– Понятно, – кивнула Лиза и всхлипнула. – Петрович, так что же теперь делать?
– Заговор, – сказал Сергей Петрович, – необходимо разоблачить, а с заговорщиками поступить так же, как уже поступили с мальчиком Тэром, который и навел на нас этих волков…
После этих слов наступила томительная тишина. Поступить так же, как с мальчиком Тэром, означало поставить на колени и отрубить голову. Тогда это было оправданным, ибо мальчик Тэр, несмотря на свои невеликие годы, успел причинить много зла. Но в данном случае, как казалось многим из присутствующих, это уже было слишком. Общее настроение высказала Марина Витальевна.
– Петрович, – осторожно сказала она, – а ты уверен, что это оправданное решение? Ведь это же совсем дети! Быть может лучше все же изгнание? И к тому же – как ты намерен соблюсти презумпцию невиновности? Мне бы не хотелось, чтобы по ошибке от вашей затеи пострадал кто-то непричастный.
– Не бойся, Витальевна! – ответил тот, – ошибки не будет. Это тебе гарантирую я, великий шаман племени Огня. Есть тут один замысел, как отделить агнцев от козлищ. Что касается изгнания, то толпу извергов[14] гнать понадобится далеко от Большого Дома: на пять, десять, пятнадцать дней пути, а нам это делать некем и некогда. Учтите, что на кону будет существование всего нашего племени. Если такая зараза завелась, то изводить ее требуется сразу и под корень!
– Петрович прав, – после некоторых размышлений сказал Андрей Викторович, – в данном случае я только за. Не потому, что я так люблю рубить головы, а потому что не хочу, чтобы моим родным хоть что-нибудь угрожало.
– Я тоже за, – сказал Геолог, – я знаю Петровича и уверен, что он сумеет вывести мерзавцев на чистую воду, не тронув тех, кто ни к чему не причастен.
– Девочки! – взмолилась Марина Витальевна, не оставляющая надежд, – ну хоть вы скажите этим бесчувственным болванам!
Девочки, – Лиза, Ляля, Ольга Слепцова, – только кивнули и немного вразнобой потянули вверх руки.
– Мы тоже за, – за всех сказала Ляля, – кто на нас зубы оскалит, тот пусть пеняет на себя.
Пока вожди плели беседу, Виктор переводил их слова на латынь для отца Бонифация, а уже тот время от времени давал пояснения для леди Гвендаллион. И вот, когда все вожди и старшие жены высказались и Марина Витальевна осталась в абсолютном меньшинстве, он неожиданно заговорил.
– Месье Петрович, – сказал он, – падре Бонифаций интересуется, каким образом вы будете определять тех козлищ, которых требуется извергнуть из стада агнцев – при помощи магии?
– О нет, – ответил тот, – никакой магии, но способ этот столь же действенен, сколь и безопасен. Еще вопросы будут? Нет? Тогда за работу!
1 июля 2-го года Миссии. Воскресенье. Утро. Окрестности Большого Дома.
Когда четыре сотни человек, возбужденно гомоня, собираются на ограниченной площади, то тут, в Каменном Веке, где и двадцать человек можно считать толпой, подобная масса народу кажется каким-то отражением будущих времен. С северной стороны расчищенная от камней и хорошо утоптанная площадка ограничена излучиной ручья Ближний, в заводи которого ежедневно проводятся вечерние купания. С запада – промзона и летняя столовая с навесами, – их количество с прошлого года почти удвоилось, тем не менее рабочие бригады все равно едят в две смены. С востока – картофельное поле, ограниченное плетнем. С юга площадка для праздников переходит в покрытую травой дикую пустошь, за которой растут кусты диких роз; там же начинается лес.
Подавляющее большинство собравшихся на этом пятачке принадлежит к лучшей половине человечества, для которой, как известно, характерно инстинктивное желание всячески себя украшать. В эти дикие времена, когда еще не существует понятия о праздничной одежде, каждый из присутствующих украсил себя в меру возможностей и фантазии. Впрочем, праздничной тут считается любая одежда, которая хоть приблизительно похожа на таковую в понимании выходцев из двадцать первого века. Ничего подобного девушки и женщины племени Огня в своем диком первозданном состоянии не носили. Антон Игоревич, когда организовывал производство меховых и кожаных вещей, привнес в это дело стальные инструменты и технологии высокого неолита. Местные, конечно, тоже шьют одежду из шкур, но по сравнению с изделиями мастерской племени Огня все это выглядит как рабочие спецовки рядом с модельной одеждой. Поэтому, выходя в поле, на кирпичный завод или лесопилку, работницы (при условии, что погода теплая и маловетреная) обычно разоблачаются почти донага, они аккуратно складывают одежду, и только потом приступают к труду. Значительно легче смыть грязь с тела, чем отстирать одежду из сыромятной кожи… Но сегодня все надели самое лучшее и, более того, украсили волосы цветами, а открытые участки тела – росписью по коже.
Это искусство в племени Огня было в большом ходу. Нет, местные к своим праздникам тоже разрисовывали тела различными красками, созданными на основе растительных и минеральных пигментов, но одно дело – проводить линии пальцами и совсем другое – использовать для этого дела тонкую кисть. Мастером этого искусства (и проводником поветрия) оказалась французская школьница арабского происхождения Камилла Азиз. Сначала Камилла по разным торжественным случаям расписывала своих подруг-француженок, а потом к мастерице потянулись и местные любительницы красоты. Кто за услугой, а кто и в ученицы. Вот и вышли к празднику Летнего Солнцестояния расписные красотки хоть куда. У светлокожих Ланей и Волчиц узор в основном был красно-черный, а по темнокожим телам полуафриканок переплетались красные и белые линии.
Конечно, тут, в прохладной Европе ледникового периода, не произрастали растения, из которых изготавливают хну или басму, но зато аборигенам были знакомы следующие материалы для «живописи»: белая краска на основе каолиновой глины, черная – на основе сажи, желтая – природная охра, красная – пережженная охра. Для набирающего ход текстильного производства в «лаборатории» мадам Патриции Базен (в девичестве Буаселье) готовились красители растительного происхождения. Петрович, собираясь в доисторическое прошлое, закачал на ноутбук, помимо прочего, и справочник по различным полезным растениям. Зеленую краску в этой лаборатории получали из листьев обыкновенной бузины, желтую – из коры яблони, красную – из корней подмаренника, более холодолюбивого, чем марена обыкновенная, а синюю – из стеблей плауна.
От такого многоцветия даже глаза разбегались, но рисунок, нанесенный минеральными пигментами, смывался при первом же купании в речке. А вот растительные краски для текстильного производства были гораздо более стойкими, и нанесенный ими узор сходил только вместе со слоями обновляющейся кожи. Производство растительных красителей было еще экспериментальным, их количество – небольшим, поэтому по большей части местным модницам для раскрашивания приходилось довольствоваться минеральными красками на жировой или водяной основе.
Но по особо торжественным случаям (обычно перед свадьбой) разрешалось взять немного текстильной краски, чтобы расписать счастливую невесту с ног до головы. Если у девушки нет свадебного платья, то пусть хотя бы будет свадебная роспись по телу. Кстати, эти же краски использовались и при окрашивании волос (вот заразная мода). Стрижкой при этом занималась одноклассница Камиллы по имени Полин Денев, худенькая светловолосая девочка в больших очках. Эти очки и были ее самой большой ценностью и самым большим беспокойством, потому что стоит им разбиться или потеряться – и Полин останется слепой как сова в яркий солнечный полдень.
Вообще-то первоначально Марина Витальевна была против существования салона красоты даже на общественных началах, но ее охранительский пыл быстро остудил главный шаман племени Огня.
– Пойми, Витальевна, – сказал он, – мы отогнали от этих девочек призраки голода, холода и безвременной смерти, одели и обули их так, как не одеваются ни в одном другом клане, а также дали им крышу над головой и чувство собственного достоинства. И вот теперь, наконец почувствовав себя людьми, они распустились как цветы на солнце и, как любые нормальные женщины, потянулись к красоте. А раз так, то пусть цветы цветут у них не только в душе, но и на теле.
– Эстет! – проворчала Марина Витальевна и больше не возражала, тем более что краски, применяющиеся для «голографии» (росписи голого тела), не были токсичными и едва ли могли вызвать аллергию.
С той поры, в связи с большой численностью женского населения, в будни салон красоты функционировал после обеда, а в предпраздничные и субботние дни – полный световой день. Талоны на посещение этого заведения были именными и выдавались девушкам в качестве награды за хороший труд, а также в качестве одного из свадебных подарков. Единственное условие, какое Петрович поставил хозяйке этого заведения – роспись должна быть позитивной и жизнеутверждающей, и ни в коем случае не должна затрагивать лицо. Умеренный макияж – да, боевая раскраска – нет! И никаких сатанинских или просто пугающих рисунков ни на какой части женского тела. Птицы и цветы – да, черепа и скелеты – нет. Как бы ни просили некоторые клиентки.
При этом ни Камилла с Полин, ни их помощницы из местных никогда не привлекались к тяжелым работам, и в то время, пока салон красоты бездействовал, работали на изготовлении меховых изделий. Шкур зимой было заготовлено более чем достаточно, теперь из них требовалось нашить столько вещей, чтобы к будущей зиме иметь не один комплект теплой одежды на двух-трех девушек, как это было у волчиц прошлой зимой, а одеть по сезону всех поголовно, а также создать неприкосновенный запас на случай нежданных пополнений.
По настоянию Фэры на следующий вечер после банного сватовства и леди Гвендаллион в сопровождении Илин и Мани, сходила в салон красоты к мадмуазель Камилле (в рамках подготовки к бракосочетанию). Стрижка, покраска волос, и, разумеется, праздничная роспись по телу. Невеста главного шамана, которого кельты уже нарекли верховным князем, должна быть самой красивой на том празднике жизни, каким является День Летнего Солнцестояния.