Сообщение от нее приходит лишь через полчаса.
Не от нее.
Тормоза резко завизжали, я не сразу понял, как нажал на педаль.
Что за…? Вглядываюсь в экран. Рот заклеен скотчем, связана.
«Твоя пешка у меня. Игра окончена, ЯнварЪ. Мне нужен ты. И мое наследство.
Папина дача, через полтора часа. Время пошло».
Сзади гудят, сигналят. Не могу отвести взгляда от глаз, полных ужаса.
Тварь!
Гудки, длинные гудки.
Марина.
Срываюсь с места, едва не протаранив грузовик впереди. Старую дачу Навроцкого помню хорошо, дорогу до нее тоже. Другая сторона области.
Не успею.
ЯнварЪ. Именно так, с твердым знаком на конце… наш своеобразный код, позывной.
Снова длинные гудки, не берет.
День? Да. Отвечает почти сразу.
— Где Филимонов?! — рявкаю. — Почему телефон не берет?
— У безопасников сейчас совещание с Грином. Макс… ты… случилось что?
Случилось.
— Не может быть. Ксения… — Ошалевший Дугин раздражает. Его эмоции сейчас мешают.
— Вытаскивай его под любым предлогом. Грину лучше не знать.
— Понял. Отправлю ребят к тебе. Не пори горячку, Макс. Навроцкая, если это она, не могла одна, там наверняка наемники. Дождись наших, я сам…
Отключаюсь. И снова набираю Марине. Вне зоны действия.
— Быстрее! Вон пошел!
Крик тонет в реве клаксона. Парень на мопеде испуганно шарахается в сторону, и вовремя. Моя тачка на полной скорости проносится на красный, едва не задев пацана. Сзади и сбоку возмущенно сигналят десятки машин, но я смотрю лишь на часы.
Время уходит. Жму на газ, хотя знаю, что уже выжал из «бэхи» максимум.
Время вышло.
Вот и все! Ты проиграл, Макс. Шах и мат. В этой партии пешка никогда не превратится в королеву.
Пешку уже съели.
Игра окончена.
Сжимаю руль и… продолжаю гнать вперед.
Девочка моя родная. Я вытащу тебя из этого ада. Вытащу и уничтожу тех, кто посмел тебя забрать у меня.
Бросаю взгляд на шахматную доску, которую Марина однажды нашла среди старья в мансарде. Сейчас лежит рядом на соседнем сиденье. Как улика. Сегодня все будет кончено.
Дорога сужается, остается всего одна полоса, домов по-прежнему много, но через десять — пятнадцать километров они исчезнут. Все, кроме одного.
Он появляется неожиданно, сразу после поворота. Стоит посередине дороги и смотрит на меня, скрестив руки.
Первую мысль пропускаю. Вторая требует нажать на тормоз.
— Как лохов последних развели! — Без приглашения запрыгивает в тачку. — Гони. Это за…?
Не вижу, но знаю, что у него в руке.
— Брось назад, потом разберемся.
— Еще долго? — Нетерпеливо смотрит на часы, я лишь сильнее сжимаю челюсти.
— Давно догадался?
— Час назад. Будто монтировкой по морде долбануло. Макс, я не оптимист ни разу, сам знаешь. Но ее не тронут. Марина им не нужна. Ты. Все это было разыграно только ради тебя. Может, не люби ты ее так сильно, до нее бы и не докопались.
Звериный нюх подводит, он не чует, что за такую «аналитику» я готов выкинуть его на полной скорости из тачки.
Беспощадно прав.
— Макс!
Я вижу старую полуразвалившуюся «шестерку», которая выползает из очередного поворота дороги. Резко ухожу вправо, не снижая скорости.
— Твою… — Его хорошо приложило к двери. Понимаю запоздало, но мне, в сущности, плевать. Слышу лязг металла.
— Кастет? — Я не удивлен. — Пригодится.
— Не сомневаюсь.
Еще три поворота, и мы на месте. Молчим, каждый думает о своем. О своей.
Мобильный, трупом лежащий больше часа, оживает рингтоном, от которого едва не выпускаю руль.
Она.
— Максим! Макс!
Жива! Голос, который я узнаю из миллиона и который сейчас заставляет сердце снова забиться в груди.
— Никому не верь, слышишь! Никому! Это подстава!
Ее крик рвется из динамика, я поворачиваю голову направо и вижу, как рядом дергается рука с кастетом.
Глава 62
Ксения...
Ксения Навроцкая
Сердце учащенно бьется. Ничего общего со мной. Ниже меня, даже каблуки не делают нас одного роста. Немного полноватая, но скорее приятной женской полнотой, которая нравится мужчинам. Одета просто — светлая блузка и темные широкие брюки. Овал лица не такой четкий, как на рисунках Макса, уже немного поплывший, у глаз небольшие морщины, тонкие естественные губы, явно никогда не знавшие инъекций, высокий чистый лоб. Крашеные светлые волосы делают лицо не таким выразительным, каким я его видела. Все в ней «не такое как».
Вот только это она.
Взгляд остался прежним, как и ее улыбка. Макс удивительно точно передал главное. И этого не изменить.
— Что вам нужно? — Мой голос вот-вот на крик сорвется. Передо мной враг, женщина, которая все это время дергала нами, как марионетками, а теперь вышла на сцену. — Вы зачем здесь?
На меня начали оглядываться мамашки, гуляющие во дворе с детьми. Наверное, только это меня и остановило от того, чтобы заорать во все горло. На улице душно, дышать нечем, кажется, вот-вот дождь начнется.
Ксения сделала полшага назад, с ее лица сползла улыбка. Я даже испугалась на мгновение, что она сейчас отвернется и уйдет, а все мои вопросы так и останутся без ответа.
Но она не уходит. Рассматривает меня то ли с любопытством, то ли с грустью.
— Я хочу поговорить с вами, Марина. Ведь так вас зовут? У нас с вами много общего.
— Общего? Ну я даже не знаю! Вы совсем на меня не похожи, по крайней мере сейчас. Вы… да вы умерли сто лет назад! Зачем вы вернулись? Вас никто не звал! Макс ничего не сделал вам дурного! За что вы ему мстите? Он вообще не хотел этого наследства! Отцу своему претензии предъявляйте! Вы зачем наняли мою сестру?
Смотрит на меня обескураженно, будто ни слова не поняла из моей тирады. А я запоздало понимаю, что все карты свои раскрыла, выдала то, чего ни в коем случае не должна была ей говорить.
— Вашу сестру? — переспрашивает, и я уже знаю, что скажет потом. Точно. — Какую сестру? Я никого не нанимала!
Разумеется! Так, Риша, это страшная женщина, которая мстит Максу, сбавь обороты. Наверняка она считает тебя малолетней дурой, у которой еще мозги не выросли. Выдохни и подыграй ей.
— Не нанимали? Правда?
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Она взволнованно посмотрела по сторонам, так же, как и минуту назад поймала подозрительные взгляды мамаш, сидящих у песочницы. — Я здесь не из-за вашей сестры. Мщу? Максиму? Это он вам такое сказал? Он уже знает? Я вижу, вы не удивлены, увидев меня.
Ну как сказать!
— Не удивлена, но почему вы здесь? Зачем пришли?
Снова повторяю свои вопросы, но уже не так громко. Первый шок прошел, и, кажется, я управляю собой.
— Это правда? У Максима… рак? Неоперабельный? — Голос дрогнул, хотя она явно заранее готовила этот вопрос.
— Вам какое дело? Вы столько лет заставляли его и других думать, что мертвы, а сейчас…
Возмущение все равно прорывает, не могу нормально с ней говорить. Но и уйти тоже не могу. Я не понимаю, чего ей от меня нужно.
— Это другая история, Марина, вас она не касается, — спокойно, без агрессии, произносит. — Но если вам интересно, я могу рассказать.
— Почему у Максима сами не спросите? Как вы вообще узнали, что я приду сюда?
— Значит, правда. — Она неверующее покачала головой и села обратно на скамейку. Закрыла лицо ладонями.
Не знаю, что заставило меня подойти и сесть рядом. Может, ее боль резонировала с моей? В том, что ей сейчас очень больно, я не сомневалась.
— Он поэтому продал свою компанию? Так торопился.
У нее глухой безжизненный голос, совсем не такой, как минуту назад. А я не знаю, что и думать. Чувствую только, что в душе поднимается волна ревности. Она его любит. До сих пор. Может, ненавидит, мстит ему, как По говорила, но точно любит.
— Вы следите за ним? За нами, да? Об этом мало кто знает, почти никто.
— Друг сказал, — тихо ответила Ксения. Вот сейчас, сидя рядом с ней, я не чувствовала, что она на много-много лет старше меня. Мне показалось, что сейчас мы на равных. Даже не так. Я целее, а она раздавлена. — Я наугад пришла сюда сегодня, много воспоминаний. И вот вы…
— Что за друг? Дугин, верно? — Вот же гад! Значит, он знал, что она жива. Знал и никому не сказал!
— Денис? — Ксения поднимает на меня потухший взгляд. — Нет, конечно. Он не знает.
— А кто тогда? — Чувствую огромное облегчение внутри. Не хотелось бы в нем разочаровываться.
— Не важно. Просто один из бывших папиных сотрудников.
Ну уж нет!
Начинаю перечислять фамилии, компания не очень большая, всех ключевых людей я знаю. Она вздрагивает на фамилии Бабин.
— Финдир? — Перед мысленным взором тут же возник «папик». — Ну он-то точно был в курсе. И он приставал ко мне на презентации Васнецовой. Вы же видели!
— Видела, простите его, пожалуйста. Он неплохой человек.
— Неплохой человек, который годами шпионил на вас?!
— Я редко у него спрашивала про Максима. Вы не о том беспокоитесь, Марина. Но вы его любите. И это хорошо.
Она тяжело поднялась со скамейки.
— Куда вы?
Ксения не отвечает, тяжелым взглядом смотрит на дом, поднимает голову выше, я знаю, что именно она сейчас пытается разглядеть.
— Я не брала в руки кисть, кажется, с тех пор, как не была здесь, в мансарде Максима. Рисовала только для того, чтобы быть рядом. Мне пора, Марина. Мне было приятно, правда приятно на вас посмотреть. Наверное, вам это говорили — вы на меня совершенно не похожи.
Что? И это все? Она действительно вот так вот уйдет? Ничего не объяснив толком?
Я едва успеваю схватить ее за рукав блузки, как раздается грохот, и через мгновение, не больше, хлынул ливень. Да такой, что мамочки с визгом похватали детей и понеслись к своим подъездам.
Дернула ее на себя, и мы тоже побежали, поскальзываясь на мокром асфальте.
Стоим в подъезде обе мокрые до нитки, блузка Ксении превратилась во вторую кожу, с брюк вода чуть ли не ручьями падает на бетонные ступени. Волосы… да лучше не смотреть, сама, наверное, такая же.