начался семье Сергея-младшего, дом номер два – семье Люси и Гуга, дом номер три – семье Виктора Леграна, остальные же предназначались для семей, созданных бывшими французскими школьниками. Когда их автобус «провалился» в Каменный век, это были совсем еще мальчишки, насмерть избалованные мультикультурной постиндустриальной евродемократией, но теперь, после одиннадцати месяцев проживания в племени Огня, все они окрепли, заматерели и в чем-то стали похожи на своих наставников. Трое из этих юношей, которым на момент «попадания» исполнилось шестнадцать лет, уже успели обзавестись женами (и некоторые даже не одной), а трое младших обретут статус совершеннолетних и вступят в свой первый брак на празднике осеннего равноденствия. Тогда же эти юноши покинут казарму холостяков и вместе со своими половинами вселятся в предназначенные для них дома.
Последним штрихом и вишенкой на торте в этих домах станут оконные стекла собственного изготовления. Как раз над этим и колдует сейчас дед Антон, полностью сбросивший кирпичный завод на Ролана Базена и Альбина-гончара; кузницу же он вверил попечению Онгхуса-кузнеца, оказавшегося весьма хорошим специалистом своего дела. Конечно, Ролан сам хотел бы заняться кузнечным ремеслом, но обстоятельства были таковы, что его участие требовалось как раз на керамическом производстве. Сам же дед Антон уже выплавил из касситерита все олово, изготовил из отрихтованных стальных листов формы, а также провел несколько пробных варок стекла и даже наштамповал из этого стекла при помощи заранее изготовленных форм некоторое количество изделий, весьма напоминающих классические граненые стаканы. Таким образом, к изготовлению первых оконных стекол все уже было готово. Если верить уверениям деда Антона, пройдет еще совсем немного времени, и он сможет изготавливать их по несколько штук в день.
По другую сторону от дороги к Большому Дому та же самая улица приобрела название Кельтской. И дома на ней – это пока лишь двойные деревянные каркасы на кирпичных цоколях, где наполовину, а где только на треть (первый метр от земли) одетые жженым и сырцовым кирпичом. А это все из-за того, что после откопки погребов и выкладки кирпичных цоколей потребовалось ждать около месяца, пока известковый раствор схватится хотя бы в первом приближении, чтобы на него можно ставить каркас. Но к осеннему равноденствию и эти дома, скорее всего, уже будут готовы. По крайней мере, так обещал бригадир строителей Жермен д`Готье – один из тех мальчиков, которые уже заслужили право называться достойными мужами. Избранницами этого юноши стала его ровесница, парикмахерша Полин Денев, а также две молодые волчицы из его строительной бригады, Вико и Нэша. Ни Ланей, ни полуафриканок подходящего для брака возраста в племени Огня сейчас просто не было.
Кстати, именно на стройке, таская стопки кирпичей и бадьи с раствором, отбывают свою епитимью бывшие волчата-мятежники. Безымянные и бесправные, одетые только в короткие кожаные шорты, они от рассвета до заката надрываются на тяжелой работе и единственной отрадой для них являются лишь полуторные порции сытного трехразового питания. Работа, молитва, еда и сон – вот четыре компонента того лекарства, которым отец Бонифаций потчует грешные души, и прогресс в этом лечении уже налицо. К осеннему равноденствию духовный наставник обещал дать этим мальчишкам новые имена, после чего они снова станут настоящими людьми, а не живыми мертвецами, к которым обращаются просто «эй ты». И это обещание является тем светом в окошке, который позволяет этим молодым людям сжать зубы и держаться, несмотря на нечеловеческую тяжесть труда, надеясь, что дальше все повернется к лучшему.
Пример волчат-мятежников так впечатлил даже самых «свободолюбивых» кельтских баб, что они благоразумно засунули языки в задницы и дали себе слово больше никогда не возражать против порядков, заведенных в племени Огня князем Сергием ап Петром. Если нужно князю, чтобы у их благоверных было по нескольку жен, пусть так и будет. Вон сколько вокруг ходит вдов-волчиц, смотрит голодными глазами на их мужей. Уже, небось, сговорились, кто к кому подкатит с предложением руки и сердца… Попробуй не дай им согласия – мигом побегут к князю и начнут жаловаться на нарушение своих прав. Или не к князю, а, что еще более страшно, к главной матроне Марине ап Виталий, – а эта может так проработать по женской линии, что потом в приличном обществе и не покажешься. Марину ап Виталий тут уважают, и все ее указания бросаются исполнять сломя голову.
Кстати, не так давно она вместе с супругом совершила короткий трехдневный вояж к разбившемуся пароходу. Антон Игоревич собирался собственными глазами глянуть на обломки судна, чтобы составить хотя бы приблизительный план их утилизации, а Марине Витальевне требовалось глянуть на извлеченные из трюмов медикаменты. А еще, как председатель женсовета, она хотела переговорить с Катюхой, ибо явление, в которое превратилась старшая супруга Сергея-младшего, в племени Огня было нетерпимо и требовало немедленной корректировки. Никто из выходцев из двадцать первого века не имеет права, сложив ручки и свесив ножки, ехать на шее у коллектива. Развода, разумеется не будет, а вот дисквалификация из старших жен – это пожалуйста, тем более что мадмуазель Мадлен Морель не оставила своего желания выйти замуж за Серегу, пусть даже в статусе обычной жены, – и это вопрос, решеный как другими его женами, которым надоела Катина истеричность, так и самим Серегой и женсоветом. А там одна Катина ошибка – и все ее старшинство в семье закончится в одночасье.
Эта душеспасительная беседа заставила Катю наконец-то взяться за ум, в результате чего Андрей Викторович вернулся к Большому Дому, Сергей-младший занялся разборкой груза с парохода, а процесс сбора и пережигания водорослей отошел под начало его супруги. Она и раньше могла это делать, да только тогда большая часть ее сил и времени уходила на тщательно лелеемое чувство ревности и обиды. Но отныне у нее должна начаться новая жизнь – такая же важная и ответственная, как у ее подруг Ляли и Лизы, если она, конечно, найдет в себе силы не возвращаться к старым привычкам, как бы они ни были ей приятны.
Что касается медикаментов, то главный фельдшер одобрила только пирамидон, аспирин, настойку йода и, с предосторожностями, медицинский эфир, строго-настрого запретив тащить в племя продукты переработки опийного мака: морфий и героин. А то еще кто-нибудь пристрастится к нехорошей привычке – греха потом не оберешься. Зато вате, бинтам, белым медицинским халатам, наборам хирургических инструментов, а также уцелевшим бутылям с чистым спиртом Марина Витальевна дала полный респект. А уцелело медикаментов, в том числе и спирта не так уж и мало. Уж больно тщательно американцы упаковали груз, перед тем как сподобились отправить его в воюющую Европу морем: порошки и таблетки помещались в прочные жестяные банки, жидкости – в пяти и десятилитровые бутыли из толстого стекла, после чего все это укладывалось в толстостенные деревянные ящики, плотно набитые древесной стружкой. Захочешь, не сломаешь. А все оттого, что хороший шторм в Атлантике – это считай что половина кораблекрушения.
Но все же «Отважный» по большей части перетаскивал к Большому Дому снаряжение, оружие и, самое главное, патроны. Много оружия и еще больше патронов. На вооружении племени Огня в настоящий момент имеются: три станковых пулемета Браунинга, один из которых установлен на «Отважном», шесть «Льюисов» (которые тут фамильярно называют «Люськами»), почти две сотни винтовок и сотня ружей-дробовиков. Все это в случае настоящего боя потребует просто прорвы боеприпасов.
Конечно, была возможность притащить к Большому Дому еще пулеметов, которых у парохода оставалось достаточно, но вожди сочли это излишним. А причина того была банальной – в племени Огня закончились годные пулеметчики. И если один станкач находился в распоряжении главного охотника, то за вторым, в зависимости от обстоятельств во время боя, мог оказаться и Сергей Петрович, и Валера, и Антон Игоревич – любой, кто окажется ближе к месту событий. Что касается наличных «люсек», то они доставались молодым французским парням, готовым стрелять в любого врага, напавшего на родное теперь для них племя Огня. Кроме того, в народном ополчении у Андрея Викторовича появились три лейтенанта, которым можно было доверить командование самостоятельными отрядами. И если Сергей-младший со своей командой все еще находился у потерпевшего времякрушение парохода, то Гуг и Виктор де Легран пребывали в Большом Доме, с каждым днем и часом перенимая у старшего прапорщика запаса его знания и умения.
Но не только оружием единым сильна армия. Все призванные в ряды дамы и девицы, а также их командиры, были обмундированы в американскую военную форму, доработанную путем пятнистой прокраски черным красителем в стиле «варенка». Только варенка за счет вываривания в хлорке создавала белые пятна и разводы, а данный процесс создавал черно-коричневый узор. При этом взвод Гуга, который считался разведывательным, был обут в чулки-мокасины для бесшумного передвижения по лесу, остальные же были обуты в американские армейские ботинки с кожаными крагами. До берцев, к сожалению, в начале двадцатого века еще не додумались.
Так что, если двуногие неприятности все же явятся к племени Огня, то они будут премного удивлены жаркой и умелой встречей.
Тот же день. Полдень. Двадцать километров к югу от Большого Дома, холм в центре современного Бордо, временный полевой лагерь 8-й, 9-й и 10-й когорт VII легиона.
Командующий отрядом военный трибун Секст Лукреций Карр
Три чувства боролись в душе Секста Лукреция Карра: досада, страх и недоумение. Совсем еще молодой человек, двадцати пяти лет от роду, шестой сын почтенного отца-сенатора, он никак не мог рассчитывать на наследство и все свои виды на будущее связывал со службой Римской Республике. Но никаких благих мыслей о принесении пользы Отечеству или о просвещении диких и темных варваров и устройстве их жизни на римский лад в его голове не водилось. Он просто надеялся путем службы составить себе солидное состояние, а также добиться выгодной должности в одной из завоеванных провинций. Почему бы ему, имеющему непосредственные заслуги перед Римской Республикой, не войти в число должностных лиц, которые будут обустраивать управление по римскому образцу? В этом ему должно было помочь близкое приятельство с таким же молодым, как и он сам, Публием Лицинием Крассом, сыном знаменитого триумвира, победителя Спартака, легатом седьмого легиона и его непосредственным начальником. Даже устремления у этих молодых людей были схожи, только сын Красса рассчитывал подняться в Риме, а его не настолько пробивной приятель был готов довольствоваться должностью в новозавоеванной провинции.