Правило, что все нежеланные гости появляются внезапно, я помню хорошо, но тем не менее давно предполаемый визит нехороших людей оказался для меня полной неожиданностью. Хорошо хоть это случилось не в четыре утра, и чтобы отразить вражеское нападение, нам не пришлось выскакивать из домов в одних подштанниках. Как и в случае с тюленями-людоедами, нас опять предупредили, и только это спасло наши задницы от больших неприятностей. Все завертелось после того, как к нам явились двое подростков из клана Плотвички: мальчишка Канги и девчонка Найра – брат и сестра, разнояйцевые близнецы двенадцати-тринадцати лет; в катастрофе, постигшей их клан, они спаслись только благодаря своей сообразительности и решимости. Этот маленький и безобидный клан обитал выше нас по реке, примерно там, где в нашем мире находится город Бордо. В силу небольшого количества охотников Плотвички не были способны на зимние загонные охоты (разве что возьмут в компанию соседи), и поэтому промышляли ловлей всякой рыбной мелочи при помощи чрезвычайно искусно сплетенных вершей, а потом меняли вяленую рыбку на шкуры и кремневые желваки. Если, конечно, было что менять.
И вот, по словам Тами, беседовавшей с не знающими русского языка мальцами, этот безобиднейший клан уничтожен, вырезан до последнего человека какими-то нездешними людьми, которые, в противоположность нам, очень злые. Даже Волки, в отличие от них, не устраивали беспричинной резни. Они вообще не убивали побежденных и всегда оставляли им минимум еды, чтобы те могли выжить. С покойников нет никакого прока, а вот с живых есть – их можно ограбить еще раз и еще. Кроме того, беспричинные убийства могли бы вызвать консолидацию прочих кланов, и тогда во время хода лосося, когда все аборигены собираются на Реку, Волков начали бы гонять так же, как гоняли людоедов-тюленей. Даже без нас сумасшедший темнокожий клан не дожил бы до зимнего солнцестояния. Так что, можно сказать, мы спасли клан Тюленя, – по крайней мере, его женскую половину.
Но эти пришельцы совсем не Волки, и вообще ни в каком смысле не местные, то есть совсем не хроноаборигены. В доказательство своих слов мальцы притащили к нам штуку, напомнившую мне древнеримский пилум. Будучи брошенным навесом (видимо, швырял настоящий Геркулес) железный наконечник этого копья пробил днище их челнока, и молодым людям пришлось изрядно постараться, вычерпывая воду, чтобы не утонуть, пока течение относит челнок за поворот реки. Скрывшись из виду нападавших, они причалили к берегу и совместными усилиями кое-как вырвали упрямую железку из днища челнока, отчего тот вовсе утратил плавучесть. Потом мальчишка разделся, с ног до головы вымазался грязью и по кустам вплотную незаметно подобрался к своему бывшему стойбищу – но он лишь успел увидеть, как одетые в блестящий камень незнакомцы беспощадно убивают его родных и близких.
Тогда он поклялся отомстить и, вернувшись к сестре, сказал, что их клана больше нет, а потому надо идти к людям Огня, то есть к нам. Такая уж у нас тут, оказывается, репутация – истребителей всяческих негодяев. Не знаю, чем бы мы могли им помочь в подобной ситуации, если бы не тот пароход, ибо, судя по словам пацана, врагов было много-много-много и еще раз много. Тами даже затруднилась, как правильно перевести это число. Скорее всего, молодой человек никогда не видел такого большого количества народа, даже во время лососевого лова, а это значило, что врагов могло быть больше тысячи[24]. И это наверняка были римские легионеры – парни достаточно крутые и жестокие для того, чтобы мочить их не глядя, согласно всем достижениям прогресса. По крайней мере, об этом говорили пилум и весьма подробное словесное описание внешности супостатов – их не перепутаешь ни с кем.
Едва я закончил разбираться с Канги и Найрой, отправив их с запиской в столовую к Марине Витальевне (пусть даст малым заморить червячка) и объявил общий сбор для обсуждения сложившейся ситуации, как у нас объявились новые гости. Правда, на это раз никакой неожиданности не случилось. Как только из разговора с Плотвичками стало понятно, что к нам явились неприятности, я приказал Гугу выставить в южном направлении заслон из подготовленных волчиц – им вменялось обнаружить и по возможности нейтрализовать угрозу. Этот-то заслон, бойцыцы которого, выходя на задание, по всем правилам обмундировались в камуфляж и покрыли лица зеленым и черным боевым гримом, и перехватил двух подозрительных типов, которые тихонько, стараясь не привлекать внимания, крались по следу за Плотвичками.
Но это было еще не все. Когда «шпионов» скрутили и те уже обнюхали тяжелый кулак Гуга, убеждающего их соблюдать тишину, у нас обнаружились новые гости. Не менее десятка половозрелых мужских особей в полном римском доспехе (только без щитов) крались следом за кельтами в своем незабываемом стиле «слон в посудной лавке». И тут мирно не получилось. В сторону бойцыц из отряда Гуга полетели несколько пилумов, в результате чего одна из Волчиц была ранена железным штырем в плечо. В ответ девки произвели несколько выстрелов из дробовиков и явно в кого-то попали, – по крайней мере, вопили пораженные долго и со вкусом. В результате вышла боевая ничья с ранеными с обеих сторон. По-хорошему следовало бы догнать вражин и добить или взять в плен, но Гуг предпочел не рисковать. А то начнешь догонять в азарте и нарвешься на засаду, – а это уже совсем не гут. Я всецело одобрил его решение: задача разведки – не воевать с противником, а своевременно вскрывать его замыслы и информировать о них командование (то есть меня).
Удовольствовавшись первыми двумя языками, Гуг выставил секреты, строго-настрого приказав в случае обнаружения подозрительных людей, не раскрывая себя, немедленно отступать к поселку на ручье Дальнем, где я собирался строить оборону. После этого оба пленных и раненая были отправлены к Большому Дому, куда уже мчались на всех порах Люся и Марина Витальевна, узнавшие об экстраординарном происшествии из записки, которую я отослал в столовую вместе с Плотвичками. Только, как выяснилось, разговаривать с пленными мне требовалось уже через кельтского переводчика, поскольку эти рыжеватые вислоусые хлопцы, похожие на глубоко провинциальных хохлов-селюков, оказались сбежавшими от римлян кельтами-вибисками, дальними родственниками, почти предками, кельтов-думнониев. На выбор в качестве переводчиков у меня была леди Гвендаллион, а также отец Бонифаций. Нет, вру – падре подошел позже, поскольку в тот момент, когда он мне потребовался, он находился в самой народной гуще, так что начинать допрос пришлось только при помощи леди Гвендаллион.
Так вот: эти два типа, Кокидус и Таранис (первый постарше, второй помоложе) оказались весьма скользкими субчиками. Я сразу почувствовал, что есть нечто, что они предпочли бы оставить в тайне. Но леди Гвендаллион помогла мне раскрутить этих двоих до исподнего – и выяснилось, что они совсем не были военнопленными, а добровольно поступили проводниками на римскую службу… Ну что ж – и ко мне поступят, если мы сговоримся в цене. И тут я им сказал, что цена здесь – это не золотые или серебряные монеты (все это не имеет хождения в этой местности), а их собственные жизни, сохранность которых зависит от правдивости ответов на мои вопросы. И дальше разговор перешел уже в деловое русло: где, когда и сколько. Этих субчиков даже не пришлось бить, раскололись они от макушки и до пупа, а уж когда пришел отец Бонифаций и начал добрым голосом рассказывать им об адских муках, раскаяние этих двух бандитов стало совершенно искренним. Теперь они, наверное, уже жалели, что убежали из легиона, ведь в случае необходимости мы могли измыслить для них куда более страшную казнь, чем придумали бы тупоголовые потомки Ромула и Рема. Но у меня нет к ним жалости: предатели – это всегда предатели, даже если пока предали они только наших врагов.
Больше всего меня беспокоила только пара вопросов. Первый: попрется этот Секст Лукреций Карр к нам на ночь глядя или же дождется утра? Если он осознает серьезность того, с чем столкнулся, то попробует застать нас ночью врасплох, а если нет, то его надо ждать уже утром. Возможен комбинированный вариант – выступление затемно и атака ровно на рассвете. С учетом почти тридцатикилометрового пути вдоль извивающейся реки шагать легионерам придется всю ночь, на полное истощение. Второй вопрос: каким путем римский военный трибун двинет на нас свое бесштанное войско: через пока еще не распаханный нами заливной луг или через лес? Лес, конечно, дает иллюзию скрытого перемещения, но именно что только иллюзию. Мои разведчики среди деревьев дадут сто очков вперед любому Чингачгуку. К тому же по плотному лесному массиву невозможно провести сколь-нибудь крупное подразделение без утраты организованности и порядка. Так что по всему выходит, что римские когорты двинутся к нам как раз через луг, а не через лес.
А чтобы подстраховаться, я вызвал к себе Виктора Леграна и приказал ему взять свой взвод, двойной боекомплект и вместе с взводом Гуга встать на ночевку в лесу. И никаких дробовиков в обоих взводах; тяжелые скутумы наверняка защитят этих засранцев от картечи. На вооружении у бойцыц, вышедших навстречу врагу, будут исключительно «американки». Остроконечная пуля прошьет любой щит навылет. Но геройствовать я им категорически воспрещаю. Если легионеры попрутся на них через лес, то следует вести арьергардный бой и отступать на основные позиции. Если же враг их не обнаружит, то им потребуется совершить обходной маневр и зайти к противнику с тыла. Два станкача и два ручника с фронта, а также четыре ручника во взводах у Гуга и Виктора с фланга и тыла позволят нам при необходимости нашинковать тут хоть всю тысячу. Хватило бы патронов в набитых дисках к «люськам». Чем этот пулемет хорош – в его диске нет пружины, которая может ослабнуть, поэтому снаряженные про запас диски способны храниться длительное время. А чтобы враг неожиданно не прилез к нам ночью со стороны луга, я распорядился установить там растяжку, смастеренную из лыковой веревки и американской реплики «лимонки». При этом я рассчитывал на эту растяжку скорее как на сигналку, чем как на серьезное средство поражения. В противном случае там следовало минировать весь луг подряд.