– Не в космосе? – мрачно спросила женщина. – Он работает связистом на растениеводческой фабрике. Не все наши сородичи выбирают романтику космоса. Мне приятно слышать ваши извинения, но вы могли бы и не утруждать себя. Конечно, мы гордимся вашими родителями, и Нева прекрасная леди… Когда мы услышали о вашем возвращении, нам захотелось, чтобы наш сын познакомился с девушкой такого известного клана. Мы надеялись, что у вас будут те же качества, которыми славится ваше семейство. Но вы такая странная, что не подходите нашему сыну. Поэтому лучше забудьте дорогу в этот дом. Извините, меня ждут дела. Хорошего вам дня.
Акорна была рада, что дверь закрылась тихо, а не с громким стуком.
Она навестила еще нескольких сородичей. Девушке больше никто не грубил, но остальные линьяри давали ей понять, что они очень заняты и имеют напряженные планы на пару ближайших часов. Насколько она могла судить, эти планы, в основном, состояли из ленивого пережевывания жвачки. Открытые створки павильонов позволяли сородичам видеть приближение девушки, и многие горожане делали вид, что их не было дома. Она вздохнула и сорвала пучок травы. Акорне пришлось признать, что ей будет трудно завести здесь друзей. Оставалось лишь сожалеть о том, что прибытие «Балакире» совпало с кризисом, ответственность за который линьяри почему-то возлагали на нее.
Грандама проводила вечера на заседаниях Совета и часто приходила домой очень поздно. Она кратко знакомила Акорну с развитием событий, но на самом деле новостей было мало. Члены Совета тратили часы и дни на достижение консенсуса в оценке различных вариантов ситуации. После длительных дискуссий одна из линий поведения признавалась более реальной, чем другие. При отсутствии конкретной информации от улетевших кораблей Совет, по сути, обсуждал гипотетические темы. Надина начинала потихоньку возмущаться.
– Просто чудо, что нам удалось покинуть Вилиньяр до вторжения кхлеви, – сказала однажды грандама. – Я уверена, что они разграбили планету быстрее, чем наш Совет согласовал название для нового мира.
Мати работала курьером в городской администрации. Вечерами после выполнения поручений она буквально валилась с ног от усталости. Акорна проводила дни в поселении технодизайнеров – благо, что те были не против. Она наблюдала за их деятельностью или задавала вопросы. Контакты с горожанами давались труднее, но девушка упорно старалась изучить жизнь линьяри.
Ее сородичи всегда предпочитали ходить парами или большими группами. Когда Акорна приближалась к ним, они начинали обсуждать специфические вопросы, в которых она ничего не смыслила. Ей было трудно уловить контекст. Иногда, если она вступала в разговор, линьяри вежливо извинялись, отворачивались от нее и продолжали беседу. При приближении Акорны закрывались даже ателье и магазины.
– Неужели здесь нет школы, в которую я могла бы пойти? – спросила она у Надины. – Неужели нет классов и наставников по культуре линьяри? Как же мне научиться вашим обычаям?
Старая леди огорченно вздохнула.
– Мы узнаем о культуре и истории народа от родителей в процессе роста. Прежде у нас никогда не было сородичей извне, поэтому мы не видели необходимости в образовательных заведениях. На самом деле ты ведешь себя прекрасно. Кроме широкой улыбки, я не могу указать тебе ни на одну ошибку в поведении. Если бы ты выросла среди линьяри, никто бы не критиковал твои слова и поступки. Но ты воспитывалась среди людей. Поэтому наши сородичи считают тебя если не варваром, то какой-то полукровкой. Ни я, ни Предки не можем убедить их в обратном. Наш народ ужасно упрям в таких предрассудках.
– Я понимаю, – сказала Акорна.
Она тоже была упрямой, и это ей не нравилось. Несмотря на расовые отличия люди, воспитавшие ее, охотно помогали Акорне в постижении себя и поисках знания. Они не только кормили и одевали девушку-единорога, но и искреннее любили ее, хотя и находили вид Акорны очень странным. Люди быстро привыкали к ее особенностям и позволяли ей адаптироваться к их миру. А здесь, она выглядела такой же, как другие, но чувствовала себя чужой и одинокой. Вспоминая Гилла, Калума, Рафика, доброго мистера Ли, ловких Кендоро и лукавого дядю Хафиза, она начинала скучать о них.
Девушка медленно покачала головой. Кто бы мог подумать, что линьяри, сородичи Невы, телепаты и целители, будет таким жестокими и невнимательными к ней.
– Такое впечатление, что они меня боятся, – сказала она грандаме.
– Возможно, так оно и есть, – ответила Надина. – Твой случай показал мне, что после исхода с Вилиньяра наш народ стал очень пугливым. Я не знаю, что посоветовать тебе, дорогая. Просто наберись терпения.
Акорна печально кивнула.
Когда она в пятый раз попыталась заплатить портным, ателье, как всегда, оказалось закрытым. Так случалось каждый раз, когда она приближалась к этому заведению. Неподалеку находился павильон, у входа которого толпилось множество линьяри. Акорна заметила, что внутрь входили, в основном, светлокожие горожане с серебристыми гривами. А из дверей выходили цветастые сородичи самых разнообразных окрасок – пегие, вороные, кобурые, буланые, золотистые, красные и серые в яблоках.
Акорна осторожно приблизилась и встала в очередь. Она старалась не выдавать себя странными мыслями и аккуратно сканировала образы, которые транслировали собравшиеся сородичи. Они почти не говорили друг с другом. Постепенно к ней начали приходить чужие мысли:
(Здорово! Почему никто не додумался до этого раньше! ) (Круто и модно. Сейчас все делают это. Кроме непосед, которые мотаются по другим планетам.) (А когда мы были детьми, нам хотелось иметь «звездный» окрас. Но что хорошего в этой блеклости и белизне? Цвет означает силу и здоровье.) (Просто мы начали рассматривать цвет с позиции молодежи. Я имею в виду тех, кто не испытал на себе эвакуации и не помнит нашего родного мира.)
Приблизившись к двери, Акорна заметила, что некоторые разноцветные линьяри, выходившие из павильона, были одеты в ту же самую одежду, что и «блеклые» сородичи, недавно вошедшие внутрь. Догадка вызвала улыбку. Гилл сказал бы, что эти рогатые «лошалюди» поменяли масть. Когда она вошла в павильон, приятная женщина, с колпачком на роге, предложила ей халат. Странно! Акорна думала, что колпачки для рогов предназначались только для официальных приемов. Но, видимо, те, кто работал с клиентами, тоже носили их, чтобы защитить себя от многочисленных мыслей, чувств и эмоций, поступавших к ним сразу из нескольких направлений.
– Пожалуйста, пройдите в кабинку, снимите одежду и вызовите визажиста, – сказала ей служащая. – Если хотите, можете накинуть на плечи халат.
Направляясь к кабинке, Акорна услышала, что женщина повторила эту фразу еще четыре раза. Для такой работы требовался робот или шкаф с халатами и магнитофоном. Она вошла в кабинку, сняла тунику и красивый пояс, накинула халат и вызвала «визажиста». Ею оказалась рыжевато-коричневая дама, с золотистой гривой, украшенной белыми полосами.
– Вы помните, какой цвет кожи был у вас при рождении? – спросила визажистка.
Судя по ее дружелюбному тону, она не узнала Акорну – или, возможно, не считала ее парией.
– Я родилась в космосе. У меня всегда был такой окрас.
– Вы родились на корабле и хотите перекраситься?
– Разве это запрещено? – спросила Акорна, испугавшись, что нарушила еще один местный обычай.
– О, нет, уважаемая. Просто ваше решение немного смелое и странное. Каста космических путешественников всегда гордилась своей «звездной» мастью. Правда, после великого исхода все остальные тоже поблекли…
Визажистка горестно вздохнула, нахмурила золотистые брови и пожала плечами.
– Значит, вы тоже такого же цвета, как я? – спросила девушка.
– Конечно, дорогая. Под косметикой и краской я белее белого. Но если мне захочется, то завтра я стану вороной или чалой. Сегодня на мне мой естественный окрас. Как вам кажется, какой вы были бы при рождении?
– Не знаю. А есть какие-то правила раскраски?
– Никаких. По идее, раскраска должна соответствовать породе, но нынешнее поколение не придерживается этих предрассудков. Мы можем воплотить в реальность любые мечты. Я сама не совсем натуральная.
Она тряхнула головой, и ее челка дерзко взметнулась над золотистым рогом.
– Я называю свой стиль сюрреалистическим гнедым. Никто из нас не рождается с таким окрасом. Ну, и что из этого? Мое искусство призвано улучшать природу. Так что мы будем делать с вами? Какой вы хотите быть?
Акорне надоело выбирать оттенки.
– Окрасьте меня полосками, – сказала она. – Как зебру.
– Зебру?
Акорна спроецировала в уме картину животного, которого она видела в одном из видеофильмов. В своем детстве, проведенном на борту старательского судна, она часами не выходила из видеотеки. Визажистка захихикала и приступила к работе.
– Вы будете выделяться, – предупредила она. – Хотя должна признать, что в этом действительно есть что-то привлекательное.
– Я и без окраски выделяюсь, – ответила Акорна.
Скорее всего, ее броский вид был выражением протеста против необоснованной изоляции. Но странная окраска произвела неожиданный эффект – по крайней мере, на молодых линьяри. Они с восторгом начали рассматривать ее полосы, а затем – кто бы мог подумать! – пригласили Акорну на соревнование по круговым пятнашкам.
Встав в широкий круг, она подхватывала на рог венки и перекидывала их влево или вправо. Другая команда пыталась овладеть венками, и возникавшее противоборство заставляло ее чувствовать себя молодой, подвижной и ловкой. Это веселая игра продолжалась до тех пор, пока ее не оборвал грохот грома. По небу заметались алые сполохи и копья зеленых молний. Почва подрагивала от слабых сейсмических толчков. Затем хлынул ливень. Он смыл с нее раскраску, прибил цветы к земле и сделал лужайку такой скользкой, что многие юноши и девушки падали, пока удирали под защиту крыш.
Поднялся сильный ветер. Акорна даже испугалась, что павильоны сорвутся с креплений и покатятся по земле, как разноцветные колеса. Однако строения, похожие на матерчатые теремки, были очень прочными. Фактически, буря показала ей еще одно свойство зданий. Когда на земле появились лужи, пол павильонов поднялся вверх, и от арочных дверей выдвинулись пологие трапы, которые вели к мощеным дорожкам. Центральные шесты втянулись, чтобы не притягивать молний. А на окраинах города, наоборот, поднялись металлические вышки, служившие громоотводами.