— Даже не представляешь, как долго я ждал этого, — прошептал Илья. Я усмехнулась.
— Не больше двух недель. Хотя для тебя это срок.
— Дурочка, — рассмеялся Илья, целуя, но взгляд стал серьёзным, когда он снова на меня посмотрел. — Пара недель, — повторил задумчиво, а потом стал целовать, и разговоры ушли на второй план.
Я не помню, как уснула, но точно помню, что Илья меня обнимал. И это было приятно. Проснулась от звонка. Открыв глаза, осмотрелась, садясь: я была одна. Часы показывали полдень. Ничего себе. Звонок в дверь повторился. Точно, Илья же говорил, что уедет и вернётся в двенадцать.
Вскочив, поняла, что голая, схватив лежавшую в кресле футболку Рогожина, натянула её и побежала к дверям. Сонная, растрепанная и… счастливая? Сейчас я не чувствовала неловкости, прошедшая ночь, кажется, все расставила по местам, дала понять, что я для Ильи не проходной элемент. Я открыла дверь, почему-то совсем не задавшись вопросом, а с чего Рогожину звонить. Видимо, спросонья не подумала, сконцентрировавшись на том, что он обещал вернуться в двенадцать. Но на пороге стоял вовсе не Илья. Там был Андрей. Я застыла, хлопая глазами.
— Я войду? — задал он вопрос, окинув меня взглядом.
— Я… Это не мой дом…
— Он переживёт, — не дослушав, Андрей сделал шаг вперёд, вынуждая меня отступить. Захлопнув дверь, щёлкнул выключателем, прихожую залило светом. Я смотрела на него, словно впервые увидев. Осознавала: он для меня как чужой человек, не из моей жизни. Словно раз, и отрезало, и не было его. И теперь странно и неуместно видеть его здесь, я даже понять не могла, зачем Андрей пришёл.
— Ты была с ним, — сказал он, и взгляд исказился болью, — я слышал тебя, твои стоны ни за что бы не перепутал.
А я молчала, не зная, что отвечать. Наконец, заметила:
— Мы расстались с тобой.
И поморщилась. Что мы вообще обсуждаем?
— Алиса, он не пара тебе.
Почему-то стало обидно. Не пара? Потому, что я детдомовская оборванка, а он богат и успешен?
— Неужели? — ответила язвительно, пытаясь не показать, как зацепили эти слова.
— Он не умеет любить, Алиса, — проговорил Андрей, и от этих слов в сердце кольнуло.
— А ты умеешь? — дурацкие выпады, дурацкие, я не отвечаю, я защищаюсь. Он просто хочет меня задеть, вот и все. Не верится, что я могу без него быть счастливой, что меня можно любить, а не только использовать.
— Господи, — Андрей зарылся руками в волосы, но почти сразу опустил их, глядя на меня, — Алиса, я был дураком, полным кретином. Я считал, ты всегда будешь рядом, никуда не денешься. И только когда потерял, понял, какой идиот.
— Андрей, это бесполезно, — я покачала головой, — я никогда не вернусь к тебе.
Эти слова пригвоздили его к месту. Сжав зубы, немного помолчав, он спросил:
— Из-за него?
А я даже задумалась. Да, из-за Ильи, конечно, тоже, но не только. Я поняла, что не люблю Андрея и не любила, но только оказывается, раньше меня это не смущало, а теперь стало непреодолимым препятствием. Потому что раньше я не умела любить? А теперь выходит, что…
Так, сейчас не об этом, вот-вот придёт Илья, нужно выпроводить Андрея раз и навсегда.
Я не заметила, как изменилось его настроение, пока предавалась мыслям. И только взглянув, увидела, он злится, хотя боль никуда не ушла. Не успела сказать ни слова, Андрей, поддавшись вперёд, прижал к двери, нависая сверху. А я испугалась. Я полуголая, он сильный мужчина, к тому же злой. Но среагировать никак не успела, потому что Андрей выдохнул:
— У вас с Рогожиным ничего не выйдет, Алиса, просто поверь, вернись ко мне.
Схватив лицо, попытался поцеловать, я стала брыкаться, и в этот момент дверь за мной подалась назад, открываясь. Андрей отскочил в сторону, я тоже, чтобы оказаться подальше от него, а на входе стоял Илья. Боже, ну за что?
— Не помешал? — взгляд Ильи был непроницаем, в нем не читалось ничего, и я испугалась.
— Это не то, что ты подумал, — почти выкрикнула, наблюдая, как он заходит в прихожую и закрывает дверь. А в следующее мгновенье Андрей оказался напротив него.
— Ты, — ткнул в него пальцем, — просто ублюдок. — Илья сунул руки в карманы брюк, глядя на него с презрительным спокойствием. — Тебе все мало! В бизнес влез, глаза мозолишь, теперь решил её отнять? Мало было просто трахнуть, да?! Куда приятнее влюбить и заставить страдать и меня, и её.
— Ты получаешь по заслугам.
— А она за что получает?! — закричал Андрей, но Рогожин остался спокоен и недвижим. И я не знаю, от чего было страшнее: от крика или спокойствия. Я не понимала, что происходит, но предчувствовала, что ничего хорошего не будет. — Да не виноват я в её смерти! — крикнул Андрей и тут же, словно осекшись, добавил тише, поймав взгляд Рогожина. — Никто не виноват.
— Поздно, — ответил тот коротко, переводя на меня взгляд. Андрей, сцепив зубы, вышел, хлопнув дверью, оставив меня один на один с этим злым равнодушным взглядом, пробирающим до костей.
Я стояла истуканом, не понимая, что происходит. Рогожин, пару секунд посверлив меня взглядом, разувшись, прошёл в гостиную. Замерев у окна, закурил, глядя на улицу. А я поймала себя на мысли о том, что все его движения, повадки, привычки воспринимаю уже как родные. Только, выходит, все это ложь. Ложь от начала до конца. Боль уже подкатывала, начиная сдавливать грудь, но я должна была сдержать её, хотя бы сейчас, чтобы узнать правду. Медленно пройдя в гостиную, спросила в спину:
— Значит, ты с самого начала знал, что Андрей мой любовник? — голос спокойный, но это обманчиво. Я просто ещё не поняла, что произошло. Рогожин даже не обернулся, так и стоял, молча куря. Я сделала ещё несколько шагов вперёд, а в голове выстраивалась картина, такая логичная и страшная, что хотелось реветь и крушить все вокруг. Илья таки обернулся, туша окурок в пепельнице, посмотрел на меня, посмотрел равнодушно, презрительно и зло.
— Как давно ты знаешь? — спросила его, как будто это имело значение.
— Три года, — бросил, как отрубил. Вот как, значит.
— Что же между вами произошло?
Рогожин, кинув задумчивый взгляд, отвернулся к окну. Тянул, размышляя, или мне так казалось. А потом, посмотрев на меня, сказал:
— Может, любовника своего спросишь?
А это больно. Я даже не думала, что настолько больно может быть. Все: его тон голоса, взгляд, слова, — все убивало меня, медленно вкручиваясь в сердце. Сколько же я напридумывала за это время и за эту ночь, куда успели убежать мои мысли? Андрей прав: Илья мне не пара.
— Значит, вы что-то не поделили, — сказала вслух, слова помогали сосредоточиться на реальности, держаться за неё, не дать волю чувствам, — и ты решил ему отомстить. Фотографии мои с Гарри твоя работа? — осенило вдруг.
— Да, — коротко и ясно. И взгляд, пробирающий до костей. Я кивнула.
— Ты следил за ним и за мной, и когда представился шанс…
Теперь ясно, почему ключи от моей машины так и лежали у него дома. Это был всего лишь предлог, чтобы зацепить меня. Но почему именно в этот момент, почему не раньше? Три года не малый срок. Вряд ли Рогожин ответит на этот вопрос. Я подняла на него глаза, сделав ещё несколько шагов вперёд. Теперь мы стояли друг напротив друга, он — скрестив руки на груди. Я искала в его глазах ответ, а находила лишь ненависть и… боль? Андрей сделал ему больно, и теперь Илья мстит. Отыгрывается на мне, пытаясь причинить тому такую же боль. Не просто трахнуть, а влюбить, так, кажется, Андрей сказал? А ведь он прав. Много названий этому чувству не найдёшь. Даже сейчас мне хотелось протянуть руку и коснуться его щеки, почувствовать колючую щетину, вдохнуть носом его аромат и… сдохнуть к чертовой матери, по всей видимости.
— Поздравляю, — сказала, глядя в глаза, — твоя месть удалась.
Показалось, что-то мелькнуло в его взгляде, но Рогожин сразу отвернулся к окну, а я прошла в комнату и стала собирать вещи. Толком не распаковывалась, так что процесс много времени не занял. Однако тащить чемодан, сумку и две коробки было той ещё радостью. Вытолкав все в прихожую, я выдохнула: гостиная была пуста. Скорей всего, Илья ушёл к себе и вряд ли появится, пока я не уберусь. Сцепив зубы, обулась и вытолкала вещи на лестничную клетку. Тихо закрыв дверь, спустилась вниз и попросила охранника помочь. Он ловко стащил вниз вещи, поглядывая с участием. А я пребывала в состоянии прострации, специально давила все мысли и чувства, мечтая оказаться подальше, где никого не будет, и там уж…
Такси прибыло через семь минут, я назвала адрес гостиницы, найденный в интернете. Вскоре уже входила в небольшой одноместный номер. Вещи мне поднял молодой улыбчивый парень, сунув ему чаевые, я наконец осталась одна. Закрыв дверь, прошла к окну, пару минут смотрела в него, ничего не видя, а потом заплакала. И тут уж дала волю. Я никогда не жалела себя, считая это проявлением слабости. Будешь слабым — прогнут, уничтожат. Но сейчас я плакала, уткнувшись в подушку, понимая: я уже уничтожена. В какой момент я поддалась чужой игре и стала орудием мести, глупой куклой, которую кукловод дергал за нити? Куклой, которая ещё и влюбилась в кукловода, не понимая, что она для него ничто. Нет, если любовь это вот так, то ну её к черту, без неё лучше, легче. Меня вот-вот разорвёт от чувств, оттого, что не смотря на то, что он сделал, я все равно хочу быть рядом. Оттого, что знаю: этого не случится никогда. Возможно, я его вообще больше не увижу. И я рыдала из-за этого и из-за собственной глупости. А потом все навалилось комом, там уже и несправедливая судьба, отнявшая у меня родителей, и несчастливое детство, и чертовы законы детского дома, заставившие искать способы выжить, сделавшие черствой. И смерть Гарри, разрушившая мою жизнь, и Наталья, которая будучи моей сводной сестрой, пыталась меня убить ещё в младенчестве. Почему? Почему именно я должна страдать?
Я не находила ответа и снова плакала, пока в конце концов не заснула.
Проснувшись, поняла, что уже вечер, а ещё, что должна взять себя в руки. Нужно продолжать жить, сейчас особенно. Забить своё врем множеством дел, чтобы не было ни секунды на ненужные мысли. Умывшись, я спустилась в холл гостиницы, она была недорогая и простая. Внизу обнаружился кофейный аппарат, сделав эспрессо, я встала с пластиковым стаканчиком у окна. Желудок, давно не принимавший пищу, недовольно заурчал, зато кофе подействовал бодряще, появились силы. Решив подкрепиться, я направилась в кафе напротив. Заказав обед, снова уставилась в окно. Итак, что мы имеем. Данной мысли поморщилась. Ничего, Алиса, переживём и это. Нужно просто решить, что делать. Для начала, конечно, найти квартиру, устроиться на работу. А дальше что? Опять тупик. Из реального остаётся только Абрамов, но я не могла представить, как приду к нему и скажу: я ваша дочь. Пока сама не была готова к этому. Не могла осознать, что у меня есть родители. И Веру Москвину не считала матерью, да и как, если я её ни разу не видела? По сути, я теперь просто знаю свою историю. И то, как знаю? Очень смутно, белых пятен множество. Однако пока бороться за правду не было ни желания, ни сил. Хотелось забиться в угол и неприметно жить.