После завтрака я подошла к отцу Бонифацию и попросила его довести до моего мужа, леди Ляли и леди Феры мои мысли по поводу обработки шерсти. Для решения этой задачи наш капеллан даже не стал прибегать к помощи жениха моей дочери. Разговор занял совсем немного времени, после чего мой муж кивнул и сказал несколько слов с одобряющей интонацией, а отец Бонифаций перевел, что князь Сергий ап Петр согласен с моим планом и что теперь я должна обратиться к леди Фэре. А сами они (то есть мой муж и капеллан) завтра рано утром уходят обратно к Британии за еще одним грузом оловянной руды, вместе с которой сюда прибудет и очередная часть нашего клана. Совет вождей решил закончить сбор оловянной руды на берегу моря, а клан Рохан перевезти в полном составе к новому месту жизни. При этом моя явка на проводы обязательна. Все должны видеть, что новая жена тоже провожает их князя в дальний поход.
3 июля 2-го года Миссии. Вечер. Вторник. Неподалеку от устья Гаронны, примерно в пяти километрах от временного лагеря бригады сборщиц водорослей.
Андрей Викторович Орлов, прапорщик запаса, главный охотник и военный вождь племени Огня.
Высадив нашу команду и выгрузив пару лошадок с соответствующей вьючной сбруей, Петрович даже не стал делать остановку на ночь, а сразу вышел в открытое море, желая как можно скорее оказаться на Оловянном берегу. Операцию «Олово» следовало завершить в кратчайшие сроки. Бросать уже собранное на берегу никто не собирается, но и впадать в приступы неумеренной жадности тоже, но всех кельтов нужно поскорее доставить к Большому Дому. Первыми там ждут семейства кузнеца и гончара. Дед Антон аж слюной исходит, ожидая специалистов-практиков. Если гончар в своем деле будет вне конкуренции, то кузнецу предстоит хороший обмен опытом, ибо его методы получения и обработке металла мягко выражаясь отсталые, даже для нашего уровня. К тому моменту, когда Петрович будет проходить мимо нас обратным рейсом, мы, у нас уже должно быть подготовлено некоторое количество пригодного к транспортировке стального лома, который потребуется отправить к Большому Дому на переработку. Дел было – вагон и маленькая тележка.
Поэтому, закончив выгрузку, мы всего лишь перевели дух, провожая взглядами удаляющийся «Отважный». Несколько непривычно было видеть силуэт коча лишь с одной грот-мачтой, удаляющийся в ту сторону, где через несколько часов вспыхнет закат. Но и у нас времени было меньше, чем хотелось бы, поэтому наш отряд из восьми человек при двух навьюченных лошадях, в сопровождении Сереги в качестве проводника и его четырех волчиц, выступил в сторону места крушения. Одного взгляда на Серегиных спутниц было понятно, что если он с ними еще не спит, то скоро будет, и Катька ему в этом деле не указ. Взгляды, которые эти молодки бросали на своего временного начальника, были особенными – собственническими, что ли… То ли они уже реализовали право свободного выбора, то ли только собираются это сделать, но все равно было видно, что «вопрос решен»..
Лиза уже много раз говорила, что Катька ревнует мужа к другим женам и вообще не соответствует высокому званию старшей супруги. Однажды у Сереги лопнет терпение – и он даст согласие сохнущей по нему француженке Мадлен Морель. Девушка она хоть куда, и внешностью, и умом, и характером, так что, поскольку Катька не соответствует должности старшей жены, ее отставка с этой позиции будет молниеносной и оглушительной. Ну да ладно. У меня и свои красотки есть: симпатичные, гладкие и умеренно упитанные, и своя старшая жена, вменяемая и адекватная. Так что Катины проблемы – это только ее проблемы, и если она отгребет их полной ложкой, то будет виновата в этом сама. Никто ее полной дурой быть не заставлял. И хватит об этом.
Лагерь мы решили разбить прямо на месте, на небольшой поляне поблизости от места катастрофы, и единственной небольшой проблемой могло стать отсутствие поблизости пресной воды: единственным ее источником был небольшой ручей метрах в трехстах от места крушения. Пока женский коллектив под руководством Тами ставил палатки и по всем правилам оборудовал кострище, чтобы с ходу приступить к готовке ужина, мы с Серегой, пошли посмотреть на предстоящий фронт работ (поскольку до заката было еще далеко).
Увиденная картина впечатлила. В нагромождении стальных балок, листов и прочего лома едва ли можно было узнать то, что когда-то называлось кораблем. При первом же осмотре стало ясно, что заказ деда Антона на некоторое количество стального лома вполне исполним. При крушении образовалось множество мелких обломков, которые разбросало по окрестностям, – Петрович при первом визите просто не обратил них внимания. Тут этого добра столько, что его еще вывозить и вывозить: при крушении парохода в три-пять тысяч тонн суммарный вес мелких обломков, подлежащих транспортировке, будет исчисляться сотнями тонн. Нам столько не выпить, то есть не переработать, по крайней мере, на первом этапе. Нам сейчас сотню-другую килограмм, а не тонн – больше коч не поднимет. Он и так будет гружен оловянной рудой и барахлом эвакуируемых кельтов если не доверху, то близко к тому. Тут я могу рассчитывать только на благоразумие Петровича. Лучше сделать вдвое больше рейсов, чем рисковать перевернуться посреди Бискайского залива. Таким образом собирать и вывозить следует только самые легкотранспортируемые обломки, и то в количествах, минимально необходимых. А остальное по возможности сваливать в кучи.
Поставив на этом месте галочку, я перешел к осмотру места предстоящих работ. При первом обходе легких мест, где можно было бы прокопаться под обломки, не просматривалось. Петрович сразу так и сказал: чтобы попытаться растащить эту свалку, требуется хороший гусеничный трактор и веселые парни с автогенами наперевес. Можно без автогенов: срубать заклепки зубилами, как это делали на заре стального судостроения, – только это долго и требует больших затрат физического труда. Неандерталки, конечно, могут поработать зубилами и кувалдами, но насущная необходимость такого извращения пока не очевидна.
Продолжив осмотр с обходом по кругу, я обнаружил, что с трех сторон место крушения относительно доступно, ибо легкий бурелом не в счет, но с четвертой стороны находился склон холма, поросший густыми зарослями ежевики. Некоторые обломки придавили ежевичник, но основная часть их лежала на чистом месте, и у меня возникло сильное желание добраться до них с той стороны или хотя бы повнимательнее рассмотреть их оттуда. По счастью, склон холма опускался достаточно круто, представляя собой естественный амфитеатр, а по верхней кромке зарослей проходила звериная тропа, которая требовала лишь небольших дополнительных усилий по расчистке от колючих ежевичных ветвей, карабкающихся вверх по склону, чтобы стать проходимой и для человека[17].
И вот, когда просвечивающее сквозь стволы сосен солнце коснулось горизонта, я наконец занял такую позицию на склоне, с которой через стволы деревьев с относительно небольшого расстояния смог рассмотреть место крушения с четвертой недостающей стороны – и тут же понял кое-что важное.
– Смотри, молодой, – сказал я сопровождавшему меня Сереге, – ваша с Петровичем ошибка была в том, что вы посчитали, что машинное отделение у этой лоханки находилось в центре; но это не так, котлы и машины у нее были в корме, которая как бы лежит почти отдельно. А носовая часть с грузовыми трюмами – вот она, лежит на правом борту палубой к нам. Борт, на который все эту упало, разумеется, смяло от удара, но грузовые люки в палубе целы и теперь к ним надо только прорубиться через заросли. А то, что мы видели с той стороны, это средняя часть корпуса со вторым грузовым трюмом, разрушенная до неузнаваемости. Не исключено, что пароход все же не увернулся от немецкой торпеды, и в этот момент его и настигла временная воронка. Первым отломился нос, потом кусками посыпалось то, что осталось от середины корпуса, а уже потом на эту кучу хлама упала корма с котлами и машинным отделением. Теперь понятно?
– Понятно, – сказал Серега, – черт его знает, как так получилось, Андрей Викторович…
И это вместо извинений. Ну да ладно. Солнце совсем спряталось за горизонт, стремительно наступает вечер, и нам с Серегой нужно отступать обратно в лагерь, где мои жены, и нынешние и будущие, уже готовят ужин из привезенных с собой продуктов. А делами мы займемся завтра с утра. Еще предстоит подумать о том, как прорубиться к трюму через самую сердцевину ежевичника, затратив минимальное количество усилий.
4 июля 2-го года Миссии. Среда. За час до полудня. Примерно в пяти километрах от устья Гаронны, временный лагерь исследователей обломков парохода.
Андрей Викторович Орлов, прапорщик запаса, главный охотник и военный вождь племени Огня.
Прорубаться через плотные колючие заросли ежевики оказалось занятием не таким простым, как мне казалось первоначально. Это не одиночные ветви, которые легко можно отсечь ловким ударом. Больше всего эти заросли напоминали спутанную в клубок колючую проволоку. Рубить такое препятствие мачете, конечно, можно, но результат получается сомнительным. После нескольких болезненных царапин, при мизерных результатах, стало ясно, что прорубиться напрямую можно только в защитном костюме из толстой кожи или брезента. Ну, или в средневековой кольчуге и латных рукавицах. В противном случае задолго до конца работы все мои легко одетые нынешние и будущие жены окажутся израненными до полной утраты трудоспособности, да и мой камуфляж превратится в лохмотья. Тут больше подошел бы инструмент для проделывания проходов в проволочных заграждениях, ножницы для резки проволоки с метровыми рукоятями, – но, увы, ничего подобного у нас не имеется.
Идея Тами развести костер и, постепенно продвигая его вглубь зарослей, прожечь себе проход, я отверг на корню. Лесной пожар нам тут совсем не нужен. Местные, когда таким образом пережигают стволы деревьев на свои знаменитые челноки-однодревки, принимают просто эпические меры пожарной безопасности, со всех сторон окапывая обреченное дерево и следя, чтобы от кольцевого костра даже искорка не отлетела в сторону. А тут – начало июля, палая ежевичная листва, и сосновые иглы сухо шуршат под ногами. Стоит развести костер – и все это сначала затлеет, а потом, не разбирая дороги, полыхнет низовым пожаром. Нет, это точно не наш метод.