Рогожин весело рассмеялся.
— Ты, наверное, не знала, но у меня есть работа. И ей надо заниматься.
— И где ты работаешь?
— В юридической фирме.
— То есть если меня посадят, я смогу нанять у тебя адвоката?
— У тебя денег не хватит.
— А как же скидка по знакомству?
— Ты очень хочешь за решетку?
Я хмыкнула. Несмотря на смутные вопросы Шаврова и неоднозначность ситуации в целом, я чувствовала себя достаточно уверенно. Наверное, потому, что знала: вины за мной нет.
— И кем ты работаешь в фирме? — задала вопрос. Рогожин посмотрел с интересом.
— Она принадлежит мне.
— Ого, то есть ты большой начальник. А на что раскрутился?
— С чего вдруг такие вопросы?
— Должна же я хоть что-то узнать о человеке, с которым живу под одной крышей.
Илья, усмехнувшись, поглазел, пока я думала, расскажет или нет.
— Сначала трудился на дядечку, потом решил открыть своё дело, знакомый помог деньгами, которые я потом долго и упорно возвращал. Но мне повезло, фирма заработала. Хотя ещё вопрос, сколько было везения, а сколько труда, первые годы я просто пропадал на работе.
— Зато теперь можешь себе позволить все, что хочешь.
— Это, конечно, аргумент, — усмехнулся Илья. Посерьезнев, спросил:
— Могу и я задать вопрос?
Я встретилась с ним взглядом, и что-то подсказало мне, вопросы будут личного характера. Но все же ответила:
— Попробуй.
— У тебя было много мужчин?
Я почувствовала, что краснею.
— С Гарри пять. Но первые три очень давно.
— То есть ты с этим своим любовником много лет?
— Шесть.
Очень странный разговор, Рогожин взглядом в душу лезет просто, а я не могу его послать, и отвечаю.
— И кроме художника, значит, не изменяла?
— Нет.
Кивнув, Илья уставился перед собой, а мне даже легче стало. Что ж так колбасит-то?
— Любишь его? — и снова взгляд в упор, резкий, прямой, пронизывающий. Под таким не соврёшь, как ни пытайся. И я ответила:
— Не знаю. Что такое любовь? Я в неё не верю.
Рогожин в удивлении вздёрнул брови.
— Необычный ответ для молодой девушки. Родители не прививали все самое лучшее?
— Я детдомовская, — ответила резче, чем хотела. Разговор мне перестал нравиться, хотелось быстрее его закончить.
— Вот оно что. Это многое объясняет.
— Например? — скрестила я на груди руки.
— Твоё отношение к жизни и людям. Отстранённо-потребительское.
А мне стало так обидно, я даже зубы сжала, чувствуя, как подбираются слезы. Какое он имеет право сидеть тут и покровительственным тоном рассуждать обо мне? Делать выводы на основе своих измышлений, равнодушно прикладывая словами. Он-то с рождения обласкан, с ним носились, как с сокровищем, а вырос эгоистичный хам. И не ему мне высказывать. Он не знает, каково это расти брошенкой с рождения, не понимая, почему именно с тобой судьба так обошлась. Зная, что где-то есть женщина, которая родила тебя и выкинула. Где-то есть мужчина, которого я могла бы назвать папой, сильный, он бы оберегал меня от зла. Но их не было со мной, они были где-то, и возможно, счастливо смеялись и радовались жизни, пока я росла, всеми силами стараясь не оскотиниться. А это было трудно. Очень трудно.
Тети и дяди приходили в детский дом, смотрели на нас и уходили. Иногда возвращались, но везло всегда кому-то другому, не мне. И лет в семь я поняла: меня никогда не выберут. И когда они приходили, я начинала вести себя плохо, чтобы не взращивать тщетных надежд. Я знала: не понравлюсь сразу, не будет слез потом. И грубила, кричала, капризничала. И никто за этим не разглядел крика об одиночестве, крика маленького запутавшегося человека, который уже сейчас бьет себя, колет в рану, чтобы научиться не чувствовать ту боль, что каждую секунду выворачивает наизнанку.
Я помню, последние годы к нам ходил психолог, мужчина лет тридцати пяти, вёл душещипательные беседы. Но было слишком поздно, кокон закрылся намертво несколько лет назад.
Ни психолог, ни Андрей, ни тем более Рогожин не пробьют мою оборону.
Глава 5
Поднявшись, я, не говоря ни слова, ушла в комнату. Не обиделась, но нужно было время, чтобы остыть. Уверена, Рогожин проводил меня взглядом, чувствовала его спиной. В комнате немного повалялась, глядя в потолок. А потом пошла в душ взбодриться. Дома сидеть не хотелось, вечер с Ильёй представлялся смутно, да и настроение не то. Подумав, я позвонила другу Гарри и попросила о встрече. Чем не повод отвлечься? Нормальные люди пошли бы с друзьями в бар, а я… Тоже в бар, в общем-то. Высушив наскоро волосы, оделась и немного подкрасилась.
Рогожин сидел на диване в гостиной, когда я вышла в холл.
— Уходишь? — спросил, наблюдая, как я обуваюсь.
— Прогуляюсь.
— С кем-то встречаешься?
— С чего ты взял?
— Приоделась, накрасилась.
Я фыркнула.
— Девушка должна всегда выглядеть хорошо.
— Ты и без косметики отлично смотришься.
— Спасибо за комплимент, буду иметь в виду.
Рогожин между тем приблизился, внимательно разглядывая.
— Будь осторожна, — сказал все-таки. Я усмехнулась, не удержавшись.
— Кругом враги?
— Иногда сложно понять, кто враг, а кто нет.
А потом так посмотрел, что мне стало не по себе. Не выдержав этого взгляда, я поспешила уйти.
Что, что у него на душе? И почему иногда он мил и добр, а иногда смотрит так, что хочется бежать без оглядки?
— Чертов соблазнитель, — пробормотала, топая по дороге. До бара было недалеко, и я пошла пешком. В центре, конечно, удобно жить, все рядом.
Было почему-то жутко одиноко. Но не хотелось видеть ни Рогожина, ни даже Андрея. Хотелось спокойствия и понимания. Только просить их было не у кого.
В бар я пришла первой. Заказав вина, села за столик у окна. Что-то я стала часто пить, нехорошая тенденция. Но подумаю об этом завтра.
Ваня появился, когда я неспешно потягивала вино. Увидев меня, кивнул, устраиваясь напротив, смущенно кашлянул.
— Что-то не так? — спросила его.
— Нет-нет. Вы, действительно, очень красивая, как и говорил Игорь.
Смутившись, я опустила глаза, а потом попросила:
— Расскажите мне о нем.
Вдруг захотелось понять и узнать этого странного парня, который хотел рисовать меня, который, возможно, меня полюбил. Меня такую, как есть.
Тут подошёл официант, Ваня заказал чай, грустно вздохнув, посмотрел на свои руки, не зная, видимо, с чего начать. Я пришла ему на помощь:
— Давно вы знакомы?
— С детства. Росли вместе, мы родом из пригорода, недалеко отсюда, минут двадцать на маршрутке. Матери наши дружат, в одном подъезде живут… Игорь без отца рос, умер тот, замёрз зимой по пьяной лавочке. Игорю восемь было, а через четыре года старший брат его погиб, Вадик. Передозировка… Тоже… — последнее слово прозвучало неуверенно, но я решила пока не переспрашивать. — Но Вадик вообще вёл такой образ жизни… Бухал, сидел на героине. Потом говорили, он и так не жилец был, печень разрушена… Тетя Ира себя винила, одна тянула троих детей, все время на работе, а чем они заняты… Никто не виноват, конечно… После смерти Вадика Игорь стал очень серьёзным, начал подработки искать, хотя пацан пацаном. Но то там возьмут, то тут, ухитрялся найти что-то. В шестнадцать стал вовсю работать, соответсвенно, прогуливать школу. Тетя Ира узнала, и у них состоялся серьёзный разговор. Игорек же с детства рисовал, и на него возлагали большие надежды, говорили, талант. Тетя Ира хотела, чтобы он в Москву учиться поехал, но для этого надо школу закончить, как минимум. Вот они и сцепились. Игорь остаться хотел, работать, она настаивала на учебе. В итоге её взяла. Игорь поступил в престижный вуз, а тетя Ира со Светкой, это сестра его, тут жили впроголодь, все деньги ему отсылали. Ну а через пять лет Игорь вернулся.
— Зачем? — удивилась я. — Ведь в Москве куда больше возможностей.
Ваня вздохнул, отставляя чашку.
— Не мог он мать с сестрой оставить. Они ради него чуть ли не голодали, а он будет там отираться бесцельно. Это Игорь так говорил… Талант талантом, а без связей в Москве никуда. Полгода он там пробыл и вернулся. Здесь тоже художники не в особой чести, так что он стал работать, тем более, сестре надо было в институт поступать.
— И кем он работал? — я лично не могла представить Гарри ни на какой работе, слишком уж он витал в облаках и прагматичным умом не отличался.
— Да кем только не работал. Даже грузчиком, было дело. Технику немецкую продавал, агентом по недвижимости, пытался свой интернет-магазин открыть… Только жилки у него предпринимательской нет… не было, — поправился Ваня, нахмурившись, и посмотрел в окно, на некоторое время замолчав. Кажется, он сильно переживает, хоть и пытается это скрыть. — В общем, перебивался, как мог. И рисовал, конечно, без этого никак… А с год назад ему повезло: старые картины он на продажу выставил в интернете, и их купили за очень приличные деньги. Само собой, это и Игоря, и тетю Иру очень воодушевило. Она-то продолжала верить, что у него получится художником стать. Вот тогда и настояла, мол, эти деньги надо в его раскрутку вложить. Игорь снял помещение чердачное, сделал мастерскую… Вы там, наверное, были?
— Была.
— Игорь стал раскручиваться, сам, обратиться особо не к кому, и ему халтура подвернулась. Есть у нас арт-центр, "Духовка" называется, там переделывали залы, расписывали их, искали художника, Игорю повезло туда попасть. Там тоже он хорошо денег поднял, и познакомился… — тут парень осекся, а я ободряюще улыбнулась.
— Если вы о его спонсоре, то я в курсе.
— Да? А как же вы?..
— Я узнала за пару дней до его смерти. И если честно, была удивлена.
— Я был просто поражён.
— Чему? Что он закрутил роман ради карьеры? Явление распространённое, как считаете?
— Вы просто его плохо знали. Игорь совсем не такой. У него и отношений толком не было, я имею в виду продолжительных. Он то деньги добывает, на работе пропадая, то весь в творчестве, не каждая такое выдержит. А ему и не нужна была каждая. Он все ждал своего идеала… — я изогнула бровь, Ваня поспешно продолжил. — Понимаю, звучит наивно, но так оно и было. Игорь говорил, что не хочет размениваться по мелочам. Потому, когда он вдруг стал встречаться с этой женщиной… Мал