25 августа 2-го года Миссии. Суббота. Утро. Окрестности Большого Дома.
Андрей Викторович Орлов – главный охотник и военный вождь племени Огня.
Ночь прошла без происшествий. Никто не потревожил наших растяжек и не попытался проникнуть к нам через лес, который, помимо бойцыц Виктора де Леграна и Гуга, охраняли приемные Зарины дети из волчьего племени. Правда, рассвет все-таки ознаменовался некоторым беспокойством, но оно, так сказать, было приятного толка. Это прибыл Петрович на своем «Отважном», – он всю ночь гнал судно вверх по течению. Говорит, что боялся не успеть к главным событиям: к самому сражению и тому, что за ним неизбежно последует. Так вот кто у нас истинный авантюрист! А ведь всю жизнь прикидывался мирным учителем труда…
Поскольку ночью никто не явился, необходимость в сигналке отпала, так что я лично снял растяжку, а Тами смотала лубяную веревку. В хозяйстве пригодится. Кроме того, я вызвал к себе Гуга и приказал выдвинуть вперед дальний разведывательный дозор – с тем, чтобы быть заранее осведомленными о подходе противника. Но при этом я добавил, что не стоит зарываться и забывать о том, что против нас действуют профессионалы, отлично сведущие в том, что такое разведка и боковые дозоры… Поэтому важно не только выследить приближающегося врага, но и не позволить вражеским разведчикам обнаружить себя. В противном случае это будет считаться поражением, ибо вражеский командир должен быть уверен в нашей беспечности и внезапности своего появления.
А дальше наступил некоторый ступор. Ну хоть убей, не помню я, как там воевали римские легионы, и потому даже не догадываюсь, какую тактику применит Секст Лукреций Карр. Нас на службе как-то не натаскивали на войну с римскими легионами. И вот тут мне на помощь пришел Петрович. Он же учитель не только труда, но и истории…
– Значит так, – сказал он, выслушав мои вопросы, – основная тактическая единица в римской армии – это манипула. По смыслу это сто двадцать солдат, построенных квадратом пятнадцать на пятнадцать метров: двадцать солдат по фронту и шесть рядов в глубину. Поскольку сознание у римлян включает в себя только прямые линии и такие же прямые углы, то атака на наш поселок будет вестись вдоль оси дороги, соединяющей жилой поселок с Большим домом, те более что она имеет продолжение в виде брода через ручей и уводящей к лесу натоптанной тропы. Метров на четыреста ниже по течению, в пойменной зоне, берега Дальнего становятся топкими и всплошную зарастают камышом, да так, что там увязнет даже атакующий носорог. Выше по течению от брода на таком же расстоянии по обоим берегам ручья начинаются сплошные заросли крапивы. Сейчас она как раз в самой силе. Легионеры, которых при движении эта крапива будет хлестать по голым ногам до самых фаберже, тоже ничем не прикрытых, несомненно, оценят это препятствие по достоинству. Вот эти-то восемьсот метров по фронту и двести метров в глубину (от ручья до опушки леса) и станут нашим полем боя, где и будут маневрировать коробки римских манипул. Обычно полный легион строится по когортам в три эшелона: четыре когорты в первой линии и по три во второй и третьей. Но это для полномасштабного сражения. Мы же, со своей сотней вооруженных непонятно чем баб, этому трибуну покажемся легкой добычей и, скорее всего, он, не извращаясь, развернет свое войско в классические три шеренги – как говорится, от края до края. Или выстроит их коробками с интервалами, постаравшись перекрыть все доступное пространство, чтобы никто не ушел из-под удара…
– Не надо считать врага глупее, чем он есть, – сказал в ответ я, – и умнее его считать тоже не стоит. Если мы соберем свою сотню в коробку прямо у дороги, как бы преграждая путь к Большому Дому и его сокровищам, то этот Секст Лукреций и нанесет удар в том направлении, свернув свои войска в штурмующую колонну, чтобы поскорее смять немногочисленных защитников и поскорее дорваться до грабежа. А это очень хорошо для пулеметного огня с флангов. Надо будет только эти фланговые пулеметные точки как следует замаскировать и уставить еще один станкач в центре, чтобы бил атакующим прямо в лоб. И ручники поставить там же: расстрел атакующей колонны продольным огнем – это то, что доктор прописал. Но кульминация произойдет тогда, когда Гуг и Виктор замкнут кольцо окружения и откроют огонь с тыла. Ох и начнется же тогда веселье; думаю, что ни одна тварь не уйдет живой…
– Постой, Андрей, – сказал Петрович, – ты что, хочешь истребить этих римских легионеров до последнего человека, не разбирая правых и виноватых? Их же там больше тысячи…
– Вот потому и хочу, – сказал я, – что их больше тысячи. Они даже без оружия нас толпою задавят. Все наше племя сейчас раза в три меньше и на девяносто процентов является бабами.
– Вот этого я и боялся, – вздохнул коллега, – но не в смысле того, что нас задавят толпой, а боялся твоего испуга перед слишком многочисленным врагом. Есть у меня чувство, что это не только угроза, но и возможность. Если мы тупо перебьем эту толпу, на что особого ума не надо, то никакого развития у нас категорически не получится. Я не говорю о том, что мы по-толстовски принялись миндальничать с этими субчиками, но после того как они признают свое поражение и взмолятся о пощаде, никаких расстрелов обреченных и добивания раненых быть не должно, сколько бы их там ни осталось. И отец Бонифаций, и Витальевна скажут тебе то же самое. Черт возьми, Андрей, дело тут не в одной гуманности. Неужели ты не хочешь, чтобы у тебя в строю стояли настоящие кадровые солдаты, а не бабы с девками, как сейчас? На худой конец, будет кому обычными топорами прорубать сто двадцать километров просеки к пароходу.
Я обкатал эту идею в уме и счел ее вполне привлекательной. Должны же быть среди сплошных козлищ свои агнцы? Но дело в том, что агнцы, исполняя свой воинский долг, как они его понимают, могут погибнуть в самом начале сражения, а козлища, в силу своей козлиной натуры, выживут и продолжат гадить. А с такими в одном обществе нам не ужиться…
– Не все так просто, Петрович, – сказал я, – и в легионах тоже разные люди служили. Те, кто будут спасать свою жизнь любой ценой, нам тоже ни к чему. Ты помнишь историю, как Спартак после одного из сражений, взяв в плен легионеров, заставил их на потеху своим бойцам сражаться между собой. И ведь почти никто не отказался, большинство забыли о своем фронтовом товариществе и дрались с яростью и азартом.
– Спартак, – сказал Петрович, – использовал привычку легионеров беспрекословно подчиняться неукоснительным приказам командиров. Он приказал как имеющий такое право, а они, выдрессированные муштрой, исполнили даже против своей воли. В армии много чего приходится делать против своей воли. Мы тоже можем использовать это свойство: римские солдаты, оставшись без командования, именно в тебе увидят достойного отца-командира.
– Ну, – сказал я, – до этого нужно еще дожить. Сейчас нам надо думать о том, чтобы нанести врагу поражение и заставить его сдаться, а строить планы, что делать с этими сдавшимися, будем после. Единственное, что могу тебе обещать: стрелять (по крайней мере, на первых порах) я буду стараться по ногам. А там кому как повезет. Кому ранение мягких тканей бедра, выводящее из строя, но не опасное при минимальной медицинской помощи, а кому осколочный огнестрельный перелом или попадание в коленную чашечку, а это, знаешь ли, не лечится. С другой стороны, никто их не заставлял вести себя как последние бандиты и начинать свое пребывание в этом мире с грабежей и убийств.
– И это правильно, – одобрил коллега, – тогда давай за работу, гости незваные могут явиться в любую минуту. Имеются тут некоторые соображения, как можно быстро и со вкусом улучшить твою позицию. Есть у легионеров одна фишка. Свои копья они мечут метров с двадцати-тридцати, а чтобы поскорее сблизиться на эту дистанцию, с некоторого момента переходят на бег. Веревка, а еще лучше проволока, натянутая на колышках, на пути их забега, будет для них очень неприятным сюрпризом.
– Тогда, – сказал я, – вместо стрельбы по ногам выйдет расстрел из пулемета бесформенной кучи-малы, когда даже приблизительно не угадаешь, в какую часть тела попадет твоя пуля: то ли в лоб, то ли в пятку. Хотя, признаю – остановить натиск таким способом будет гораздо проще.
Петрович в ответ пожал плечами (мол, кисмет) и сказал:
– По ногам будут бить фланговые пулеметы, а у тебя, Андрей, задача будет проста – остановить натиск и заставить легионеров бежать не вперед, а назад. Остальное, как ты правильно сказал, доделают Гуг с Виктором. Ну что, за дело?
– Да, – ответил я, – за дело.
И мы, торопясь, пока не поступил сигнал о приближении врага, принялись мастерить ловушку для легионеров из нескольких мотков колючей проволоки, которые Серега нашел скромно валяющимися по кустам в окрестностях времякрушения. Видимо, они были складированы прямо над эпицентром взрыва, так что разбросало их более чем прилично. Витальевна заказала доставить все, что мы сможем найти, чтобы обтянуть огород оградой от наглых оленей. Пока удалось найти и привезти четыре бухты, по триста пятьдесят метров каждая, да только до ограды огорода руки у нас пока не доходили. И слава Великому Духу, что не доходили, потому что иначе мы были бы лишены возможности сделать врагу такую замечательную пакость. Побегают они еще у меня…
Тот же день. Два часа после полудня. Луг за ручьем Дальним.
Командующий римским отрядом военный трибун Секст Лукреций Карр.
Выступили мы сразу после того, как легионеры, поднявшиеся еще до восхода, кое-как позавтракали вяленой рыбой и водой из ручья (ничего другого в запасах уже не было). В лагере остался только один центурий под командованием этого бездельника Марка Сергия Германика, остальные выступили в поход грабить форпост неведомого народа. При этом оборванные и ослабевшие от голода аквитаны, которых надсмотрщики Тита Спурия Нервы посадили в самодельные деревянные клетки, провожали своих пленителей проклятиями и пожеланиями скорой смерти. Но никто из римлян не обращал на эти крики внимания, потому что по донесениям разведки враг был малочислен, а его оружие было бессильно против воинов, облаченных в доспехи и к тому же прикрывающихся щитами.