В 30-е годы сформировался почерк талантливого игрушечника Лариона Зоткина. Разноцветные большие пятна украшают его животных. Он делал голову оленя или быка желтой, шею и передние ноги – красными, заднюю часть торса – синей.
С золотыми и серебряными рогами они становились сказочными красавцами. Царственность им придавали формы тела и головы. Туловище на устойчивых ножках – это лишь постамент для массивной вытянутой шеи, увенчанной неподвижной горделивой головкой с большими рогами. Пластика законченная, выверенная. Не зря все изучавшие абашевскую игрушку подмечали ее сходство со знаменитой древне-восточной скульптурой. У них такая же граненая плоскостями голова, решительно защипнутый с боков тонкий гребень носа, глубокие отверстия глаз и ноздрей. Рога быка и козла огромны, как царственная корона, красиво изогнуты. У оленя они похожи на ветвистое могучее дерево, симметрия которого подчеркнута лепным и тисненным декором. Впечатление аристократизма и невероятной мощи исходит от этих величественных животных. Выразительность и монументальность абашевской пластики позволила Т. Н. Зоткину превратить ее из игрушки в декоративную скульптуру. Законченно смотрятся одноцветные с серебристыми деталями свистульки И. И. Зузенкова в облике традиционных барашков, оленей, собачек и всадников (рис. 18).
Рис. 18. И. И. Зузенков. Всадник. Пензинская обл., с. Абашево. 1972
В сюжетном и технологическом разнообразии игрушек бывшей городской слободы Романово близ Липецка можно проследить разновременные напластования, следы славянской архаики и влияния городской культуры. Вывезенные из-под Скопина крепостные крестьяне еще в XVII в. принесли сюда традиции гончарства и лепки рязанских игрушек. Неподалеку издавна существовали местные центры керамики. Л. А. Динцесс доказал сходство пластики и орнаментации кукол-баб села Инжавинье бывшей Тамбовской губернии с древними фигурками Поднепровья. Романовские барыни от них отличаются только городским костюмом. Всадники также очень похожи как на скопинских, так и на инжавинских. В больших головных уборах, слившихся с формой головы, с выразительными укрупненными ладонями, одна из которых на бедре, а другая на гриве коня, они чуть развернуты и выразительно выглядывают из-за его высокой шеи. Поливой украшены только головки и спинки. Они контрастируют со светлой задней частью, где расположен свисток. Близость Липецка, куда в летнее время съезжалось на минеральные воды множество отдыхающих, потребовала от ремесленников создания не только некрупной массовки, но и больших игрушек-скульптур, подражавших фарфору. И. П. Митин, кроме барынь, делал офицеров, одетых в мундиры своего времени. У первых головки отделаны примитивными защипом и проколами, у вторых оттиснуты с портретной скульптуры последнего русского царя, что не вяжется с упрощенно вылепленным телом и короткими ручками. Тема катания на лошадях также решалась по-разному, то обобщенно, когда конь как бы срастался с человеческой фигуркой и санями, а свисток был устроен прямо в их спинке, то более детально, с отражением подробностей костюма седоков, интересом к отношениям господской пары, т. е. с элементами наивного натурализма. Более удачны зооморфные образы этого мастера, например: крупные фигурки павлинов, являющиеся одновременно и декоративной скульптурой, и свистулькой. Выразителен силуэт сидящей большеносой птицы со скрещенными на спине крыльями и круглым хвостом. Ее тело с чуть выступающими ножками-опорами и свисток не задекорированы. Зато голова, спинка и хвост богато украшены рядами насечек по сырой глине. Они напоминают елочные ветки или перья павлиньего хвоста, великолепно сочетаются с блестящим охристым покрытием и мазками алюминиевой краской. Укрупненные размеры и общая импозантность этих изображений доказывает, что они были ориентированы на вкусы заказчиков-горожан (рис. 19).
Рис. 19. И. П. Митин. Павлин. Тамбовская губерния, с. Романово. Конец XIX– начало XX в.
Существует версия, что и зажиточные крестьяне, начиная с XVIII в., использовали игрушки для украшения своего жилища. Кроме того, И. А. Колобкова пришла к выводу, что романовские свистульки использовались как музыкальный инструмент. Это доказывается наличием в них четырех игровых отверстий. Идею подтвердили пожилые местные жители, исполнив фрагменты танцева льных и песенных мелодий весенне-летних обрядов земледельческого цикла обрядов перед участниками экспедиции Русского музея 1990 г.[33]
Во второй половине XIX в. игрушка гончарных центров, расположенных рядом с большими городами, испытывает влияние гипсовой и фарфоровой пластики, копирующей, в свою очередь, образцы иностранной продукции. Особенно ярко это чувствуется в дымковской игрушке, разговор о которой нам предстоит впереди, а также в фигурках слободы Большие Гончары под Тулой. Они запечатлели городские типажи: офицеров, монахов, нянюшек с детишками. Но особенно интересны образы барынь. Есть удивительная грация в их стройных фигурках, где тонкость талии оттеняется шириной юбки, на подоле которой фигурки стоят. Масса лепных оборочек и нанесенных цветом лент и кружев украшают эту массивную юбку. Мастерицы с наивным интересом копируют другие элементы городского платья: воротники, вырезы декольте с рюшами, украшения на груди, пояса с кистями. Модные шляпки с цветочками венчают маленькие головки красавиц. А в руках – зонтики на тонких металлических стержнях. В форме головы, торса и юбки, вытянутых из одного куска глины, чувствуются приемы народной лепки. Не случайна версия о связи этого промысла с Филимоновским. Но этой монолитности противоречат многочисленные детали прически и костюма, пропорциональные туловищу согнутые в локтях руки, где в кисти виден каждый пальчик, наконец – слишком маленькие зонтики на длинной ручке, напоминающие диковинные цветы. Роспись беленых фигурок выдержана в изысканных холодных оттенках. Отсутствие орнаментальных мотивов также доказывает инородное влияние. И все же с игрушками других центров барынь роднит симметричность и фронтальность композиции. Роспись лица носит гротескный характер. Черные брови с изломом и кружки глаз, смело нанесенные ниже своего естественного места, слишком активно выделяются на белом лице и придают ему выражение строгой важности. Чувствуется, что народные мастерицы не только любовались обликом горожанки, но и иронизировали над ее самовлюбленностью, франтоватостью. Хрупкость этой декоративной скульптуры, по-своему смелой и выразительной, враждебна природе народного творчества. Поэтому век ее был недолгим. Но музейные собрания хранят память об этом недолговечном эксперименте (см. цв. ил. 5,б).
Известный теоретик народного искусства М. А. Некрасова сформулировала способы и условия возрождения утраченных ремесленных центров с их неповторимым и узнаваемым локальным стилем изделий[34]. В первую очередь, это поддержка местных мастеров учеными, музейными работниками, художниками, но главное – государственными органами, отвечающими за развитие искусства. Так в 70-е годы благодаря действиям комиссии по народному искусству Союза художников удалось разыскать и поддержать уцелевших мастеров и восстановить каргопольский, филимоновский, абашевский промыслы глиняной игрушки. Второе – это меры по организации производства. Организаторы должны возрождать ремесло во всей его полноте и целостности, не сковывая мастеров нормами и навязанными образцами. Их главная миссия – наладить заготовку сырья и сбыт изделий. Когда же преемственность мастерства оказывается оборванной и уровень профессионализма утрачен, предстоит поэтапное кропотливое восстановление процесса изготовления изделий при помощи изучения и копирования музейных образцов, привлечения носителей традиции, пусть даже давно отошедших от дела, тактичного авторского эксперимента талантливых и заинтересованных художников под руководством ученых, знающих ценность утраченного. М. А. Некрасова в качестве примера подобной работы приводит собственный эксперимент по реконструкции замененной масляной живописью городецкой темперной росписи с ее неповторимым мазком и колоритом и воссоздание объемных изделий с нею, в том числе игрушек.
Восстановление художественной системы, возрождение образных типов изделий должно быть поддержано педагогическими усилиями по созданию школы, основанной на преемственности и особом типе профессионализма. Исчезновение романовского промысла глиняной игрушки произошло еще в первой половине ХХ в. Но преподаватели художественно-графического факультета Липецкого педагогического института, понимая значение приемов народной педагогики и ощущая интерес у детей к искусству лепной игрушки, привлекли народного мастера И. Ф. Гункина к обучению своих студентов. В результате кружковой работы в школах была решена задача популяризации местного промысла. Сейчас в селе, некогда славившемся своими гончарами, создана мастерская традиционной керамики. Там трудятся бывшие кружковцы под руководством педагога В. В. Маркина, много лет перенимавшего секреты лепки романовской игрушки у последнего носителя традиции.
Хочется надеяться, что энтузиасты найдутся и в других центрах традиционной игрушки, что она получит свое дальнейшее развитие, обретет достойное место в современной культуре. Задача ученых – восстановить историю народных промыслов, проанализировать имеющиеся на сегодня источники и сохранившиеся коллекционные образцы. Государственная поддержка носителей традиции, как моральная, так и материальная, это обязательное условие сохранения народного искусства, его столь актуальных для нашего времени лучших качеств.
1. Назовите несколько зимних, весенних, летних и осенних крестьянских игрушек. Почему они были сезонными? Докажите их многофункциональность.
2. Перечислите промыслы деревянной игрушки. Какие сюжеты в них преобладали и почему?
3. Назовите основные промыслы матрешки. Охарактеризуйте их локальный стиль.