– Она исчезла утром, вскоре после того, как ты драпанул из Дворца молодежи. Мне позвонили, я примчался домой, а там пусто.
– Где моя дочь? Она тоже?.. – У меня перехватило дыхание. Я даже не решился произнести вслух кошмарное предположение.
– Светик у моих родителей, сейчас ведь каникулы. – Воропайло наконец посмотрел мне в глаза. – Она-то как раз в безопасности, – его голос постепенно наливался обвиняющими интонациями. – А моя жена исчезла. Из-за твоих фортелей, между прочим! По телефону со мной говорил кто-то из араратского воинства – акцент за версту было слышно.
– Но при чем здесь Светлана? – воскликнул я с отчаянием.
– Ты говорил, у тебя пропал паспорт? А там данные о твоем прежнем семейном положении. И дочь в паспорт внесена, если ты еще помнишь. Вот твои знакомые и расстарались.
– Погоди, – устало сказал я. – Разве Светка не сказала им, что теперь она не имеет ко мне ни малейшего отношения?
– Наверняка сказала, если ей дали такую возможность. И тогда выяснилось, что ее муж в милиции служит, капитанские погоны носит, отделом по борьбе с наркотиками заведует. Вот и предложили этому новому мужу хорошенько поискать некого Игоря, если он не хочет свою ненаглядную по кусочкам обратно получить! – Воропайло уже почти орал, глядя на меня с ненавистью в глазах. – Теперь врубился? Мне обмен предложили: баш на баш. Они мне – Светлану, я им – тебя.
– И ты согласился? – спокойно спросил я. Мне показалось, что внутри меня сделалось так холодно, что даже сердце покрылось инеем.
– Сначала нет. Они перезвонили через час и дали мне послушать, как Светлана рыдает, как кричит от боли и страха. Я снова отказался. А незадолго до того, как я узнал твое местонахождение, был новый звонок. И Светлану снова заставили кричать и плакать. – Воропайло ударил себя по колену кулаком. – Это настоящие звери! Они не требуют вернуть сумку, потому что понимают: такому громкому делу обратного хода не дашь. Им нужен ты, Игорь. А мне, – Воропайло поморщился, но все же довел фразу до конца, – мне нужна Светлана.
– Моя дочь, – напомнил я механическим тоном. – Почему ты уверен, что она в безопасности?
– За родительской квартирой присматривают, – быстро сказал Воропайло.
Он произнес самое трудное и теперь, наверное, даже испытывал некоторое облегчение. А я наоборот. Мне стало так тяжело, словно я превратился в атланта, которому взвалили на плечи земной шар. Бремя ответственности перед бывшей женой угнетало меня еще сильнее, чем признание Воропайло в том, что он сделал выбор не в мою пользу.
Никакого выхода я не видел. Даже если бы не оковы, даже если бы вооруженным оказался вдруг я, а не Паша, у меня не было иной дороги, кроме той, которая вела прямиком в пасть Арарата.
– Так и доставишь меня – без оружия, в наручниках?
– Именно так, – сказал Воропайло, глядя прямо перед собой.
Еще пару минут он играл желваками, демонстрируя, как тяжело ему принимать такое решение, а потом взял с заднего сиденья трубку мобильного телефона и проворно забегал пальцами по клавишам. Получилась коротенькая писклявая мелодия, заменившая мне похоронный марш.
Глава 5
1
Я слышал, как Воропайло договаривается о встрече, но не вникал в разговор. У меня было то отрешенное состояние, с которым осужденный готовится к скорой казни. Избежать ее у меня не было ни малейшей возможности, как физической, так и моральной. Оставалось покорно трястись в машине, норовисто скачущей по неровно накатанному снежному покрову, да вглядываться в темноту, выискивая там признаки ангелов или инопланетян, без вмешательства которых, как известно, чудес не бывает. Но пусто было вокруг, темно, пусто и холодно. Лишь луна в сопровождении звездной свиты наблюдала за нами.
Попетляв немного по городским улицам, Воропайло взял курс на северную окраину, где, надо полагать, должен был произойти обмен пленниками. Я вспомнил, что Светка рыдала в телефонную трубку, умоляя мужа спасти ее, и стал прикидывать, плакала ли она когда-нибудь в моем присутствии? Выходило, нет, никогда. Наверное, здорово ее припекло, раз дала волю слезам. Интересно, подумал я, как она воспримет весть о моей неминуемой смерти? Станет ли рыдать так отчаянно, как рыдала, когда ее собственная жизнь оказалась в опасности?
Мы выехали за город, и я заметил, что Воропайло начал вглядываться в километровые столбики, выискивая место остановки. Миновав несчастливый тринадцатый километр, машина остановилась возле столбика с цифрой 14. Только это меня не утешило. Единственной несчастливой приметой, в которую приходилось верить, были стальные браслеты на моих руках.
– Выходи, покурим, – предложил Воропайло таким тоном, будто мы выбрались на загородную прогулку.
Я не стал упираться. Послушно выбрался из машины и принял протянутую сигарету. Он курил «Парламент». Это означало, что нынче в милицейских кругах можно зарабатывать не меньше, чем в коммерческих. В прежние времена Воропайло за милую душу смалил «Приму» и стрелял у меня деньги до получки, которая была всегда меньше, чем общая сумма воропайловских долгов.
С тех пор все изменилось. Сначала он занял мое место в доме, который я привык считать своим, водворился там с наглостью стреляного воробья, захватывающего чужое гнездо. Теперь привез меня на заклание и угощал сигаретами, как принято у палачей, которые таким дешевым способом успокаивают свою нечистую совесть.
– Помнишь, как я ходил с тобой провожать твою девчонку по ночам? – спросил я, разглядывая звездное небо. – Она жила в Пролетарском поселке. Ни разу не обошлось без драки с тамошней шоблой. Нас было только двое, но все равно это было в два раза больше, чем если бы ты отмахивался один.
– Припоминаю что-то такое, – пожал плечами Воропайло. – Ну и что?
– Мы могли бы вдвоем справиться с теми, кто привезет Светку, – продолжал я. – Ты забираешь ее, а меня отпускаешь. Чем тебя не устраивает такой вариант?
– Ты всегда был фантазером, Игорь. Но это – реальная жизнь, без прикрас. И она, эта жизнь…
– Жестокая, да? Ты это имел в виду?
– Примерно. Каждый сам за себя, – с пафосом произнес Воропайло и вызывающе уставился на меня своими совиными глазами.
Его зрачки были расширены, и он беспрестанно приплясывал на месте, как будто старался согреть озябшие ноги. Но дело было не в холоде. Обычный мандраж, который овладевал Пашей в минуты близкой опасности.
– В штаны уже не прудишь? – участливо спросил я. – Небезопасно на морозе.
– Еще одна шутка подобного рода, и я тебе прострелю ногу. В принципе, это ни для кого ничего не меняет, но зачем тебе лишняя боль? Твое дело попридержать язык и ждать.
– А потом?
– Что будет с тобой потом, меня абсолютно не волнует, – отчеканил Воропайло. – Во всем, что с тобой приключилось, виноват ты сам.
– Светланке правду скажете? – спросил я, заранее зная ответ.
– Зачем правду? Кому она нужна? Ты уехал из города, вот и все. Навсегда. Так будет лучше.
– Кому?
– Всем, кроме тебя. Но тебе лично будет все равно, – напомнил мне Воропайло с проснувшимся сочувствием в голосе. – Не злись на меня. Так вышло. Вообще-то ты был неплохим парнем.
Был. Это короткое слово заставило меня поникнуть и позабыть все слова, которые я собирался сказать. Только теперь я по-настоящему понял, что происходит. Это очень обидно и очень страшно – сознавать, что тебя хоронят заживо.
2
Все это время шоссе оставалось темным и пустынным, если не считать шального дальнобойщика, который промчался мимо нас, рассекая ночь с шумом невесть откуда выпущенного снаряда. Я завороженно следил за снежным вихрем, припустившимся вслед за фурой, и невольно завидовал шоферу. Таращит небось глаза в темноту, слушает блатоватую музычку, а сам заранее предвкушает, как будет наминать горячий борщ и моститься рядом со своей бабой…
– Едут! – голос Воропайло вывел меня из задумчивого транса.
Я не стал спрашивать, откуда ему известно, что фары, вспыхнувшие вдалеке, принадлежат тем, кто явился по мою душу. Но отчего-то я тоже был уверен, что это они. На расстоянии фары казались сверкающими глазами тигра, вышедшего на ночную охоту. Он приближался неспешно и неумолимо, зная, что добыча никуда от него не денется.
– Вот что, Игорь…
Когда Воропайло произнес это вступление, я решил, что он сейчас станет говорить всякие утешительные глупости, как в кино, когда мужественные герои вынуждены прощаться навсегда. Но продолжение было совершенно иным. Достав из-за пазухи пистолет, Воропайло потребовал:
– Становись на колени и не двигайся. Мне не нужны сюрпризы.
– Что? Что ты сказал? – Мне показалось, что я ослышался.
– Я сказал: на колени.
– Э не-ет, Пашенька. – Я покачал головой. – Этого ты от меня не дождешься. Можешь стрелять, если хочешь. Но на колени ты меня не поставишь – ни живым, ни мертвым.
Воропайло бросил на меня яростный взгляд, перевел его на приближающуюся машину и предупредил охрипшим голосом:
– Не вздумай бежать! Учти, при малейшей попытке…
– Заткнулся бы ты, а? – попросил я. – Без твоего гундежа тошно. Не побегу я. Надоело мне бегать.
Подъехавшая машина уже остановилась. Отчетливо хлопнули две передние дверцы, выпустившие седоков наружу. Они были высокими и плечистыми. Явно не тот молодняк, с которым я имел дело прошлой ночью. Скорее всего обе фигуры, замершие поодаль, принадлежали тем заматеревшим мужчинам, которых я видел рядом с Геворкяном во время нашей последней беседы. Они, как и Воропайло, сжимали в руках оружие.
Один я оказался не при делах: держался особняком, неловко сложив скованные руки на яйцах, как какой-нибудь распоследний фюрер. Еще можно было прижать руки к груди в молящем жесте, но эта поза не устраивала меня вообще.
– Он! – коротко молвил один из чужаков, одетый в длинное распахнутое пальто.
Под пальто угадывался белый галстук, наверняка повязанный поверх траурно-черной рубахи. В сочетании с гладко зализанными назад волосами это создавало законченный портрет писаного мафиозного красавца южного образца.