. Максим живой, он со мной и ему нужна моя поддержка. А завещание… об этом мы и правда поговорим.
Нахожу Генварского на кухне – я проспала и теперь он сам варит себе кофе.
- Не хотел тебя будить, - отвечает на мой безмолвный вопрос. – Сама будешь?
Поражаюсь Максиму. Пьет кофе, как ни в чем ни бывало, просматривает почту на планшете. Сам, как всегда безукоризнен – белоснежная рубашка, запонки на рукавах, дорогой костюм. Все идеально. Глядя на его сосредоточенное лицо не скажешь, что это утро как-то отличается от того, которое мы встречали месяц назад.
Месяц назад! Это была другая вселенная.
- Знаешь, а я рада, что ты продаешь компанию, - ловлю удивленный взгляд. – Честно. И мне плевать на Грина, на то, что будет с ним дальше. Прости, но мне даже все равно, что будет с теми, кто с тобой работает. Ничего нет важнее твоей жизни. Я хочу, чтобы ты… мы испробовали все варианты, даже невозможные. Я знаю, что они есть, Максим.
Генварский улыбается, а я от его улыбки хочу плакать. Господи, пожалуйста! Пожалуйста, если ты есть, помоги ему! Он очень хороший, он – лучший! Не забирай, оставь его мне. Спаси меня.
- Вряд ли опухоль резко поменяет свою географию, и ее можно будет прооперировать, Марина. Но все, что можно сделать, я сделаю. Поедешь со мной? Встреча с коллективом, объявление о сделке, представление Грина будет в десять утра. Я хотел, чтобы ты была рядом. Поможешь вещи собрать, раз рада продаже?
Киваю головой. Конечно, я буду рядом. Я всегда буду рядом. На сегодня я уже отпросилась у Мих Миха. Мне кажется, он давно, еще раньше меня понял, что я уйду из его агентства. И когда вчера днем сказала ему, что «у меня личные обстоятельства», он даже расспрашивать не стал. Договорились быстро – ухожу я из «Ариэля» без грусти. Я никого там не оставляю, ну разве что Мих Миха – вполне себе приличный шеф. Денег платил много, не самодурствовал, ну а девчонки… девчонкам спасибо за опыт. Будет что вспомнить. Когда-нибудь.
- Подписание документов состоится в конференц-зале, на самом деле чистая формальность, даже без них компания, считай, уже продана. Часть средств уже поступила на мой банковский счет, остальное – до конца недели. Они уже заморожены в банке Грина, так что все это технические моменты. Что ж поехали!
Я не знаю, чего ждала – понурых сотрудников, злорадного Грина, который, кстати, приехал в почти свой офис чуть ли не со всей своей командой (Лукьянова, разумеется, была с ним) или рыдающего Дугина, но все оказалась на удивление банально и прозаично.
Вот все и правда собираются в конференц-зале – вижу хмурого Дениса, но заметив меня он радостно улыбается, здесь Бабин, конечно же, вижу еще двух замов Макса, несколько юристов.
Всего пара минут, быстрые росчерки на страницах, обмен папками, рукопожатия, жидкие аплодисменты и легкая вибрация на моем мобильном. «Пешка побила короля. Друг».
Глава 59
- Дождь в день отъезда – к прекрасному отдыху.
Галина Ивановна не похожа на женщину, которая верит в приметы, однако именно она, как ребенок, радуется каплям, катящимся по большому окну здания аэропорта.