Но эти реформы царь проводил с поистине азиатской жестокостью: рядом с дворцом, в котором вырос Петр, был построен страшный Преображенский приказ, в котором царский родственник Федор Ромодановский творил расправу над всеми подлинными и мнимыми врагами Петра. Царь настолько доверял Ромодановскому, что пожаловал ему титул «князя-кесаря» и поручал все государственные дела в свое отсутствие; московские жители боялись «князя-кесаря», как самого дьявола, и говорили, что Ромодановский «видом, как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; пьян по вся дни; но его величеству верной так был, что никто другой». Вместе с царем Петром он люто пытал арестантов в застенках Преображенского приказа, отчего по Москве пошла молва: «Которого дня великий государь и Ромодановский крови изопьют, того дня они веселы, а которого дня они крови не изопьют, и того дня им и хлеба не естся». Говорилось это, конечно, на ухо и только своим, ибо самым легким наказанием за подобные слова было вырезание языка по горло, битье кнутом до костей и вечная ссылка в Сибирь.
Много народа было наказано в Преображенском приказе после того, как царь завел пассию в Немецкой слободе – Анну Монс. В Москве ее считали высокомерной, злой и падкой до земных благ, которые она и ее многочисленные родственники, пользуясь слабостью к ней Петра, получали в избытке. Царь щедро одаривал «милую Анхен» подарками: начал со своего миниатюрного портрета, украшенного алмазами, затем построил ей двухэтажный дом в Немецкой слободе, а закончил поместьем с 295 крестьянскими дворами недалеко от города Козельска и ежегодным пансионом в 708 рублей, – в то время, как русские министры, главы Приказов, получали по 200 рублей в год. При этом царя бесили малейшие намеки на злоупотребления «Монсихи», как называли ее в народе, – подобное злословие тоже приравнивалось к государственному преступлению со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.
Некоторое удовлетворение пострадавшие за «Монсиху» смогли получить лишь через тринадцать лет, когда выяснялось, что она отнюдь не любила Петра и не была ему верна. Во время пиршества в новой русской столице Санкт-Петербурге в реке Неве утонул саксонский посланник Кенигсек; в его вещах нашли любовные письма от Анны и ее медальон. Эти письма относились к тому периоду, когда Петр на полгода уезжал в Европу. Один иностранный представитель при русском дворе написал после этого об Анне Монс: «Она, хотя и оказывала Петру свою благосклонность, не проявляла нежности к этому государю. Более того, есть тайные сведения, что она питала к нему отвращение, которое не в силах была скрыть. Государь несколько раз это замечал и поэтому ее оставил, хотя и с очень большим сожалением. Но его любовница, вследствие особенностей своего характера, казалось, очень легко утешилась».
Вскоре Анна вышла замуж за прусского посланника Георга-Иоанна фон Кейзерлинга, но через несколько месяцев он внезапно скончался. Тогда она нашла нового возлюбленного: пленного шведского капитана Карла-Иоганна фон Миллера, которого одаривала ценными подарками до тех пор, пока не скончалась от скоротечной чахотки.
Резкий поворот Петра в сторону Запада некоторые русские историки объясняли именно влиянием Анны Монс, «иноземки, дочери виноторговца, из любви к которой Петр особенно усердно поворачивал старую Русь лицом к Западу и поворачивал так круто, что Россия доселе остается немножко кривошейкою».
Арнольд Тойнби по-своему оценивал поворот России к Западу («Война и цивилизация»):
«Петровская политика ставила своей целью превращение русского православного универсального государства в одно из местных государств современного западного мира, с тем, чтобы русский народ мог занять определенное место среди других западных наций. Стратегия Петра Великого была направлена на то, чтобы при включении России в западное сообщество в качестве равноправного члена сохранить ее политическую независимость и культурную автономию в мире, где западный образ жизни уже получил широкое признание. Это был первый пример добровольной самовестернизации незападной страны.
Однако… процесс вестернизации не затронул всех сторон жизни России и был жестко ограничен определенными рамками. Собственно, Запад так и не оказал глубокого влияния на жизнь и культуру России. Отсталая страна осваивает материальные и интеллектуальные достижения развитых стран. Но это не означает, что она раболепно следует чужим путем, что она воспроизводит все стадии их прошлого. Возможность перешагнуть через несколько ступеней, разумеется, ни в коей мере не абсолютна и в значительной степени определяется всем ходом экономического и культурного развития страны.
Отсталая нация, кроме того, нередко вульгаризирует заимствованные извне достижения, приспосабливая их к своей более примитивной культуре. При этом сам процесс ассимиляции приобретает противоречивый характер. Таким образом, усвоение некоторых элементов западной науки и техники, не говоря уже о военных и промышленных заимствованиях, привело при Петре I к усилению крепостничества. Европейское оружие и европейские займы – продукты более высокой культуры – привели к усилению царизма, который становился тормозом развития страны.
Петровские реформы были половинчатыми, ибо царский режим не мог допустить полной либерализации русской политической и социальной жизни, хотя принятие западной индустриальной техники могло потребовать этого в качестве цены за сохранение русской независимости и военного паритета с Западом». [Конец цитаты].
Примерно так же оценивают петровские реформы независимые российские исследователи. Борис Кагарлицкий пишет («Периферийная империя»):
«Критерием успеха петровских реформ в традиционной историографии принято считать победу в Северной войне и внешнеполитические успехи петербургской империи. Однако сразу же возникал вопрос о цене этих побед. Знаменитый либеральный историк и политик начала XX века Милюков, подвергший петровские реформы уничижающей критике, писал: «Новые задачи внешней политики свалились на русское население в такой момент, когда оно не обладало еще достаточными средствами для их выполнения. Политический рост государства опять определил его экономическое развитие». В итоге, продолжает Милюков, «ценой разорения страны Россия возведена была в ранг европейской державы».
С ним вступает в полемику М. Покровский: «Банкротство петровской системы, – пишет Покровский, – заключалось не в том, что ценою разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы, а в том, что, несмотря на разорение страны, и эта цель не была достигнута».
По сути дела, историческая трагедия России была вовсе не в отсутствии у народа свободолюбия или привычки к свободе, а в отсутствии организованных структур гражданского общества. Именно поэтому Россия не раз завоевывала свободу, но никогда не могла закрепить ее. Включение России в мировую экономику и развитие связей с Западом вело не к становлению и расцвету гражданского общества, а к укреплению авторитаризма». [Конец цитаты].
К этому следует добавить, что за годы петровских реформ население России существенно уменьшилось. Если об убыли населения за годы правления Ивана Грозного мы можем судить лишь приблизительно, поскольку переписи тогда проводились редко, нерегулярно и не охватывали всю страну, то со времен Петра I в России стали проводиться регулярные переписи налогоплательщиков («ревизии»); они проводились примерно раз в 20 лет.
Первая «ревизия» была проведена в России в 1718–1722 годах. Согласно данным этой ревизии в 1722 году в России насчитывалось 5 миллионов 369 тысяч 313 человек. А согласно уточненным данным 1724 года – 5 миллионов 361 тысяча человек. По сравнению с переписью 1678 года численность населения уменьшилась примерно на 20 %. Следует заметить, что когда Петру I представили первые результаты переписи, то там убыль населения получилась еще большей. Это вызвало гнев царя, он обвинил помещиков в утайке сведений об их крестьянах, и в 1722 году цифра численности населения выросла.
Однако убыль населения действительно существовала. Она объяснялась военными потерями (с 1680-х годов по 1722 год они составили более 100 тысяч человек), потерями умерших на государственных постройках (примерно 40 60 тысяч человек), а главное, потерями в результате бегства населения на окраины страны, в отдаленные районы севера или в соседние государства (например, в Турцию в это время ушло несколько тысяч человек, спасающихся от преследования царских войск после поражения восстания Кондрата Булавина). Историками подсчитано, что население дальних окраин России увеличилось в годы правления Петра I примерно на 75 %, что невозможно объяснить естественным приростом населения в этих районах. По данным ревизии 1722 года, «в бегах» находилось более 200 тысяч одних только крестьян.
Заметим также, что за время правления Петра I сумма налогов выросла в 2,7 раз, при этом сумма прямых налогов в 3,7 раза. Косвенных налогов в России собиралось более 40 видов. Все это не способствовало процветанию населения и увеличению его численности.
Сейчас убыль населения России при Петре I официозные российские историки называют одним из русофобских мифов. Разумеется, «его придумали враги России, чтобы нанести очередной удар по ее славному прошлому».
В 1721 году Петр I официально провозгласил Россию империей, а себя – императором. Владения России были самыми большими в мире, но и этого было мало российской власти. Империя продолжала неуклонно расширяться, особенно много земель было присоединено при Екатерине II (правила с 1762 по 1796 год). Россия вступила в Среднюю Азию, присоединив Киргизию и Казахстан, отобрала у Турции значительную часть черноморского побережья и Крым, а у Польши – вначале большой кусок ее восточных территорий, а затем вообще захватила саму ее вместе с польской столицей Варшавой.
На всех этих землях почти сразу начались восстания, направленные против России, потому что она использовала присоединенные территории как свои колонии, а кроме того, проводила политику насильственной русификации и обращения местных жителей в православие. Отношение к ним при этом было пренебрежительным: в России их называли «инородцами» и считали людьми второго сорта. Не случайно за Российской империей прочно закрепилось название «тюрьмы народов». Впрочем, современные шовинистически настроенные российские историки стараются опровергнуть это и говорят, что Россия, напротив, несла прогресс и культуру на присоединенные земли; эти историки подобны английским и французским шовинистам, утверждающим, что Англия и Франция несли культуру и прогресс в Индию, в Африку, во все свои колонии, разбросанные по миру…