— У тебя температура? — встревожилась Лора Александровна.
— Ага, — кивнула Алина. — Была. Сейчас померяю.
Столбик термометра упорно торчал на 39.
— Сейчас еще выпью таблетку — и в постель. К утру все пройдет. Я просто простыла.
— Я тебе сделаю морс. Тебе надо как можно больше пить.
— Хорошо, — кивнула Алина и вернулась в кровать.
После таблетки и морса Алина снова провалилась в горячечное полузабытье.
Лора Александровна накинула халат, постелила себе постель, тревожась, потрогала лоб дочери, который, как ей показалось, начал немного остывать, покачала озабоченно головой.
В дверь быстро и осторожно позвонили. Так быстро, что Лоре Александровне даже показалось, не ослышалась ли она.
Она открыла дверь и замерла, увидев на пороге Вадима.
— С тобой все в порядке?! — Он без предисловий схватил ее лицо в свои ладони.
— Да, — растерянно кивнула она, не понимая.
— Нигде ничего не болит? — продолжал настаивать Вадим, ощупывая ее взглядом.
— Да нет же! — Лора Александровна освободила лицо. — Что случилось?
— Ну, слава богу, — облегченно выдохнул Вадим. — Значит, она просто мне соврала...
— Что случилось-то? — снова спросила Лора Александровна.
Из соседней двери выглянула любопытная соседка.
— Входи, — тут же решила Лора Александровна и захлопнула за Вадимом дверь. — Только тише. Алина спит, у нее температура. Не волнуйся: ничего серьезного. Она просто немного простыла.
Вадим Сергеевич осторожно разделся и прошел в комнату Лоры.
— Что случилось? — в третий раз спросила Лора Александровна.
Мне сегодня Ирина устроила скандал, — устало сказал Вадим Сергеевич. — Она напугала меня... Сказала, что ездила к тебе на работу и устроила там скандал...
— Никто ко мне на работу не приезжал...
— Значит, соврала... Хотя откуда тогда у нее на щеке эти три царапины? Не могла же она поцарапать сама себя?.. Впрочем, она на все способна.
— И что... Что ты теперь собираешься делать?
— Я туда больше не вернусь, — твердо сказал Вадим Сергеевич. — Видела бы ты ее сегодня. У нее были совершенно безумные глаза. Я боюсь ее.
В душе Лоры Александровны не было злорадства. Ей даже стало немного жаль вторую жену своего бывшего мужа. Немного. Совсем чуть-чуть...
Вадим Сергеевич растерянно сидел на диване.
— Ты хоть ел? — Лора Александровна осторожно погладила его по голове.
— Что? Нет... Когда? Не было времени.
— Бедный мой... Я сейчас...
Лора Александровна смотрела молча, как ест Вадим, и ей казалось, что она вернулась в прошлое, на семь лет назад...
— Ну, я пойду... — тяжело поднялся Вадим, отставив тарелку. — Наверное, не нужно, чтобы Алина видела меня здесь.
Лора покачала головой:
— Так не может долго продолжаться. Мы должны рассказать ей. Сегодня я не смогла: у нее температура и она сразу легла спать... Оставайся! — тряхнула она головой. — Куда ты пойдешь на ночь глядя? Во сколько тебе завтра вставать?
— Мне позвонят по мобильному, — сказал Вадим Сергеевич.
Телефон, словно ожидавший упоминания о нем, тут же зазвонил. Он играл любимую Лорину мелодию, искаженную электроникой, но все же узнаваемую. Лора слушала ее до тех пор, пока Вадим, разглядев на дисплее определившийся номер, не нажал какую-то кнопку.
— Поставь будильник на семь, — сказал он.
Алина проснулась, услышав за стеной в комнате матери мужской голос. Бросила быстрый взгляд на часы — почти восемь. По всему выходило, что ранний гость не был ранним, что пришел он как минимум вчера вечером и остался... «Ну мать дает! — усмехнулась Алина. — Все-таки надо будет познакомиться с этим ее ухажером. А то при ее наивности обвести ее вокруг пальца — нечего делать. Во все времена было достаточно желающих на халяву заиметь хоть какую-то жилплощадь».
Алина сунула под мышку градусник — 37,9. Ни о какой работе не может быть и речи. Придется звонить в институт. Черт, работа пропадает и деньги!
В комнату заглянула Лора Александровна:
— Ты уже проснулась? Как ты себя чувствуешь?
— Тридцать семь и девять, — сказала Алина. — Мам, я пить хочу.
— Сейчас. — Лора Александровна вышла из комнаты.
Через пять минут Алина приняла из ее рук таблетку и чашку теплого морса.
— На работу я сегодня не пойду.
— Давай вызовем врача. Тебе же больничный нужен...
— Мам, — улыбнулась Алина. — Я просто простыла. Полежу пару дней дома, ничего страшного... Ты мне лучше скажи, кого ты там у себя прячешь?
Лора Александровна смутилась:
— Алина, понимаешь... Я давно хотела тебе сказать... В общем... — Она замялась.
— Да ладно, — рассмеялась Алина, всматриваясь в смущенную мать. — Сейчас, конечно, не самое лучшее время, но делать нечего. Давай знакомь, что ли, своего кавалера с любимой дочерью. А то так и будете партизанами бегать. Только я оденусь.
— Не надо, лежи. Вадим! — негромко позвала Лора Александровна.
При виде отца глаза Алины округлились, улыбка разом слетела с лица, чашка выпала из рук, моментально расписав пододеяльник красными каплями...
— Как ты могла?! — от возмущения Алина задыхалась и еле могла говорить. — Как ты могла?! Он же предал!!! Он же предал нас обоих!!!
— Алина, послушай... — беспомощно начала Лора Александровна.
— Нет, это ты послушай! — вскинулась Алина. — Пока я жива, ноги его не будет в этом доме! Поняла?!
— Алина... — Голос Вадима Сергеевича дрожал.
— Я ненавижу тебя!!! И если ты еще хоть раз переступишь порог этого дома, вы оба меня никогда больше не увидите! Понятно?!!
Алина подхватила с пододеяльника опрокинутую чашку, и швырнула ее в отца. Вадим Сергеевич еле успел закрыть дверь. Осколки со звоном рассыпались по полу комнаты.
Глава 13
Новый год всем коллективом худграфа решили отметить в японском кафе 29 декабря. Евгений Измаилович, узнав, что в числе приглашенных будет Тамара, расстарался в меру своих сил. Маленький зал, отделенный от общего расписанной павлинами ширмой, был украшен блестящей мишурой, по атласным стенам бежали разноцветные огоньки гирлянд, в углу весело поблескивала игрушками искусственная елка. Рядом с павлинами, японками в кимоно и цветущей сакурой на стенах все это смотрелось немного странно. Тамара с Алиной подсчитали нужную сумму, разбили ее на всех. Получилось не так уж и мало, но — один раз живем! — воскликнула Тамара, собирая с желающих повеселиться мятые купюры.
Алина готовилась к вечеру долго и тщательно. Платье, которое она купила специально для Нового года, сидело на ней идеально.
Лора Александровна с тоской смотрела на собирающуюся дочь. С того злополучного утра Алина с ней почти не разговаривала. Бросала только ни к чему не обязывающие фразы: ушла, буду завтра, хлеба купить? На все попытки матери вызвать ее на разговор и хоть как-то разрядить напряженную атмосферу в доме Алина отвечала односложными фразами, всеми правдами и неправдами уходя от разговора.
Теперь Лора Александровна разрывалась между бывшим мужем и дочерью. Вадим поселился в снятой квартире, и Лора Александровна бывала там почти каждый день, успевая готовить на два дома, убираться там и здесь. Практически она жила теперь в двух квартирах. Давалось ей все это с большим трудом.
Сегодня вечером Вадим опять ждал ее. И Лора Александровна смотрела на дочь, ужасаясь тому, что мысленно она подгоняет ее: как только за Алиной закроется дверь, можно будет бежать и ей.
— Ты вернешься сегодня? — не выдержала Лора Александровна длительного молчания.
— Не знаю, — сухо ответила Алина. — Тебя же все равно дома не будет. Как только я выйду — побежишь к своему ненаглядному. Что, не так?
Лора Александровна сникла:
— Алина, он же все-таки твой отец...
— Поклонись ему от меня в ножки! — зло бросила Алина.
Тогда, увидев отца на пороге своей спальни, она поняла, почему его вторая женушка появилась в институте. Видимо, почуяла, что ее муженек с кем-то на стороне загулял, да маху дала: не ту вычислила. Но рассказывать матери о происшедшем не хотелось.
— Когда-нибудь у тебя будет муж, дети, и ты поймешь, — начала было Лора Александровна.
— Никогда, — отчеканила Алина. — Никогда, слышишь, я не смогу простить предательства. Человек, который предал тебя один раз, сделает это снова!
— Ой, доченька, не зарекайся...
— Все, закрыли тему! — отрубила Алина. — Не порть мне настроение! Ты можешь делать все, что хочешь, но не смей требовать от меня того, чего я сделать не могу!
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу и не хочу! Все, я ушла! — Алина надела песцовую шубку, которую пару недель назад подарил ей Глеб, натянула на ноги изящные сапожки на высоком каблуке, купленные им же, и вышла из квартиры.
Лора Александровна вздохнула и стала собираться.
Ирина Михайловна находилась в состоянии, близком к помешательству. Никакие увещевания и доводы рассудка не помогали. Вадим принадлежал ей. Ей, и только ей. И никто не мог претендовать на право обладания им.
Когда шофер Сережа, смущаясь до красноты, позвонил в дверь и, заикаясь, сообщил, что Вадим Сергеевич просил забрать самые необходимые ему вещи, с Ириной случилась истерика. Мешая проклятия со слезами, она два часа мучила ни в чем не повинного Сережу, пытаясь выяснить, где именно Вадим сейчас живет. Растерянный Сережа отпаивал ее водой с валерьянкой, потел и разводил руками: вещи Вадим Сергеевич просил привезти в клинику... Больше Сережа ничего сказать не мог, потому что и сам не знал.
Водитель ушел, унося с собою чемодан с книгами и теплой одеждой, а Ирина Михайловна потом всю ночь пила валокордин со снотворным вместе.
Через пару дней стало еще хуже. Она перестала спать, даже наглотавшись таблеток. Ирина Михайловна бродила по квартире, как привидение, Нелька, как нитка за иголкой, настороженно передвигалась за хозяйкой по комнатам, готовая в любой момент юркнуть куда-нибудь в надежное укрытие — один раз, не сдержавшись, Ирина изо всех сил пнула собаку, вымещая на ней свою боль. Когда после пяти суток бессонницы Ирина поймала себя на том, что ходит из угла в угол, разговаривая с отсутствующим Вадимом, она позвонила знакомому врачу.