госпиталь. Всего после сортировки набралось около двухсот раненых, имеющих шанс на выздоровление. Итак, в ходе попытки нападения погибли или было смертельно ранены около половины нападавших. И вот теперь примерно сотня пленных, сменяя друг друга, рыла для них большую братскую могилу. Единственной персоной, чья голова, отделенная от тела, украсила собой пилум, а раздетая догола тушка отправилась в Гаронну, был Секст Лукреций Карр – бывший военный трибун, патриций и сын сенатора. Но по нему не скорбели ни победители, ни побежденные.
При этом пленные (не только раненые и санитары, но и вообще все) выглядели необычайно тихими и послушными. Гай Юний Брут, единственный из римлян, кто сохранил свою тунику, даже передвигаясь на носилках, выглядел вполне дееспособным командиром. Более того, посмеиваясь, он через Виктора де Леграна передал Андрею Викторовичу, что никогда не предполагал, что его, будто какого-то сенатора, будут повсюду таскать на руках четверо здоровенных бугаев. Старший центурион уже успел собрать вокруг себя тех пленных, что оставались на ногах, и провести с ними политинформацию. Полное гражданство по завершению относительно короткого периода искупления было как раз той морковкой, за которой мулы Мария, как еще называли легионеров, были согласны бежать хоть на край света. Дорога в Рим закрыта, говорил им старший центурион, но мы можем стать частью нового Рима, который прямо сейчас образуется на этих холмах. Тут нет ни заносчивых патрициев, ни жадных сенаторов, и если мы выдержим испытания очищения, то станем в этом народе равными из равных.
Кстати, когда Виктор де Легран, наконец, полностью представил ему военного вождя племени Огня, то Гай Юний Брут долго чесал в затылке, ибо вполне обыкновенные для нас слова: «Андрей Викторович Орлов» на латынь переводились как «мужественный и победоносный носитель аквилы (знамени легиона в виде раскинувшего крылья орла)». Вот и задумайся, кого тебе судьба подкинула в качестве нового командира. В легионах центурион трапезитов (древнеримского спецназа) на равных разговаривал с легатами, признавая над собой только власть консулов и проконсулов. Теперь старшему центуриону стал понятна тактика, которой их встретили и отоварили, отражая попытку нападения. Волк, прикинувшийся овечкой – это как раз штучки в стиле трапезитов. На поле боя новый командир, пожалуй, мог бы передумать и самого Цезаря.
И вот все приглашенные в сборе. На лице леди Гвендаллион написана непробиваемая величавость (еще давным-давно, только попав в эту волшебную страну, она дала себе слово ничему не удивляться и все воспринимать как должное). Она и неандерталок-то заметила не сразу, тем более что те были скромны и никогда не лезли в первые ряды. Зато на лице Виллема-воина после сражения застыло неизбывное удивление. Прямо на его глазах в течение ста ударов сердца потерпел полный разгром тысячный отряд латной пехоты, причем одна половина его была уничтожена, а вторая попала в плен. На мгновение он представил орду диких саксов, высаживающихся со своих ладей, и как по ним в упор бьют пулеметы, устилая песок холодных пляжей Корнуолла мертвыми телами диких налетчиков. Проведя тут почти два месяца, он уже знал, что однажды саксонский прилив окончательно затопит Британию и гордые бритты неизбежно растворятся в своих завоевателях. Но при этом и ему тоже хотелось своего чуда, но, к его сожалению, это было невозможно. И даже более того – даже здесь клану Рохан так же неизбежно предстояло раствориться в новом народе, создаваемом присутствующими здесь великими лордами. С одной стороны, думнонии исчезали, а с другой стороны, в составе нового народа обеспечивали себе жизнь вечную… Однако сейчас речь должна была пойти совсем о другом.
Итак, как только Марина Витальевна присоединилась к честной кампании, Андрей Викторович обвел присутствующих суровым взглядом и сказал:
– По сведениям, полученным от пленных, в укрепленном лагере, который римляне называют новой Бурдигалой, находятся полсотни легионеров, обоз с казной, отбитый у одного из племен того времени, а также работорговец, десяток подчиненных ему надсмотрщиков и около трех сотен обращенных в рабство аквитанов-басков. Если нам удастся их освободить и привлечь на свою сторону, то, с учетом уже имеющихся у нас сил, они составят противовес римлянам.
– Единственный вопрос, – хмыкнул Антон Игоревич, – чем мы будем эту орду кормить, во что одевать и куда селить? Ведь по самым скромным прикидкам, насколько я понимаю, вместе это будет без малого восемьсот человек…
– Справимся, – сказал Сергей Петрович, – тем более что рабочих рук, причем мужских рук, не боящихся никакой работы, у нас будет хоть отбавляй. Легионерам на первый год построим казарму-времянку, для аквитанов тоже что-нибудь придумаем. С большим энтузиазмом навалимся на путину, а уходя зимой в тундростепи, устроим еще большую охоту, чем в прошлом году. Одним словом, будет тяжело, но мы не умрем; а все остальное от лукавого.
– Петрович, – строго сказала Марина Витальевна, – верни бедным римлянам их туники. Побаловался – и хватит. А то ходят, трясут перед девушками своими причиндалами. Кому-то, может, нравится, а мне не очень. Их лучше отдать нашим волчицам в стирку, а потом высушить – прожарить в деревосушилке, освободив от присутствия насекомых. Да и самих пленных не мешало бы остричь наголо во всех местах и тщательно вымыть с мылом. Нам только вшей и блох от них подхватить не хватало…
– Хорошо, – сказал Сергей Петрович, – сделаем. Вот вернемся из похода на Бурдигалу и все организуем. Тут вот ведь какое дело. Виктора де Леграна мы у вас забираем. И Гуга тоже. Виктор нам с Андреем может понадобиться для того, чтобы при случае вести переговоры, да и Гуг тоже может пригодиться. Парень, как та птица Говорун – умен и сообразителен, и новые знания, которые мы помещаем в его голову, отнюдь не умаляют его таланта.
– Гуг необходим мне, – сказал Андрей Викторович, – с ним в паре я при необходимости смогу провернуть некоторые приемы из времен моей бурной молодости. Этому мальчику еще расти и расти…
Главный охотник посмотрел на часы и добавил:
– Выступление через полчаса, форма одежды походная. Остальным заниматься своими делами согласно распорядка и текущих задач. А теперь расходимся и начинаем готовиться к походу.
Тот же день. На закате. Окрестности римского укрепленного лагеря «Новая Бурдигала».
Сергей Петрович Грубин – духовный лидер, вождь и учитель племени Огня.
Выступили мы, когда солнце еще довольно высоко стояло над горизонтом. Первым в колонне, управляемый мной, ехал УАЗ, на капоте которого на своей треноге был установлен пулемет Браунинга. Точнее, там, в походном положении, прикрученная к капоту болтовыми струбцинами, красовалась только тренога, а сам пулемет на ложе из мягких шкур ехал в кузове, но установить его на место было минутным делом. Пулеметчиком при мне был Ролан Базен. Хороший парень и надежный боец. В засадном полку Гуга ему пострелять почти не пришлось, очередь поверх голов была не в счет, но теперь он – второй номер в моем расчете, и первый, если я сам за рулем.
Еще с нами была насаженная на копье голова Секста Лукреция. Своего рода верительная грамота, чтобы при переговорах гарнизон военного лагеря сразу понял, что мы более чем серьезны и что их легион потерпел полное поражение.
Также в кузове УАЗа находилось все необходимое в походе снаряжение и дополнительное оружие, чтобы наши волчицы и полуафриканки могли бежать вместе с Андреем за машиной налегке, только с «американками» на плече и первым боекомплектом в импровизированных «лифчиках»-патронташах. «Волчий скок» – сто метров быстрым шагом, сто бегом, потом снова сто метров быстрым шагом. Местность пересеченная, дорога ровная только условно, так что двигаться приходится на первой пониженной передаче, а иначе не миновать неприятностей в стиле американского родео. До определенной степени нам помогало то, что прежде по этому пути уже протопала тысяча легионеров, оставившая за собой «дорогу» почти десятиметровой ширины, которая при всем желании не давала нам сбиться с пути. Но все равно этой полосе утоптанной травы было далеко даже до обычного проселка, насмерть выбитого на местности колесами повозок, копытами лошадей и ногами путников.
Единственный, кто не ехал на машине и не топал пешком, был Виктор Легран. Он скакал рядом с машиной на том самом рыцарском жеребце, которого нам «подарили» на день летнего солнцестояния. Этот жеребец, получивший имя Роберт, быстро придя в себя после перемещения между временами, уже успел «познакомиться» со всеми нашими кобылами, оставив в чреве каждой из них по подарку, который через девять-десять месяцев станет маленьким жеребенком. Так уж вышло, что Роберт в нашем табуне не просто первый, но и единственный половозрелый жеребец. Ну да ладно, сейчас речь не о нем, а о Викторе, который одновременно у нас и переводчик, и главный конезаводчик, а также перспективный офицер войск нашей самообороны.
На самом деле этот юноша очень амбициозен, и в то же время понимает, что первые роли ему не потянуть. Предел его мечтаний – это должность графа, то есть одного из ближайших помощников будущего верховного вождя. А такового среди нашего молодого поколения пока не просматривается, и это откровенно тревожит. Никто из нас не бессмертен: и я, и Андрей со временем отойдем в мир иной, – и кто же тогда примет бразды правления? Гуг даже не рассматривается: он хоть и очень умен, но все же не впитал в себя цивилизацию с молоком матери, Валера – чистый исполнитель, Серега-младший – тоже, но только с уклоном в военно-охотничью тематику. Виктора Леграна я уже поминал, и даже мальчишки-французы, включая лучших из них, Оливье и Ролана, скорее предпочтут подчиняться, чем командовать, а уж задача определить изменения в политике для них и вовсе темный лес.
Единственная надежда – на Антошу: он за этот год сильно окреп и поумнел, и руководит своей рыбацкой бригадой с ухватками опытного начальника. Сначала я думал, что при появлении в нашем племени Марвина-рыбака начнутся проблемы с подчинением и конфликты, но нет. Тот принял главенство Антоши как само собой разумеющееся, – возможно, из-за того, что тот выглядел в его глазах как сын лорда, а возможно, потому что Марвин-рыбак все же спец по морской рыбе и в условиях рыболовства в крупной реке уступает в мастерстве нашему молодому специалисту. Но, несмотря на все это, Антоше только двенадцать лет, и чтобы он мог вырасти и возмужать, мы должны продержаться еще пятнадцать или двадцать лет. А тут пошли такие скачки, что и не знаешь, как дело повернется уже завтра и кого нам «подарят» в следующий раз. Ну да ладно, я верю и в свои силы, и в добрые намерения того, кто насылает на нас испытания, и надеюсь, что он не взвалит на нас груз не по силам. А то, что не в состоянии нас убить, обязательно сделает нас сильнее, и от испытания к испытанию мы будем только набирать свою мощь. Но это что-то я отвлекся – бывает в монотонной дороге. Глаза смотрят вперед, руки сами крутят баранку, а мысли думают о чем-то о своем.