Много развитых центров гончарства было в Рязанской области. Скопин славился глазурованными фигурными квасниками. Делали там и свистульки – всадников-солдат с большущими эполетами. В деревне Вырково под Касимовым, кроме посуды, также издавна изготавливали игрушки. В тяжелой работе с глиной участвовали все члены семьи. Мужчины «возводили» на примитивном гончарном круге крынки, горшки, корчаги, наращивая стенки по-старинному – жгутом. Женщины и дети лепили вручную «дудки» в облике коня, собачки, птички с хохолком, свиньи. Острой палочкой прокалывались отверстия для свиста, каждый раз по-разному. Звук получался особенным, забавным. Поросята «умели» хрюкать, петухи кукарекали, издавая два звука, медведи низко ревели. А бабы «болтали» скороговоркой. Игрушки, как и посуду, поливали цветными глинами, свинцовым суриком. Они радовали глаз блеском, желтыми, коричневыми, зелеными переливами. В 30-е годы, когда вырковскими игрушками заинтересовались коллекционеры, к ним вернулись и мужчины. Увлеченно начали они лепить подсмотренные в жизни сюжеты: фигурки курильщиков – коренастых мужичков в картузах, схватку медведя с охотником, хлопочущих у печки хозяек, самих себя, сидящих за гончарным кругом, и много других сценок. Воодушевленные вниманием специалистов гончары лепили быстро, импровизируя. Людям и животным придавалась неповторимая жизненная повадка, характер, облик. Игрушки сохраняли следы пальцев, асимметрию. От этого они казались еще более живыми. В традиционном искусстве проявилось желание придумать образ и сцену не как у других, с выдумкой, наблюдательностью. Это увело вырковских мастеров в сторону самодеятельного творчества. Промысел исчез. Конечно, повлияла и историческая ситуация: запрет на торговлю своими изделиями, подневольный изнурительный труд в колхозах, страшная война, отнявшая жизни у большинства местных потомственных гончаров.
Последний игрушечник селения И. Л. Листов вернулся к забытому ремеслу в 70-е годы, когда зачастили в деревню музейщики. Будто за всех своих погибших ровесников старался он налепить игрушек, изумительных по изобретательности, динамичности, богатству тем и сюжетов. «Что вздумаю, то и вылепляю», – объяснял мастер. Кроме всадников, одно- и двухголовых коней, стоящих на задних лапах медведей, лепил он множество характерных животных и птиц: гусей с длинными изогнутыми шеями, подавшихся вперед лающих собак с обвисшими ушами, ягненка с разъезжающимися ножками, воющего волка с вытянутым хвостом. Его коротконогие мужички с трубками и посохами получили на головы солдатские пилотки. Большеглазые лица, с нависающими над складкой рта носами, кажутся добрыми и чуточку печальными. Оттого вдвойне грустно говорить об утраченном центре народного искусства, жившего не только традициями, но и творческим полетом.
На Рязанщине известен еще один центр народного гончарства – деревня Александрово-Прасковьинка Сапожковского района. В 90-е годы здесь работали по заказам коллекционеров и ученых всего два мастера: А. А. Силкина и Т. А. Кандрашов. Именно женщины были хранительницами традиций. В отличие от своего напарника, у которого среди традиционных образов были нередки зайцы и черепахи, Анна Алексеевна Силкина лепила только «улютки» – свистульки в образе коней, всадников, барынь. Ее куклы со сложенными под большой грудью руками монументальны. Лица с защипнутым одним движением пальцев носом и проткнутыми палочкой глазами напоминают птицеподобные лики архаичных скульптур славян. Игрушки украшены проколами и насечками по сырой глине. После обжига на них нанесены синие и красные полосы краски. Мастерица порадовала Г. Л. Дайн, сплетя из соломы куклу – точную копию той, что хранится в Сергиево-Посадском музее игрушки и сделана еще в начале ХХ в. А еще она смастерила соломенного голубка (таких еще не было в музейных собраниях), испекла ржаных жаворонков, салдохристи – великопостные лепешки в виде крестов, лесенки. Но главное, мастерица подробно рассказала, как девочкой принимала участие в святочных и весенних обрядах. Исследователь почувствовала, что, в отличие односельчанок ее возраста, игрушечное дело помогло ей сохранить информацию о забытых игрушках, об их использовании в обрядах.
Незаурядными хранителями детского фольклора и игровых традиций назвала специалист сестер У. И. Ковкину и О. И. Дериглазову из села Кожля Курской области. Процесс изготовления игрушек у них всегда сопровождался особыми присказками, которые впервые были записаны. Так подтвердился синкретизм народного творчества, где опыт ручного ремесла неотделим от образной и поэтичной речи, где игрушка – не только атрибут детской игры, но и ритуально-магический предмет. Кроме глиняных игрушек, мастерицы слепили и выпекли птиц из пшеничного теста, доказав, что между ними много общего. «Что из теста лепить, что из глины – не велика разница» – так сказала О. И. Дериглазова. Мастерица покрасила печеных канареек куриными перьями в те же цвета, как и игрушки, и «попыряла» (нанесла оперенье) куликов, сидящих на железном листе, той же палочкой («шпичкой»), что и «свистуны»[31]. Остывшего «кулика» с глазами из маленьких пуговичек старушка «урядила» – перевязала ленточками из ситца. Сложивший крылышки впереди он стал похож на глазастую девчонку с бантом на голове. Кожлянские игрушки вообще очень забавные и добрые. Кошки играют на гармони, петухи катаются верхом на баранах, люди с объемными свистками сзади в профиль выглядят как диковинные сказочные существа. В. В. Ковкина, дочь одной из сестер, кроме всадников и барынь, лепит белочку с орешком (вспоминается пушкинская белка из сказки о царе Салтане), петуха, сидящего на баране и обнимающего его за шею как человек. Роспись яркими красками легко ложится на белую поверхность округлых, лаконичных по форме игрушек. Штрихи и линии складываются в веточки, ромбическую сетку, изгибаются в виде волн. В позапрошлом столетии кожлянская игрушка почти вытеснила такие же изделия ближнего города Суджи, славившегося своею керамикой еще с XVII в. Но сейчас промысел, когда-то известный благодаря суджанским перекупщикам по всей Южной России и Украине, почти угас. Хотя В. В. Ковкина приобщила к лепке игрушек нескольких учеников, обеспечить своим семьям нормальное существование они не могут (см. цв. ил. 4,а).
Отрадно, что в Курской области есть энтузиасты, возрождающие народные традиции. Преподаватель школы искусств г. Суджа Ю. С. Спесивцев стал инициатором сохранения суджанского промысла игрушек-свистулек. Он начал с копирования сохранившихся традиционных образцов. Для реконструкции способа лепки и декорирования были привлечены старушки, лепившие игрушки в детстве под руководством своих отцов. Была создана целая программа сохранения народных гончарных традиций. Школьный кружок, отделение художественной керамики при училище, творческое объединение «Суджанский гончарный цех» – вот результаты этой программы. Сейчас мастера не только восстановили все приемы изготовления и сюжеты традиционной игрушки, но и создают авторские образцы, позволяющие надеяться на развитие промысла[32].
В селе Хлуднево Калужской области игрушечное дело тоже было преимущественно женским занятием. Оно помогало прокормить детишек в нелегкие годы. Хотя и здесь мастериц преследовали за торговлю глиняными «сопелками», «гудухами», куклами «гремотухами», разбивали поделки, гоняли как спекулянток с базара, наказывали неподъемными штрафами. И только после того, как в 1970 г. хлудневские игрушки были замечены на выставке народного творчества в Центральном выставочном зале в Москве, началось оживление промысла. Процесс лепки и сами образы очень архаичны. Сначала лепятся «куржупки» – полые емкости для свиста, для сопелок – поменьше, для гудух – побольше, чтобы звук был как у свирели. Когда они подсохнут, мастерицы протыкают и формуют отверстия палочкой, острой с одного конца и плоской с другого. Эти инструменты они делают сами, моют после работы и бережно хранят. А уже потом примазываются к свисткам птички, женские фигурки, конские головки на удлиненных шеях. Внутрь конических по форме с закрытым донышком кукол кладут шарики, чтобы гремели. Отсюда ее название – «гремотуха». В сложенные на груди руки обязательно что-нибудь вставляют: цветок, зверюшку или младенца. На большую голову надет кокошник либо какой-нибудь другой узнаваемый местный головной убор. Костюм декорируется вдавленными в сырую глину линиями, насечками, дырочками. Лицо тоже решается глубокими ямками. После просушки на воздухе хлудневские мастерицы обжигали игрушки в самодельных горнах на берегу маленькой чистой речки. К ней выходят все местные огороды. Поделки становились бело-розовыми, чуть потемневшими в выпуклых местах. Быстро нанесенные красные и зеленые пятнышки, полоски, точки – дополнительный декор. Сейчас краски покупные, а раньше их готовили так: зеленую выжимали из побегов ржи, фиолетовую – из несозревших желудей.
Для выставок хлудневские керамистки делают больших барынь, нарядных петухов и павлинов. Но особенно эффектно чудо-дерево. К нему примазываются ветки, листья, цветы, птички в гнездах. А к подножию ставятся коники, медведи, люди. Этот сюжет олицетворяет вечное древо природы. Он не имеет аналогий в других центрах народной керамики. Единство композиции придает, прежде всего, характер лепки. Он похож на детский, нетерпеливо быстрый, без детализации, с заострением главного. Само дерево – толстый цилиндр, короткие конические сучки как наросты на коре. Птицы, поющие и вытягивающие шеи, по форме тоже похожи на сучочки. Художницы выделяют их цветом. Звери плотно прижаты к стволу, их ноги не вылеплены, сливаются с основанием дерева. Глядя на эту сложную, пестро украшенную композицию сначала удивляешься, потом начинаешь рассматривать диковинные формы, искать среди них знакомые и, наконец, радуешься, словно ребенок буйству фантазии и смелости народных мастериц. В селении Абашево Пензенской области игрушечное ремесло дополняло гончарное. Тут оно было делом сугубо мужским. Поскольку товар предназначался для ярмарок, он наделялся декоративностью и привлекательностью. Пластический декор у сосудов и игрушек сходен. Это налепные пояски с ребристыми вмятинками и приплюснутые шарики. Для яркости фигурки людей, зверей и птиц полностью покрывались красками, разведенными на яйце. Игрушки блестели будто глазурованные. Подкраска дешевой покупной алюминиевой или бронзовой пудрой делала их еще более заманчивыми. Образы барынь и генералов у абашевцев гротескны. Укрупненные элементы костюма, пуговицы и эполеты, модные шляпки у дам контрастируют с короткими ручками, упертыми в талию, со всей статичностью фигуры. На фоне общей условности лепки выделяется лицо. Оно выполнено штампом, снятым с гжельской кукольной головки. Белизна личика куклы не дает сомневаться в подражании фарфоровой пластике.