Глава 7
— Итак, значит, тебе девятнадцать лет?
— Ага, в марте исполнилось, недавно совсем.
Максим привез меня в очень дорогой и модный ресторан. Он открылся прошлой осенью, По была на презентации, многие наши девочки и парни здесь работали. А под Новый год у сестры было отличное настроение, и она повела меня сюда что-то праздновать. Так мне показалось, хотя По, как обычно, ничего не сказала. «За будущее!» — и залпом выпила тогда бокал золотистого шампанского.
Сейчас все по-другому: столик в самом центре шикарного зала и напротив меня шикарный мужчина. Чувствую себя настоящей Золушкой — платье не мое, туфли тоже. А принц? Мой? Вот это вряд ли. Но мне все равно здесь очень нравится. Как в сказке.
— Попробуй! — Генварский кивает на тарелку с сырами. — Я рад, что ты совершеннолетняя.
Он ухмыляется и продолжает свои расспросы.
— Так когда начала рисовать?
— Всю жизнь рисую, сколько помню себя. Сначала карандашами обычными каракули разные выводила, мама рассказывала, что я все стены в квартире изгваздала. В художку в десять лет пошла. Папа отвел. Так и началось.
— А другие увлечения?
— Их не было, вообще никаких. — Вопросы Генварского погрузили меня в прошлое, и я начала рассказывать ему про свои годы учебы, сыпала подробностями, о которых, как я думала, уже и забыла.
— А сейчас? — Максим обрывает мой монолог на том, какие работы я готовила к конкурсу в девятом классе. — Сейчас есть другие увлечения помимо живописи?
— Сейчас тоже нет. — Я улыбаюсь в его ярко-зеленые глаза, очень умные глаза. — То есть я многим стараюсь интересоваться, но главное — поступить летом на бюджет.
— Психология тоже интересна?
— Ой, нет! Вот это совсем не мое, заморачиваться и глубоко копаться в себе и в других…
— Ясно. — Он довольно кивнул. — Ты быстро сбежала с презентации Ольгиной книги. Как ты вообще там оказалась?
Тон спокойный, непринужденный, но под ложечкой неприятно кольнуло. Попалась! Смотрю на тарелку и понимаю, что не сейчас, просто не смогу сказать всю правду. Не могу сказать ему про По. Пожалуйста, не сейчас!
— Случайно.
Это правда. Но не вся.
— Я так и подумал, но рад, что ты там оказалась. Приятная музыка, тебе нравится? — Максим кивнул в сторону арфистки в вечернем платье. — А в какой ты школе училась? На Руставелли?
— Нет, конечно, в обычной нашей районной школе искусств, но у нас очень хорошая школа и педагоги классные, — радостно выдохнула я: вроде проскочили неприятную тему. — Некоторые ребята даже поступили в училище, только в основном на платное. А ты? Можно я тоже буду спрашивать?
Максим делает такой характерный жест рукой, который можно понять как: «валяй, спрашивай».
— Мне интересно, где живут архитекторы. — Смотрю в его зеленые глаза и сейчас ни капельки не смущаюсь. Мне и правда очень интересно. — Знаешь, я всегда хотела узнать, а живут ли архитекторы в тех домах, которые они сами спроектировали.
— Все-таки прописку тоже надо было показать. А вообще хороший вопрос… — Он задумчиво кивнул. — У меня нет жилья в собственности, Марина. Вообще никакой недвижимости. Я давно отвык от того, чтобы к чему-то привязываться. Считай, это мое жизненное кредо. Поэтому я снимаю квартиру. И не в том доме, который построил.
— Ого!
— Я живу на несколько городов, точнее говоря, стран. Здесь я родился, учился, здесь… — Максим вдруг помрачнел. — Здесь остался незакрытый гештальт, если ты понимаешь, о чем я.
— Не очень. То есть совсем не понимаю, но если тебе неприятно, то можем о чем-нибудь другом поговорить.
Максим снова хмурится, а я как на иголках сижу. Да я просто не представляю, как правильно себя с тобой вести, Максим! Я жутко боюсь показаться полной дурой, с которой даже не о чем поговорить. И грузить тебя своей художкой тоже не хочу, я не самоутверждаться сюда пришла! Ты взрослый очень, для меня взрослый, понимаешь?! Ты просто другой!
— Мне приятно, что ты рядом, Марина, — медленно произносит Генварский, без тени иронии в голосе. — Я иного ожидал от этого вечера, но сейчас… сейчас я рад, что все именно так. За тебя!
Он приподнимает бокал и, не отрывая от меня взгляда, делает небольшой глоток.
— И за тебя!
— У нас с тобой, оказывается, немало общего, Марин. Я ведь тоже учился в художественной школе и буквально до последнего класса не знал, куда пойду. Вот у тебя были сомнения?
— Ни одного. Я всегда хотела рисовать. Я просто не могу без этого. Всегда ношу с собой блокнот, делаю зарисовки, когда есть время, когда возникает ощущение, что иначе как рисунком я не могу выразить, что чувствую, что никакие слова, никакие жесты не в состоянии передать того, что передаст… ой, прости, пожалуйста.
Я поспешно опустила руки, спрятала их на коленях. Сама не заметила, как начала жестикулировать, слишком эмоционально для этого места, а для первого свидания тем более.
— Прости, пожалуйста, я что-то разошлась.
— У меня такая же привычка, — словно не услышав мои последние слова, ответил Максим. — Сейчас я рисую только для себя, но и у меня есть такой блокнот. Знаешь, всерьез думал стать художником, но в последний момент выбрал архитектуру.
— Почему так?
Он замолчал, нам принесли горячее, а переспрашивать было как-то неловко. Но сейчас с ним очень уютно, как-то по-доброму.
— Я почти сразу после окончания вуза уехал отсюда, работал над проектами во многих городах мира, да и сейчас продолжаю. В родной город вернулся всего три года как. А ты? Бывала где-то?
Сочная рыба во рту просто тает. На мгновения отвлеклась на вкус еды. И правда потрясающе здесь кормят. Не просто модное место.
— Не особо. По большому счету только здесь и жила. Разве что ближе к центру переехала, так мы жили на окраине. А что ты в основном проектируешь?
— Зависит от заказа и от города. И потом я же работаю не один. У меня неплохая команда. Не возражаешь? — Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Я помотала головой: нет, конечно. — Так вот, мой последний проект — в Берлине, новая галерея искусств в центре города. Тебе правда это интересно?
— Конечно! — ни капли не кривлю душой. — У нас было несколько общих уроков по основам архитектурно-художественного проектирования, но я тогда болела. А что ты рисуешь?
На самом деле мне все интересно, что ты говоришь.
— Показать?
— Я очень хочу увидеть.
Он так обаятельно улыбается, и эта ямочка не щеке... Я не заметила, что закончилось горячее, что уже почти умяла малиновое суфле, которое заказала себе на десерт. Как это? Уже час прошел? А ощущение, словно минут десять прошло, что только-только сели за стол и начали разговаривать, узнавать друг друга.
— Еще будешь что-нибудь?
Рядом с нами как из воздуха появился предупредительный официант, снова раскрыл меню…
— Нет, спасибо. Я больше ничего не хочу, но если ты…
— Давай уйдем отсюда.
Не обращая внимания на парня, стоящего рядом, не слушая меня, он просто протянул руку и нежно коснулся моих волос. Я вздрогнула и подалась вперед. Навстречу его ладони.
— Счет принесите!
Глава 8
На улице давно уже стемнело, но фонари горят очень ярко — центр города, здесь всегда бурлит жизнь, сверкают неоновые вывески. А еще много людей, спешащих куда-то по своим делам. Я кутаюсь в мягкую накидку и не имею ни малейшего представления, что будет дальше. Куда мы поедем? Он отвезет меня домой? Все закончилось? Или нет?
— Замерзла? Я отпустил водителя, потому что думал… уже неважно, что думал.
Нервно проходится ладонью по своей шевелюре. Похоже, он тоже не знает, что делать.
— Мне не холодно, — обманываю его, но эта ложь обоснованная: я просто не хочу с ним расставаться. Как-то очень быстро все прошло. Или это только мне так кажется, а он уже хочет от меня избавиться?
— Тогда пойдем! Покажу тебе одно место. — Он решительно берет меня за руку и тянет вперед. — Тут недалеко.
— А что за место? — спрашиваю просто потому, что любопытная, ну и чтобы не молчать.
— Ты спрашивала о том, где я живу. Тебе точно не холодно?
Уже нет. Его рука согревает, и я представляю, как мы смотримся со стороны. Наверное, неплохо. Стоп! Он меня ведет к себе домой?
— Я хочу тебе показать дом, где родился, — словно отвечает моим мыслям Максим. — Это дом, где живут мои родители, где я останавливался, пока дела не вынудили меня бывать здесь чаще и не снять квартиру. Особенный для меня дом.
Всего несколько минут от ресторана — и совсем другая атмосфера. Мы останавливаемся напротив большого серого здания с огромными колоннами.
— Сталинский дом, я читала об этом периоде советской архитектуры.
— Здесь слишком много воспоминаний, Марина, — задумчиво произносит Генварский. — Если бы ты добралась до прописки в моем паспорте, то увидела бы этот адрес.
Он не отрываясь смотрит на дом и крепко сжимает мою ладонь.
— А я давно не была в доме, в котором родилась, но меня туда и не тянет, — неожиданно для самой себя выдаю вслух свои мысли. — После того как папа умер в прошлом году, квартиру продали, нужно было по кредитам расплачиваться, и квартира эта не только нам принадлежала, но еще и папиному брату.
Я замолчала. Мне казалось, Максим не слышал, что я говорю, он явно погрузился в свои размышления, не стоит ему мешать.
— А мама? — вдруг спрашивает он. — Ты с ней живешь?
— Мы с сестрой снимаем. А мама умерла несколько лет назад, еще до папы. Квартиру продали, но вместо нее купили поменьше и далеко отсюда, я там прописана, у дяди, а живу в центре с сестрой.
Он рассеянно кивает, никак не реагируя на мои слова о По. Чуть хмурится, мы стоим рядом с уличным фонарем, я отчетливо вижу его лицо, как застыла морщинка между бровями. Подняла руку и провела пальцем по лбу — мне захотелось расправить, разгладить его напряжение.
— Тяжело терять любимых людей. Жизнь несправедлива.
— Наверное. — Пожимаю плечами. — Я никогда не думала об этом.