4. Назовите основные промыслы глиняной игрушки. Которые из них можно назвать крестьянскими и почему? Какие из этих промыслов испытали влияние городской культуры?
6. Практические задания и методические указания
Рефераты
Задание 1
Подобрать самостоятельно литературу в соответствии с темой и написать реферат об одном из игрушечных промыслов России по следующему плану. Во введении необходимо отразить актуальность сведений о народной игрушке данного промысла для педагогики и художественной практики, а также перечислить литературные источники, которые были использованы. В основной части рассказать об истории промысла, назвав имена наиболее выдающихся его мастеров. Проанализировать на характерных примерах особенности локального стиля и технологические приемы изготовления. В заключении сделать выводы о художественной самобытности и значении данного промысла.
Требования к оформлению реферата. Каждый фрагмент текста сопровождается ссылкой на источник с указанием фамилии автора и номеров страниц. Объем работы 5–10 страниц формата А4, набранных на компьютере в Microsoft Word, шрифт 12, интервал 1,5, поля 2 см. Листы подшиты в папку. В конце работы приводится список использованной литературы, составленный в алфавитном порядке и оформленный по библиографическим стандартам. Работа сопровождается иллюстрациями. Иллюстрации сканируются из изданий хорошего полиграфического качества или копируются с электронных дисков, из Интернета. Требования к изображению в электронном виде: линейный размер 10–14 см, оптический размер 300 dpi, расширение TIFF. Подача иллюстраций: распечатывается полноцветное изображение на листе формата А4, до четырех на одном листе, сопроводительные надписи приводятся на обороте (полная информация о произведении, ссылка на источник). Иллюстрации изготовляются в двух экземплярах. Один экземпляр помещается в папку. Второй экземпляр ламинируется горячим способом с двух сторон (на оборудовании в полиграфической фирме).
1. Сергиевопосадская игрушка из папье-маше.
2. Сергиевопосадские куклы.
3. Загорская, семеновская и полховмайданская матрешка.
4. Богородская деревянная игрушка.
5. Гжельская фарфоровая игрушка.
6. Астрецовская жестяная игрушка.
7. Токарная деревянная игрушка Подольска.
8. Северная деревянная игрушка.
9. Деревянная игрушка Владимирской области.
10. Лысковская и пуреховская деревянная игрушка.
11. Городецкая деревянная игрушка.
12. Федосеевская деревянная игрушка.
13. Полховмайданская и крутецкая деревянная игрушка.
14. Каргопольская глиняная игрушка.
15. Дымковская глиняная игрушка.
16. Филимоновская глиняная игрушка.
17. Абашевская глиняная игрушка.
18. Скопинская глиняная игрушка.
19. Вырковская глиняная игрушка.
20. Хлудневская глиняная игрушка.
Образец реферата
Дымковская игрушка – одна из самых знаменитых русских народных игрушек. Нарядные фигурки барынь в широких юбках, удалые черногривые лошадки в цветных яблоках известны многим жителям России, начиная с дошкольного возраста. Изучению народного искусства сейчас уделяют большое внимание и в детских садах. Образ «дымки», как часто называют игрушку в быту, растиражирован в костюмах танцевальных ансамблей, поздравительных открытках, рекламе русских товаров. Он национально узнаваем, зрелищен, позитивен. Дымковские мастерицы участвуют во всех выставках народного творчества: региональных, российских, международных. Дымковкая игрушка – национальный сувенир, символ русской культуры, к счастью, не претерпевший такого большого отхода от традиций, как прославленная матрешка. Подробные сведения о дымковской игрушке позволят нам понять причины такой популярности.
Старинный дымковский промысел всегда был экономически успешным. Он известен с начала XIX в., но, наверняка, существовал намного раньше. Обнаруживаются достаточно древние слои в символике образов и орнаментов. У него были свои ценители и радетели. Много сделал для его сохранения А. И. Деньшин, как собиратель и популяризатор, художник и руководитель. Коллекции дымковской игрушки имеют всемирно известные музеи: Государственный исторический музей в Москве, Государственный музей этнографии и Русский музей в Санкт-Петербурге, Вятский художественный музей и др. Благодаря выставкам, книгам и статьям искусствоведов и журналистов известны имена мастериц Дымкова. Некоторые из них имеют государственные награды и звания, являются членами Союза художников. Чтобы узнать, почему у промысла столь удачная судьба, нужно углубиться в его историю. Важно выяснить, какие причины способствовали появлению промысла, какие изменения претерпевала игрушка и почему, каков был вклад в развитие художественного стиля выдающихся мастериц. Нужно понять, как складывался и развивался локальный стиль игрушки, зависящий от материала, технологических особенностей его обработки и декорирования, от социальных условий, взглядов производителей на жизнь и мир вокруг. Анализ отдельных произведений поможет нам почувствовать образно-художественные характеристики дымковской игрушки. Среди них мы видим неизменные и развивающиеся во времени качества. Постараемся выделить те черты, которые иллюстрируют коллективное, общее и определяют индивидуальное, вариантное. В результате выявятся основные достоинства «дымки», знание которых полезно специалистам по народной художественной культуре, художникам декоративно-прикладного искусства, мастерам-игрушечникам, педагогам.
Дымковская игрушка имеет значительный по объему список литературы. Статьи в вятских периодических изданиях XIX в., воспоминания вятичей и гостей города этого времени – очень ценный материал, к которому обращаются все исследователи. Он помогает восстановить ранние этапы истории промысла, содержит достоверные описания праздника Свистопляски, характеризует ассортимент продукции, показывает, как он менялся на протяжении столетия. Интерес деятелей культуры к вятской игрушке зародился в конце XIX – начале ХХ в., когда игрушка стала экспонироваться на промышленных выставках в Казани и Нижнем Новгороде. Там были представлены разделы народного искусства и кустарной промышленности.
В 1890 г. «дымка» заняла центральное место на Первой выставке игрушки в Петербурге, организованной при участии известного художника и историка искусства А. Н. Бенуа, большого любителя и знатока игрушки. Он уделил ей внимание в своей книге «Игрушка, ее история и значение». Но самый ценный материал, фиксирующий наблюдения и размышления современника, содержится в книгах А. И. Деньшина. Первый свой труд уроженец Вятки, покидавший родной город лишь на время учебы в Москве, создал по совету будущего организатора музея игрушки Н. Д. Бартрама и живописца-земляка А. М. Васнецова. Альбом «Вятская глиняная игрушка в рисунках» 1917 г. – поистине рукотворная художественная книга, соответствующая стилистике русского направления модерна. Автор написал каждую страницу вязью на литографском камне, снабдил рисунками, выполненными энергичными линиями, сам отпечатал и собственноручно раскрасил все триста экземпляров тиража яичной темперой. Не удивительно, что альбом принес автору известность и скоро стал библиографической редкостью. Художник продолжил работу по популяризации дымковской игрушки в аналогичных художественных изданиях 1919 и 1926 гг., многочисленных статьях, рукописях, частично опубликованных поздними исследователями, и, наконец, в обобщающем труде 1945 г. Благодаря А. И. Деньшину, всю свою жизнь неустанно трудившемуся на благо дымковского промысла, стала известна история этого промысла, сохранились имена лучших мастериц, была описана и запечатлена поэтапно технология изготовления игрушки. Став художественным руководителем промысла, он заботился об улучшении условий и материальном обеспечении работы, наладил обучение молодежи, без которого невозможны были бы развитие и успех. Рисунки в альбомах А. И. Деньшина мастерицы использовали как учебные пособия. Они даже повлияли на стиль игрушек, сообщив им большую яркость и масштабность.
Искусствоведы советского периода А. В. Бакушинский, Л. А. Динцесс, О. С. Попова, А. Б. Салтыков, обращавшиеся к истории народной игрушки и керамики, уделяли в своих работах внимание дымковской игрушке. Благодаря их трудам сформировалась последовательная история промысла, наметилось понимание стилистических особенностей «дымки». Кировские музейные сотрудники Г. Г. Киселева и В. Д. Пересторонина участвовали в организации выставок работ дымковчан, издании каталогов и статей в местной печати. Они способствовали известности среднего поколения мастериц, подняли современные проблемы промысла, важные для его истории в целом. Все написанное о дымковской игрушке обобщила в своей монографии 1988 г. И. Я. Богуславская. Она дополнила исчерпывающую историю промысла творческими биографиями самых известных игрушечниц, атрибуцией и анализом работ, хранящихся в лучших музейных собраниях, перечнем выставок, списком литературы. Для восстановления начальных этапов развития промысла искусствовед привлекла, кроме периодики, работы этнографов и историков, материалы по развитию кустарной промышленности.
Ранний период в развитии промысла самый красочный и увлекательный. Игрушка еще бытовала в народной среде, была частью праздничной культуры. Вокруг нее складывались героические легенды, которые доказывали сложную историю края. Самая известная записана путешественниками конца XVIII – начала XIX в.: капитаном Н. П. Рычковым и генерал-майором Н. З. Хитрово. Она гласит, что начало празднику Свистопляски положило Хлыновское побоище. Город был заложен в XIV в. ушкуйниками, выходцами из новгородских, двинских, устюжских земель, ходившими в поход на Волжскую Болгарию. Однажды, будучи осажденными войском инородцев, жители Хлынова послали за помощью к своим союзникам устюжанам. Те подошли ночью, и в темноте были неузнаны и уничтожены. Только утром обнаружилась страшная ошибка. С той поры стало традицией чтить память невинно убиенных панихидою в специально возведенной на берегу реки Вятки часовне. После поминания устраивался праздник с кулачными боями и плясками, продажей сладостей и игрушек, катанием глиняных шаров по склону Раздерихинского оврага. Историки не нашли доказательств реального существования Хлыновского побоища. Но еще в начале XIX в. легенды о нем передавались всем любопытствующим. А путешественники, описывавшие праздник, объясняли изготовление и продажу глиняных кукол памятью о вдовах погибших воинов.
Корреспондент «Санкт-Петербургских новостей» в 1856 г. утверждал, что праздник Свистопляски единственный в мире по своей оригинальности. Уникальность его заключалась в слиянии земледельческой обрядности с городской ярмарочной культурой. Для глухой провинции, какой была Вятка, это было естественно. Столичному жителю показались удивительными элементы праздника, уже утраченные в центральных городах. Сочетание скорбных поминальных обычаев и разгульного веселья – элементы культа предков. Смех мыслился условием воскрешения, способом борьбы со смертью.
Немалую зрелищность празднику придавали дымковские игрушки. Разноцветьем и блеском выделялись они на фоне обычного ярмарочного товара, были в центре праздничных забав, в которых еще чувствовалась глубокая архаика. Катание шаров – отголосок почитания солнца, магического воздействия на землю с целью ее весеннего пробуждения. Шары катали по склону оврага. Их ловили те, кто стоял внизу. Делалось это для перепродажи. Но важна также была демонстрация сноровки. Поймать шар было не просто. Он норовил угодить в голову, и не одна головушка была проломлена. Свист же, как верилось простонародью, должен был отгонять силы зла. Для того именно свистульки и лепились дымковчанами в изобилии. Они продавались с лотков наряду с берестяными дудками. Свист и дудение на все лады были слышны на дальних подступах к месту праздника. От этого поднималось настроение. Несколько дней подряд расшалившихся ребятишек было не унять. Вот как передал эмоциональную атмосферу праздника местный писатель Всеволод Лебедев: «Этот блеск и свист сначала озадачивает, а потом поднимает на воздух – и так путешествуешь до вечера – а ночью – в глазах и ушах во сне стоит что-то яркое и радостно-нежное»[35].
Праздник Свистопляски всегда проводился около реки. В народной культуре вода считалась мощным очищающим средством. Событие было сезонным и приурочивалось к четвертой субботе после Пасхи. Это время совпадает с Троицко-Семицкими праздниками земледельцев, смысл которых заключался в воздействии на силы природы. Общее в этих праздниках: шары – аналог яиц (весенней обрядовой еды и игрового атрибута), свист как способ защититься от зла, дух состязательности в кулачных боях, катании и ловле шаров. В течение XIX в., как зафиксировали газеты, отмирали самые архаичные элементы праздника. Он превращался в развлекательную ярмарку. Постепенно перестали катать шары, биться на кулаках. Только ради покупки расписных кукол, свистулек и сладостей приводили сюда взрослых детей, которые и стали главными участниками праздника. А сам он при отсутствии массового веселья был переименован в Свистунью (рис. 20).
И все же к концу XIX в. дымковский промысел стал экономически успешным. Несколько семей занимались изготовлением игрушек не только сезонно, но и в течение всего года.
Рис. 20. Е. А. Кошкина. Продавщица игрушек (Свистунья). Дымковская слобода, г. Киров (Вятка). 1930
Это отразилось в губернских отчетах по кустарной промышленности. Скупщики возили товар на ярмарки в города Вятской губернии, Поволжья, в Оренбург и Сибирь. Товар стал делиться на дорогой и дешевый. Маленькие свистульки и куколки были сезонным изделием. Их изготовление приурочивалось к Свистунье. Богато украшенные, раззолоченные куклы делались крупнее по размеру. Они покупались не для детской игры, а для украшения подоконников и посудных горок. Поэтому их делали и сбывали круглый год. По стоимости глиняные изделия, делавшиеся женщинами и детьми, проигрывали гипсовым литым фигуркам, которые изготовляли ремесленники-мужчины. Стоили они копейки. Деревенские жители выменивали их на яйца. Поэтому «дымка» испытывала влияние более дорогого гипсового товара, подражавшего модным фарфоровым статуэткам.
Сама изменяющаяся действительность, городская культура, покупательский спрос влияли на ассортимент и характер изделий. В самом празднике Свистопляски обнаруживаются разновременные напластования. Дымковская игрушка этого периода имеет ранние архаичные черты наряду с приобретенными со временем и социальными обстоятельствами сюжетами и признаками.
Самые древние игрушки – шары и свистульки. Полые внутри шары диаметром 6–10 см. наполнялись для грохота маленькими шариками. Они украшались нанесенными по темному фону округлыми мазками-горошинами: белыми, красными, голубыми. При всей простоте этот декор, укрывавший весь шар по сегментарным линиям, выглядит законченно и выразительно. Здесь есть понимание формы, ритма, обыграна тема движения, создается настроение веселья и задора, неотъемлемое от народного состязания.
Дымковские свистульки обнаруживают лаконичную завершенную форму, которая типична для всей архаичной керамики. Вершина лежащего конуса – само отверстие для свиста. Впереди два коротких отростка, вытянутых из тулова. Это дополнительные опоры-ножки. Сверху конуса налеплена голова, которая придает узнаваемость образу. Самые распространенные образы свистулек – конь, «одно-, двух- или трехголовка» и уточка. Это символы солнца. Потом идут баран, козел, корова, свинья – животные, являвшиеся ритуальными носителями плодородия. Все они отличались друг от друга формой головы, длиной морды, рисунком рогов. Корреспонденты газет даже поругивались для красного словца, что медведь походит на козла, собака на корову. Не личные предпочтения, а верность традиции влияли на выбор образа. Собаки и кошки были любимыми домашними питомцами жителей пригородной Дымковской слободы, где сельскохозяйственные занятия были уже не главными, но лепились они очень редко и только в сюжетных сценках. Мы уже рассматривали дымковского конька-двухголовку. Здесь обнаруживается сплав наблюдения и обобщения, реальности и сказочности. Монументальность и смелый уход от копирования реальных форм, символичные элементы росписи, общая праздничность ставят эту свистульку в ряд классических образцов народного искусства. Так же закончен образ уточки. Круглая головка с плоским клювом делает уточку узнаваемой. В центре широкой грудки контрастная полоса или блестящий квадратик потали. Так подчеркивается симметрия вида спереди. Смелые линии и ряды кружков идут под углом вниз от центральной оси. Уточка становится стремительной, готовой взлететь. Эти линии своим движением напоминают крылья, отведенные к хвосту. Крылаткой называют уточку, грудь которой как фартук украшена оборкой. Сходство с фартуком подчеркивается росписью. Она ложится по круглой линии оборки как кружево. Налицо смелый вымысел и уход от натуральной формы.
Об утрате традиции говорят человеческие образы в свистульках – всадник и «гуляющий кавалер». Их повторяли не так часто как животных, по-видимому, ради желания угодить покупателям. Здесь тоже есть единство формы и содержания, смелое обобщение, усиливающее выразительность характера. Всадник в лихо заломленной шляпе слился с конем. Ноги всадника не вылеплены, но мы этого не замечаем. Отсутствует и задняя часть крупа коня. Вместо нее – конус свистка. Сказочно-былинный дух образа подчеркивает одинаковый рисунок глаз у человека и животного. Всадника на коне, одетого в цилиндр и пальто штатского или в военную треуголку и мундир с эполетами, нужно рассматривать в профиль. Сразу бросается в глаза горделивый изгиб конской шеи и бравая посадка мужчины.
Свистулька «гуляющий кавалер» спереди выглядит важным господином, одетым в пальто с большим воротником и шляпу-цилиндр. Значительность маленькой фигурке придает симметрия, лишь чуть-чуть нарушенная живыми линиями рисунка пальто и пластикой ручной лепки. Прогуливающийся барин важничает, держит руки в бок. Ноги широко расставлены. Нет никакого декора, все строго. Лишь более яркие, чем в реальной одежде цвета выдают игрушечность. Но если взглянуть на кавалера сбоку, хочется рассмеяться. Барин не стоит, а сидит на раскрашенной легкомысленными полосками конической опоре. Туда вы и должны дуть. Без этой опоры, отклонившаяся назад всем телом фигурка была бы неустойчивой.
Еще один сюжет, имеющий древние корни – женщина в широкой юбке, подчеркнуто представительная и сильная. Заметно ее сходство с круглоглазым чудским птицевидным идолом, с критской богиней со змеями, с вышитой Макошью северных русских полотенец, с мозаичной и иконописной Богоматерью Орантой. Пусть неосознанно, дымковские мастерицы придавали своим кормилицам симметрию и устойчивость, рисовали строгий взгляд. На уровне груди «парили» младенцы в лепестках-одеяльцах и капорах-нимбах (см. цв. ил. 3,б). Округло расставленные руки женщин лежали ладошками на животе. Детишки постарше стояли на ножках с двух сторон от юбки как всадники на полотенцах, предстоящие около древних богинь, как маленькие идолы вокруг изображения Перуна, как апостолы по бокам трона Христова в Деисусе. Нигде, кроме генетической памяти, не записанная традиция донесла до нас с помощью дымковских кукол понимание высокой миссии женщины-матери, хранительницы рода и домашнего очага.
В свистульках и барынях, несмотря на сходство с изделиями других центров народной керамики, есть черты узнаваемого дымковского стиля. Это чистота и лаконичность формы, округлость и пластичность линий, нарядное сочетание белого фона и гармоничной по цвету росписи, где простые кистевые элементы складываются в подчеркивающие форму композиционно завершенные схемы. На сложение локального стиля повлияли свойства материала – местной красной глины. Она позволяла лепить, примазывая к основной массивной форме вылепленные отдельные детали. Среди них маленькие и прихотливые – гнутые оборки, заплетенные косы, элементы костюма. Но игрушка остается в меру обобщенной. Она скорее приземиста, чем вытянута по пропорциям. Сглаживание швов мокрой тряпкой делает фигурки гладкими и округлыми, а контуры мягкими. Красный цвет глины вынуждает белить игрушки мелом. Они становятся похожими на гипсовые и фарфоровые изделия. Но народные художники более декоративно понимают возможности цвета, уходят от натуральной окраски. Локальными цветами большими пятнами окрашиваются элементы костюма людей. Краски, разведенные на яичном желтке, хорошо ложатся на белую меловую поверхность. Белый цвет используется как фон орнаментированных юбок и как цвет тела. Узоры создают декоративность и нарядность. На белом лице контрастно выделяются черные брови и глаза, выведенные заостренной палочкой. Возле защипнутого бугорка малюсенького носа наводятся три красных пятна губ и румянца. Делаются они одним движением импровизированной кисти-пятнушки из размочаленной на конце палочки.
Цветовая гамма игрушек всегда гармоничная, не кричащая, несмотря на предпочтение контрастных сочетаний. Любимых цветов у дымковских мастериц много. Наряду с чистыми цветами: синим, желтым, красным, зеленым применяются и сложные оттенки. Блеск квадратиков недорогой потали придает игрушкам заманчивый вид. Листочки сплава меди и цинка имитируют листовое золото. Наклеиваются они негусто, с большим тактом.
У дымковских мастериц сложился свой круг сюжетов. Они являются результатом переплетения сельской и городской культуры. Количественно женские персонажи: барыни и барышни, няни и водоноски преобладают над героями-мужчинами. Среди последних персонажей часто встречается всадник. Он тоже образ героический, дань традиции. Однако в человеческих фигурках, которые служили украшению дома, все больше усиливается роль наблюдения за миром господ и влияние городского массового искусства. Наблюдательность мастериц проявляется в интересе к костюму, подчеркивающему социальные отличия и запоздалые в провинциальной Вятке тенденции моды. У водоносок и кормилиц на голове кокошники, юбку прикрывают фартуки с оборками. Барыни наряжены в шляпы разных фасонов, жакеты с шалевыми воротниками, накидки-пелерины. В руках у них зонтики и сумочки. У барышень – короткие юбочки, открывающие ножки в темных туфельках. Шляпки кокетливые с цветами на полях. Все они держат руки калачиком и с достоинством демонстрируют свой пышный наряд.
Народный взгляд проявляется в преувеличении, выделении самых броских деталей костюма, выдающих усмешку над модницами. Забавна малоподвижность разряженных фигурок. Она кажется важностью и степенностью у барынь, скованностью у голенастых барышень, строгой значительностью у кормилиц, неспешной грацией у водоносок. И. Я. Богуславская заметила, что, в отличие от женских образов деревенских промыслов глиняной игрушки (Филимонова, Абашева), где выделялась и прорабатывалась только лицевая сторона, дымковские мастерицы заботились обо всех точках зрения.
Тело примазывалось к юбке со смещением вперед, казалось, женщина идет ей одной присущей походкой.
Комичность женским и мужским образам придает кукольно-условный рисунок лиц. Узнаваемая одежда и характерная поза делают выражение лица индивидуальным. Приподнятые брови и сложенные кружочком губы у одних героев читаются как удивление, у других как надменность, у третьих как подростковое своенравие и капризность, а иногда и как мимика разговора. Не случайно стоящие рядом дымковские барыни и кормилицы кажутся общающимися, обменивающимися мнениями. Они как заинтересованные, но не теряющие самообладания зрители, которые только для видимости малоподвижно застыли и бесстрастно взирают на какое-то удивительное зрелище. Некоторые фигурки объединяются парами, их основания слеплены вместе. Легкие повороты и жесты рук сдержанно передают сюжеты танца, разговора, прогулки.
Древние истоки роднят дымковскую пластику с крестьянской игрушкой. Связь с земледельческой обрядностью чувствуется в самом сценарии праздника Свистопляски. Он печален и радостен одновременно, демонстрирует силу народного духа, удаль и тягу к красоте. Традиционные сюжеты, монументальная обобщенность, декоративное понимание цвета, символические подтексты орнаментации роднят «дымку» с произведениями архаичного и религиозного искусства. Близость Дымковской слободы к городу превратила игрушку в товар, потребовала от нее большей зрелищности, нарядности, сюжетной достоверности. Простота и лаконичность отличают дымковскую пластику от современного ей фарфора. В скульптурах-игрушках дымковскими мастерицами было представлено разнообразие современных простонародных и городских типажей. Их характеры прочитываются благодаря образному заострению и выделению главного. Но это не шаржи, не злая сатира, их комизм добрый. Сами образы праздничные, выражают народные мечты о лучшей жизни. Реальность и сказочность, живое наблюдение и фантастический вымысел переплетаются в них, создавая новое, глубоко национальное, приподнято-радостное содержание.
И. Я. Богуславская опровергает мысль А. И. Деньшина, о том, что дымковский промысел в конце XIX – начале ХХ в. находился в упадке. Такие идеи были распространены среди интеллигенции, открывшей для себя достоинства крестьянского искусства и заботящейся о его сохранении. Так привлекалось внимание к деревне, где в то время происходили перемены, ломался привычный жизненный уклад. Анализ работ из музейных коллекций доказывает расцвет искусства дымковской игрушки в предреволюционное время, демонстрирует сложение зрелого стиля, наличие творческих вариаций в произведениях отдельных талантливых мастериц.
Автор выделяет работы М. А. Лалетиной, старшей сестры прославленной в советское время А. А. Мезриной. Ей был присущ живописный дар. Темпераментно, в красивых необычных сочетаниях красок, активными мазками покрывает она почти всю поверхность небольших женских фигурок. Росписью компенсируется их некоторая кособокость и бугристость поверхностей. Каждый раз придумываются новые орнаментальные сочетания не слишком ровных, словно живых кругов, волнистых линий, энергично нанесенных черных точек и штрихов. Крупный орнамент свободно течет по поверхности конических юбок. Но каждый раз он заполняет их без пустот и тесноты, как будто здесь был строгий расчет. Лица своим куклам Мария Афанасьевна писала быстро, допуская легкую асимметрию. От этого они кажутся еще более живыми и подвижными.
Александра Ивановна Мезрина, старшая дочь А. А. Мезриной, предпочитала делать некрупные женские фигурки. Они получались изящными, так как торс с маленькой головкой занимал третью часть от всей высоты куклы. Мастерица украшала своих героинь разнообразными лепными аксессуарами. В росписи она была неистощима на придумывание новых орнаментов. Узнаются куклы А. И. Мезриной и по живописи лиц. Глаза она наносила не точками, а штрихами, на значительном расстоянии друг от друга. От этого они выглядели чуть раскосыми. Преобладание женских образов убеждает в ее верности традиции. Не случайно работа Александры Ивановны подошла для доказательства сходства дымковских кормилиц с древними женскими образами. Именно дореволюционные произведения А. И. Мезриной обнаруживают самобытность ее дарования. В советское время она больше помогала своей матери, имевшей много заказов. Творчество Анны Афанасьевны Мезриной было отмечено А. И. Деньшиным, как самое яркое и смелое в Дымкове. Своими изданиями он принес ей популярность. Еще в 1896 г. ее работы показывались на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде вместе с популярными алебастровыми статуэтками И. П. Караваева. Ее маленький домишко стоял во дворе дома этого процветающего предпринимателя. Анна выросла в потомственной семье ремесленников, с малых лет помогала бабушке и матери лепить и расписывать игрушки. Она рано овдовела, осталась с двумя дочерьми на руках. Изготовление игрушек стало единственным способом прокормить себя и детей. Ранние работы А. А. Мезриной, относящиеся к последней трети XIX в., обладают тонкой лепкой, естественностью и изяществом поз дам и кавалеров, сложным изысканным колоритом темно-синих, буро-малиновых, золотистых оттенков. Все признаки доказывают влияние на их стиль фарфоровой и гипсовой пластики. Но уже на рубеже веков она утверждается в достоинствах самобытной дымковской глиняной игрушки. Мастерица обращается к простонародным образам нянь и водоносок. Ее палитра становится ярче и строится на сочетаниях чистых оранжевых, желтых, синих и изумрудно-зеленых цветов. Чувствуется выверенность пропорций, лаконичность и чистота лепки, мастерство владения кистью. Бурная фантазия и выразительность характеров персонажей дают ей преимущества и выдвигают в признанные лидеры (рис. 21).
После успеха книг А. И. Деньшина в маленькую избушку пожилой игрушечницы начинается настоящее паломничество собирателей. Государственные органы, заинтересованные в развитии народных промыслов, начинают оказывать мастерице помощь, проявлять уважение, которого она не знала раньше. Ее приглашают в президиумы конференций по народному искусству. В начале 30-х годов ей назначают пожизненную пенсию. Анна Афанасьевна впервые начинает творить не ради копеечного заработка, а для ценителей и музеев. Это обстоятельство оказало значительное влияние на стиль и сюжеты ее игрушек. Размеры выросли до 15 см, как у самого дорогого дореволюционного товара. Больше внимания стало уделяться орнаментальному решению. Кроме осознания значимости произведений для музейных коллекций, на мастерицу повлияли советы Деньшина и иллюстрации в его книгах. Он копировал дореволюционную игрушку в энергичной, декоративной манере.
Рис. 21. А. М. Колчанов. Анна Афанасьевна Мезрина. 1982. Ксилография
Богатство фантазии А. А. Мезриной доказывает разнообразие ее игрушек. Их насчитывают более восьмидесяти вариантов. Среди них есть традиционные, талантливо переработанные, и совершенно новые образцы, не отходящие от канонов дымковского стиля. Она любила лепить свистульки в образе всадников, разных зверей, кукол, парные группы. Среди однофигурных композиций преобладают барыни и няни. В их образах уже не чувствуется социальных отличий. Те и другие одинаково нарядны. В них воплощаются не столько наблюдения за жизнью провинциального города, сколько народный идеал красоты, украшенный фантазией талантливой мастерицы. По форме они величественны и лаконичны. Мезрина не любила лепных деталей. Нарядность куклам придает орнамент юбок. Это уже не сочетания простых линий и клеток, имитирующих рисунок настоящих тканей, а с большим разнообразием придуманные композиции из крупных кругов и овалов, волнистых линий, мелких штрихов и точек контрастного цвета. Индивидуальный почерк А. А. Мезриной проявляется в живости поз, доказывающих ее наблюдательность. Ребенок на руках у женщины уже не «парит», а бережно удерживается руками. Он прижимается к няне грудью, а не спиной, изгибается в талии и оборачивается назад. Так это обычно и делают непоседы. Его личико написано в узнаваемой манере мастерицы. Непокорность шалунишки выражается за счет крутого излома приподнятых бровей и вытянутого в букву «о» кружка рта. Лицо женщины, где тоже есть своеобразная экспрессия, читается как маска строгой насупленности. Она контрастирует с неподвижностью ее фронтальной и устойчивой фигуры. И. Я. Богуславская считает, что в противопоставлении метких характеристик и кукольной важности, движения и статики, серьезности и мягкого юмора кроется секрет гротеска, присущего творчеству выдающейся мастерицы.
А. А. Мезрина очень любила лепить животных. Выразительны образы горделивого златорогого оленя, трусливого зайца, царственного льва. Львы у дымковских мастериц – вариация классических скульптурных украшений богатых домов Вятки. Яркая желто-черная раскраска, игрушечные пропорции, заплетенные в косы гривы придают им сказочность. Образ медведя у Мезриной близок к общенародному его пониманию. Это грозный зверь, стоящий на задних лапах во весь свой немалый рост. На морде – свирепое выражение. Такого медведя опасались охотники, не любили крестьяне, у которых он разорял ульи и задирал скотину. Но одновременно это медведь-скоморох. Когда дрессированного медведя приводили в село или на ярмарку, крестьяне и горожане встречали его с неизменным восторгом и почтением. Мишка держит в лапах музыкальный инструмент. Черная шкура по брюху украшена тремя рядами ярких кружков. Он величественен и привлекателен, страшен и забавен одновременно.
Тема праздника звучит в композициях, изображающих танцующих, катающихся на лодке, музицирующих, пьющих чай. Сцены народной жизни обыгрываются в сюжетах с водоносками, пастухами, крестьянками, кормящими домашних животных и птицу. Позы героев убедительные, неторопливые, полные достоинства. Как будто свершается какой-то важный ритуал.
Сочетание животного и человека обыгрывается как цирковая сцена. Наездница в пышном платье и шляпке – это тип горожанки, далекой от грации амазонки. Она кукольно важно, с серьезным выражением лица восседает на спокойно стоящей лошадке. Это выдает добрую усмешку автора. Наездник в высоком колпаке более динамичен. Он чуть отклонился назад, держась за рога козла. Упрямец также откинулся. Так усиливается комичность сюжета. Большинство небольших по размерам групп лишено орнаментального декора. Веселое настроение создается яркими цветами костюма и позолотой.
Среди многочисленных сюжетных композиций те, которые отражали, как того требовали заказчики, перемены советского времени. Но эти сюжеты у А. А. Мезриной – варианты ее традиционных композиций. «Детский сад на прогулке» повторяет сцену «Гусятница». Детишки в одинаковых платьицах уподоблены стайке гусей. В работе «Чтение колхозного устава» женщины сидят кружком, как «Музыканты». Только в руках у средней колхозницы вместо музыкального инструмента – книга. Симметрия придает композиции значительность, а красный цвет головных уборов, стульев, кружков на платьях в сочетании с белым и черным цветами вносит оттенок мажорности.
Некоторые авторы определяли искусство А. А. Мезриной как «народный примитив». И. Я. Богуславская против такого определения. Искусствовед убеждает нас в том, что примитив – проявление непрофессионализма, неумения выделить главное в заинтересовавшем автора событии. Анна Афанасьевна, наоборот, обладала даром обобщения, умела создать яркую характеристику персонажей, как людей, так и животных. В народном искусстве залогом профессионализма является следование канону. Профессионализм А. А. Мезриной основан на подчинении нормам коллективного искусства дымковских игрушечниц. Но оно подкреплено личными качествами талантливой мастерицы: смелостью вариативных решений, умением выделить главное и добиться характерности образов. Творчество автора определило дальнейшие пути развития дымковского промысла. Оно – «свидетельство яркого таланта, выразившего принципы местного искусства в столь индивидуальной форме и владевшего канонами так глубоко и органично, что даже в преклонном возрасте, отвечая на запросы своего времени, она не отступила от высокого уровня своего мастерства»[36].
В 30-е годы ХХ в. на дымковскую игрушку повлияли два фактора. Во-первых, возросший интерес к народному творчеству, давший мастерицам возможность почувствовать ценность своего труда и выразить свою индивидуальность. Этот фактор, несомненно, нужно считать положительным. Но отрицательно сказалась на их искусстве политика в области воспитания. Вульгарно-социологический подход к игрушке выразился в том, что ее расценивали только как средство воспитания молодежи в духе социализма. Насаждение современной идейной тематики, требование перенесения принципов реалистического искусства в народную скульптуру, укрупнение ее размеров с целью придания ей ложно понятой значительности – вот тенденции, мешавшие развитию дымковской пластики. В этот период после длительного перерыва вернулись к игрушке несколько немолодых потомственных мастериц. Этому способствовала поддержка А. И. Деньшина и организационное оформление артели, получившей государственные заказы и снабжение. Дымковская игрушка начала цениться как национальный сувенир в стране и за рубежом. Впервые стиль дымковской игрушки был применен в оформлении зданий, что доказало его монументальные и декоративные возможности.
Творчество Е. А. Кошкиной и Е. И. Пенкиной может проиллюстрировать эти тенденции. Типичные женские образы, любимые ими обеими, изменились в сторону большей нарядности за счет обилия лепного декора, орнаментального богатства, ярких расцветок и щедрой позолоты. Барыням, няням-кормилицам, водоноскам и цыганкам подходит меткое название «Щеголихи», которое любила применять Е. И. Пенкина. Исчезли социальные отличия в одежде, приметы современной моды. Фартуки и юбки с оборками, пышные рукава, кокошники, шляпы – это уже условный костюм, необходимый образу для эффектности и декоративности. Впечатлению нарядности способствуют украшения: бусы в несколько рядов, висячие серьги. В руках зонты, сумочки, веера, цветы. Так был создан своеобразный эталон красоты, притягательный своей величавостью, достоинством, праздничностью. Не зря барыни выдерживали увеличение в размерах до 50 см. Мастерицы справлялись с этой задачей и в лепке, и в росписи. Сравнение показывает, что обе они ориентировались на пропорции маленьких кукол, не нарушалась традиционная форма и живописная проработка. Но у каждой из мастериц имелись личные достижения в разработке женского образа. Работы Е. А. Кошкиной узнаются по форме более пологого колокола юбки, но особенно, по рисунку лица. Она снабжала нос двумя красными точками – ноздрями, отчего лицо приобретало курносость. Рот рисовался в форме сердечка, а глаза – аккуратными кружочками под красиво выведенными с нажимом посередине дугами бровей. Круглую головку обрамляли умело закрученные в прически черные волнистые волосы. Кукла выглядела простодушной, чуть лупоглазой и даже кокетливой. Она была мила своей кукольной красотой. Елизавета Александровна первой начала заботиться о трехмерном восприятии фигурки. Она заводила одну из рук женщины за спину или помещала ребенка сзади, изображая его как бы выглядывающим из-за широкой юбки.
Е. И. Пенкина была неистощима в вариациях нарядов кукол, способах их декорирования как лепными деталями, так и росписью. С помощью одежды, положения рук, выражения лица ей удавалось передать разнообразные характерные состояния героинь. Женщины у нее получались то надменные, то веселые, то упрямые. Одну даже назвали «Спорщица», за колючий взгляд, за обнаженные от локтей руки, энергично упертые в бок. Ее состоянию подходит наряд: длинная синяя безрукавка с меховой оторочкой, пышный капор на голове, белая вышитая блуза, яркая юбка со сложными орнаментальными композициями в крупных клетках.
Е. А. Кошкина любила лепить фигурки животных и птиц. Ее вынуждали взять за основу образцы промышленной резиновой игрушки. Так появились тяжеловесные в глиняном исполнении собачки с предметом в зубах, зайцы с морковкой в лапах. Но надо отдать должное мастерице, она сумела почувствовать их не органичность стилистике «дымки». Образы птиц автор наделила декоративностью и сказочностью, украсила гуся рядами оборок, индюка круглым расписным хвостом и малиновой длинной бородой. Роспись в контрастных или нежных сближенных оттенках по-своему передавала характер птицы, у гуся – поэтичный, у индюка – франтоватый. Ее коровы с унылой длинной мордой выглядят ленивыми. Величественно возлежащие львы комичны из-за человеческих глаз с янтарными кружками, зрачком-точкой посередине и острым штрихом наведенными верхним веком, бровями и усами. Все фигурки зверей и птиц у этой мастерицы небольшие по размерам, компактные по лепке, точные в деталях и позах.
Е. И. Пенкиной удалось придумать петуха, особенно замечательного в профиль. Красавец демонстрирует свой орнаментированный хвост с фестонами по нижнему краю. Он активно обведен красной краской. Того же цвета гребенькорона, борода и клюв. Яркий цвет подчеркивает задиристый характер драчуна, он становится преобладающим, контрастирует с белым фоном, желтыми лапами и крыльями, зеленым цветом декоративных точек. На спине веселого динамичного петуха хорош мальчик-наездник в высоком колпачке. В сравнении с ним петух выглядит огромным. Такого не увидишь даже в цирке, а только в уникальном мире творческого вымысла. Наездники на животных, птицах и даже рыбах – это шутка дымковских мастериц, созвучная праздничному характеру народного искусства (см. цв. ил. 4,б).
Двухфигурные композиции Е. А. Кошкиной чаще составлены из традиционных фигур. Сценка «У колодца» изображает водоноску в нарядном платье и конька. Они стоят рядом, демонстрируя себя. Женщина касается одной рукой колодца, другой – спины маленького конька. С помощью этого жеста связаны обе фигуры и предметы обстановки. Ведро, поставленное у ног женщины, и колодец служат оправданием названия композиции. Становится понятно, что хозяйка решила напоить жеребенка. Значительная разница в размерах женщины и лошадки вносит оттенок трогательности. Яркая орнаментация создает праздничное настроение. Для такого несколько механического соединения фигур требовалось найти подходящие сюжеты. «Пастух, пасущий коров» – сценка, где пастушок шествует за коровами и телятами. Их последовательное движение тоже оправдано. Кто бывал в деревне, тот наблюдал подобное медленное, кажущееся сонным, с остановками у островков травы, передвижение стада по дороге к месту пастбища. И снова животные много меньше человека по размеру, что компенсируется нарядной раскраской фигур, вносящей ощущение приподнятости и лиризма.
Е. И. Пенкина смелее придумывает новые образы, опираясь на жизненные впечатления. Она вносит живое лаконичное движение, подчеркивающее внутреннюю связь персонажей. Доярка ласково прикасается рукой к спине коровы, будто благодарит свою кормилицу. Кобылица чуть-чуть поворачивает голову к жеребенку, ободряя малыша, по-матерински следя за каждым его движением. Дрессировщик головой прижимается к гриве льва, обнимает его за шею, и мы понимаем, что между ними доверие. Если Е. А. Кошкина нечасто выполняла групповые сценки, то ее подруга, наоборот, обогатила дымковское искусство сказочными и сюжетными композициями. Даже сам процесс ее работы, описанный свидетелями, говорил о склонности к повествованию. Она любила сопровождать лепку рассказом, полным метких наблюдений и юмористических замечаний.
Типично для народного творчества, когда живые и емкие словесные описания легко, будто сами собой, преобразуются в зрительные образы. Сюжетные композиции из народной жизни, например: «Уборка моркови», «Пилка дров», «Пряхи» навеяны собственными жизненными впечатлениями мастерицы. В праздничных, цирковых, исторических сюжетах («Ушкуйники», «Наездники» и др.) воспоминания детства и книжные знания дополнены смелым вымыслом. Сказочные сюжеты: «Змей Горыныч», «Баба-Яга в ступе», «Царевна на сером волке» и др., делались, очевидно, под влиянием советчиков, стремившихся разнообразить ассортимент игрушек. Они доказывают, что дымковской пластике доступно воплощение любой темы, но повествовательное решение требует проверки временем.
Сказочные сюжеты, трактованные слишком прямолинейно, не закрепились в дымковской пластике.
Сам подход мастериц к сюжетным работам можно увидеть при сравнении двух композиций. Тем более что посвящены они искусству Дымкова и помогают нам увидеть воочию процесс изготовления и продажи игрушек. Это работа Е. А. Кошкиной «Продавщица игрушек» (см. рис. 20.) и работа Е. И. Пенкиной «Я за работой» (см. цв. ил. 3,в). Первая мастерица соединила две женские фигуры, продавщицы и няни с ребенком на руках. Они стоят с двух сторон от стола с игрушками, одна предлагает, другая выбирает товар. Узнаваемая ситуация не потребовала нарушения традиционной фронтальности фигур. Сбоку, мы тоже ощущаем симметричность группы. Что говорит о медленном преодолении традиционных композиционных схем. Но костюмы женщин, живое движение малыша, хватающего игрушку, наконец, разнообразие выставленных образцов на столе продавщицы вносит в эту композицию жизненность и убедительность. В работе Е. И. Пенкиной симметрия смело нарушена. Стол с игрушками расположен слева от женщины в платочке. Она оказывается к нему боком, что вынуждает нас лучше ощутить трехмерность пространства. В ракурсе оказывается либо стол, либо доска, на которой мастерица лепит глиняный конус будущей юбки. Жесты ее рук убедительны и тоже лишены однообразия. Левая рука прячется за конусом, а правая внутри него, мы будто чувствуем, как там привычными движениями заглаживается внутренняя поверхность. Справа от мастерицы, у ее ног уютно лежит пятнистая собачка. Такие дворняжки с миролюбивым и веселым нравом жили в Дымкове в каждом дворе. А вот на столе с игрушками симметрия снова восстановлена. Высокая фигурка барыни контрастирует по размерам с лошадкой и птичкой, которые стоят по бокам от нее. Заметьте, выбраны самые архаичные традиционные сюжеты, будто возвращающие нас к старине. От этого сцена приобретает законченность, читается как полный значительности ритуал.
В 1939 г. по заданию Кировского облисполкома дымковские мастерицы Е. И. Кошкина, ее дочь З. Ф. Безденежных, Е. И. Пенкина и младшая дочь А. А. Мезриной О. И. Коновалова оформили павильон Северо-Восточного региона на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Под руководством А. И. Деньшина они выполнили барельефы, которые украсили фризы и полуколонны большого зала. Это решение было удачным для групповой работы, где общий стиль исполнения был залогом цельности. Лаконичность и декоративность дымковского стиля не противоречили монументальности. Ритмически чередующиеся изображения людей, животных, растений, цветов создавали впечатление яркое и самобытное. Эта работа была замечена прессой и специалистами и добавила дымковчанкам известности.
Атмосфера доброжелательности и заслуженная слава дымковской игрушки расширили круг мастериц. Вернулись к ее изготовлению потомственные игрушечницы М. А. Ворожцова, М. А. Лалетина, О. И. Коновалова. Это произошло, когда всем им было уже за семьдесят лет. Упорно трудясь, они успели сформировать свой почерк. Огромное желание делать игрушку и природное трудолюбие вывели в число творцов следующего поколения З. Ф. Безденежных, Е. И. Косс-Деньшину, Л. Н. Никулину, З. В. Пенкину, которых обучили Е. А. Кошкина и Е. И. Пенкина. Обучение проходило на дому, все мастерицы и были в то время надомницами. То есть атмосфера обучения была приближена к традиционной. Молодежь длительное время помогала старшим лепить и расписывать игрушку. Мастерство передавалось «из рук в руки», на наглядном примере. После того как Е. И. Пенкина перенесла операцию на глаза, ее игрушки расписывали Л. Н. Никулина и Е. И. Косс-Деньшина. Обе развили свой цветовой дар и научились добиваться органичности формы и росписи, что проявится позже в их самостоятельных работах.
Во время Великой Отечественной войны, несмотря на колоссальные трудности и беды, спрос на игрушку не уменьшился. Киров был местом эвакуации. У людей, оторванных от родных мест и близких людей, «дымка» вызывала восхищение своей оптимистичностью. А. И. Деньшин с гордостью писал в те годы: «Дымковская игрушка являлась тогда доказательством несокрушимости русского народного духа… играла роль какого-то светлого жизнеутверждающего фактора неувядаемости творческих сил народа, его гения»[37].
В 1943 г. дымковские мастерицы получили первую премию во Всесоюзном конкурсе детской игрушки. Они были приняты в члены Союза художников. С тех пор он и взял на себя заботу о развитии промысла, заключая договора на обучение молодежи, направляя в командировки по обмену опытом, для участия в выставках. В 1957 г. игрушечницам было выделено несколько помещений, а в 1966 г. введено в строй здание мастерских с необходимым оборудованием. Эти меры и общий подъем интереса к декоративно-прикладному искусству и народному творчеству способствовали расцвету дымковской пластики. Активно включившаяся в дело молодежь расширила круг тем и сюжетов. Традиционные образы приобретали новые интерпретации. Увеличивающийся спрос вызвал деление игрушки на массовую и уникальную, выставочную. На первой отрабатывались традиционные приемы, вторая демонстрировала творческие достижения лучших мастериц. Их труд получил заслуженное признание. Первыми из мастеров народных промыслов О. И. Коноваловой, Е. И. Косс-Деньшиной, З. В. Пенкиной, Е. З. Кошкиной была присвоена Республиканская премия им. И. Е. Репина.
Рис. 22. З. Ф. Безденежных. Курица с цыплятами. Дымковская слобода. г. Киров (Вятка). 1960
Рассмотрим, какой вклад в развитие дымковской игрушки внесли авторы среднего поколения. З. Ф. Безденежных, много помогавшая матери, сначала повторяла ее репертуар. Но постепенно выкристаллизовался ее собственный почерк и круг сюжетов. Ее пластика декоративна за счет обилия деталей. Роспись графична, аккуратна, с преобладанием линейных решений. С помощью ритма пятен, своеобразной, будто мозаичной композиции орнамента она добивалась впечатления необычайной нарядности и утонченности, светлого радостного настроения и спокойствия. Кроме крупных барынь, ею были любимы небольшие сценки с детьми. Она переработала промышленный деревянный образец птицы-сороки, превратив ее в горделивую красавицу с короной на голове и хвостом-веером. Ее курица – еще более сказочная птица, воплощение материнской гордости и величавости. Такою ее делают широко раскинутый богато украшенный хвост и крылья, которыми она прикрывает сидящих вокруг ее груди желтеньких цыплят (рис. 22).
Л. Н. Никулина предпочитала лепить маленькие фигурки, некоторые были размером всего в 5–6 см. Лаконичные в лепке, они трогательны и по-детски беззащитны, благодаря удивленному выражению лиц со вздернутым носиком. Гладкоокрашенные детали автор умело сочетала с орнаментально украшенной нижней частью. Она удачно гармонизировала интенсивные цвета, отдавая предпочтение вишневому, синему, желтому, оранжевому, светло-зеленому и розовому. Тематический круг работ мастерицы ограничен традиционными сюжетами. Барыни, скоморохи, музыканты, катающиеся в лодке – ее персонажи. Но зато, сколько вариаций любимых тем у нее имелось.
О. И. Коновалова, хорошо знавшая творчество своей матери А. А. Мезриной, начинала с повторения ее образов, еще в 40-е годы.
Но уже тогда старалась добиться собственных характеристик, делая своих героев более открытыми и доброжелательными. Все ее образы современны и жизненны. Любимый ею женский персонаж – «куколка на ножках», вариант дореволюционной барышни. Это мягкий, лиричный, чуть детский образ, узнаваемый по черным туфелькам с ремешком. У Ольги Ивановны было также особое пристрастие к животным. Она делала множество отдельных фигурок, но ее достижение – варианты добросердечных сценок, где человек общается с птицей или зверем, например: «Мальчик с медведем», «Хозяйка кормит кур», «Лодочник с собакой». Забавная пятнистая собачка-пустолайка, вообще, ее любимица. Она сопровождает морячков, катающих в лодке своих подруг, пастуха со стадом. Игрушки мастерицы невелики, самая большая – 14 см, что созвучно лиричности образов. Они всегда устойчивые, тщательно вылепленные, немногословные в деталях. В конце жизни автор начала уделять внимание нарядной раскраске, применяя как контрастную, так и сближенную цветовую гамму (рис. 23).
З. В. Пенкина пришла в семью, где занимались игрушкой, как говорят «со стороны». Но оказалась хорошей ученицей и успешной продолжательницей традиций, приучив к делу и свою дочь В. В. Киселеву, выполнявшую роспись материнских игрушек. Она унаследовала от Е. И. Пенкиной повествовательность сюжетов, и даже говорливость при выполнении игрушки. Ее фантазия бурлила, подсказывая все новые и новые темы, словесные образы переливались в пластические. Самый знаменитый образ Зои Васильевны – многодетная мать. Художница изображает нарядную женщину сначала с выводком детей мал мала меньше, позднее она придумывает изобразить ее как на семейной фотографии в окружении выросших сыновей и дочерей. Группа в своем спокойствии, ритмической уравновешенности кажется памятником материнству. Звонкая цветовая гамма вносит в образ мажорное состояние, будто славя его громкой праздничной песней (рис. 24).
Мастерица первой стала делать наборы фигурок, объединенные одной темой. В 70-е годы многие начнут увлекаться такими композициями-наборами, так как они эффектно выглядели и привлекали внимание зрителей на выставках. Кроме того, наборы вернули «дымке» природу игрушки. Их можно было изменять количественно, добавляя или уменьшая число персонажей, переставлять в разном порядке, словно играя. В повествовательных сюжетах находили реализацию жизнерадостный нрав, любознательность и природный юмор З. В. Пенкиной. Задорная композиция «Уржумская ярмарка» поражает выдумкой и точностью наблюдений, разнообразием характеров и детской непосредственностью. Здесь балаганы и карусели, торговцы с разным товаром, в том числе и дымковскими игрушками, цирковые наездники, поводырь с медведем, танцующий цыганский табор, степенные удмурты в повозке, демонстрирующие свои одежды татары. Всего более двух десятков фигур и групп. Сложный ритм и пестрота красок соответствуют атмосфере шумного праздника.
Рис. 23. А. М. Колчанов. Ольга Ивановна Коновалова. 1982. Ксилография
Рис. 24. А. М. Колчанов. Зоя Васильевна Пенкина. 1982. Ксилография
В композиции «Сказка о царе Салтане» мастерица интерпретировала развивающийся во времени сюжет сказки. Более ста фигурок хороши по одиночке, они могут варьироваться в разном порядке. Объединяет их не только сюжет, но и тональная гамма росписи с обилием позолоты, по своему передающая ощущение сказочности. И. Я. Богуславская отмечает индивидуальность таланта этой художницы, «в нем выразилась яркая человеческая личность, сочетающая детское чистосердечие, доброту, непосредственность с житейской мудростью. Сила и обаяние таланта позволяли мастерице вольно обращаться с канонами местного искусства, рождали убедительную эмоциональность ее произведений. Но подражать им, копировать, повторять их невозможно, как нельзя воплотиться в другого человека»[38].
Е. З. Кошкина ревностно соблюдала традиции дымковского искусства. Она сама утверждала, что ее любимые композиции – старые, заимствованные в творчестве известных родственниц. Ее игрушки тщательно проработаны как в пластике, так и в росписи. Персонажи неторопливы, статичны, похожи своими острыми взглядами, аккуратно уложенными прическами. Композиции художницы часто симметричны, уравновешены, но жизненно убедительны. Это незатейливые жанровые сценки «Уборка капусты», «Школьники за партой», «Пара на скамейке». Герои неизменно внимательны и добры друг к другу. Говорят, что такой же была сама мастерица. Камерные фигурки зверей и птиц убедительно передают их повадки, узнаваемые характеры. Пластика игрушек – мягкая округлая, сочетающаяся с росписью нежных оттенков (рис. 25).
Е. И. Косс была «заражена» любовью к «дымке» своим супругом А. И. Деньшиным. Сначала она была его помощницей в собирании, популяризации, совершенствовании условий для создания игрушек, но позже сама сумела стать мастером. Екатерина Иосифовна внимательно перенимала навыки лепки и орнаментации у Е. И. Пенкиной, раскрашивала игрушки постаревшей учительницы, постепенно пришла к своим темам и изобразительным приемам. Ее ранние работы на сказочные сюжеты выглядели чуть наивной иллюстрацией, внешне подражающей дымковскому стилю. Тщательное изучение творчества А. А. Мезриной привело художницу к полному усвоению его достоинств. Игрушки Е. И. Косс становятся пластически завершенными, продуманными в цвете, богатыми по орнаментации. Но самое главное, приобретается умение создавать образы-типы, с яркими характерами, узнаваемой повадкой, сдержанными движениями. В живописи лиц она, как и Мезрина, использует приемы гротеска, заостряя нос, рисуя брови с изломом над точками глаз. Но ее персонажи не насуплено-строгие, как у старейшей мастерицы, а забавно-комичные. Чувствуется легкая ирония автора, ее доброе подтрунивание над своими героями. Мастерица работала над фигурами разных размеров. Ее статные дамы и няньки, предназначенные для выставок, большие. В то же время создаются миниатюры, размером в 3–5 см. Естественно, что подходы к таким вещам разные.
Рис. 25. А. М. Колчанов. Евдокия Захаровна Кошкина. 1982. Ксилография
Женские типажи в огромных, будто раздутых юбках, с небольшими торсами и маленькими головками, несмотря на гротескные пропорции, остаются изящными, статными. Декоративность им придают лепные детали одежды и щедрое богатство росписи. Миниатюры, изображающие тех же барынь и нянек, тщательно проработаны по форме, тонки по лепке, разнообразны по цвету и орнаменту. Образы остаются цельными по характеру, важными, самодовольными. Авторская ирония опять дает о себе знать. Юмористически решаются и групповые композиции. Супружеская пара в работе «А нынче трое!» держит на руках трех младенцев, два малыша стоят на своих ножках впереди родителей. Веселый, добродушный характер сценки подчеркивается семейным сходством лиц с вытаращенными глазами, одинаковыми пропорциями тел, где головы мягко переходят в шею, а ноги выглядят коротковатыми. Франтоватые костюмы подчеркивают торжественность момента. У Е. И. Косс-Деньшиной – несомненный дар колориста. Ее цветовые гармонии сложные по оттенкам, чаще нежные, но иногда и мощные. Любимые цвета – разные по тону розовый, желтый, синий (рис. 26).
Начиная с 70-х годов ХХ в., углубляется интерес к народному искусству, которое оценивается как неотъемлемая часть национального богатства. Расширение международных культурных контактов приводит к «сувенирному буму». По-прежнему востребованной остается дымковская игрушка. Спрос на массовый ассортимент превышает предложение. Имеют успех уникальные произведения, предназначенные для выставок и музейных коллекций. Выставки дымковской игрушки, в том числе персональные, проходят, кроме Кирова, в Москве и Ленинграде. Коллектив пополняется молодыми художницами. Сегодня именно они являются гордостью дымковского промысла и наследуют традиции старших.
Рис. 26. А. М. Колчанов. Екатерина Иосифовна Косс-Деньшина. Ксилография
Процесс обучения молодых мастериц, уже не связанных со старшими производителями игрушки родственными узами, проходит чуточку иначе. По-прежнему ученицы осваивают мастерство, наблюдая процесс работы опытных художниц, подражая им, копируя их работы. Но те учат их поочередно, чтобы у каждой было взято что-то свое, не было слепого подражательства, постепенно вырабатывался собственный почерк. На промысле остается атмосфера коллективного труда, когда находки становятся общим достоянием, перенимаются, оттачиваются, проходят испытание временем, мнением большинства. Постепенно забывается, кто придумал новое. Множество вариантов, существующих внутри канона, делает искусство дымковской игрушки богаче и жизнеспособнее. Основные тенденции последних десятилетий – повышение декоративности, интерес к сюжетным многофигурным композициям, расширение тем, почерпнутых из жизни, сказок, книг. Это связано прежде всего с признанием искусства дымковской игрушки профессиональным видом творчества, участием дымковских мастериц в выставках изобразительного искусства. Уже никто не называет его самодеятельным искусством, примитивом. Оно таковым и не является.
Исследователи подметили три преобладающих направления творчества современных дымковских мастериц. Одни лучше чувствуют красоту скульптурных форм, другие увлекаются повествованием, третьи живописной декоративной отделкой. Понятно, что все составляющие присутствуют в произведениях (иначе работу трудно признать удачной), но в разной мере. И это залог вариативности, свободного проявления авторской индивидуальности. Более традиционных тем и форм придерживаются А. В. Калинина, А. П. Печенкина, Е. А. Смирнова. Но их герои уже не столько реальные типажи уездного города, сколько праздничные национальные образы, герои страны чудесного вымысла. Столь же сказочными являются животные. Но все они с узнаваемыми характерами, милые и добрые. Сюжетно-повествовательное направление представляют З. И. Казакова, А. И. Ворожцова, Н. П. Борнякова, Г. И. Баранова, В. П. Красикова, Л. А. Иванова и др. Создаются многофигурные композиции и наборы фигур, объединенные общим сюжетом. Темы народного быта и праздника, цирка, сюжеты из русских сказок, сцены о дружбе человека и животных по-прежнему остаются самыми востребованными.
Известное детское стихотворение иллюстрирует работа Н. П. Борняковой «Анна-Ванна наш отряд хочет видеть поросят». Автор подчеркивает молодость свинарки. Для чего она использует тип барышни на ножках. Ее имя, звучащее в детском произношении, тоже вызывает впечатление задора и жизненной активности героини. Боевой характер девушки подчеркнут ее позой, одна из рук упирается в бок, вторая, согнутая в локте рука высоко держит большую корзину. Цветовая гамма ее костюма – контрастная, построена на сочетаниях больших пятен, без дробного орнамента. Девушка наряжена в белый фартук, клетчатую юбку, ярко синюю кофту, в ушах – большие розовые серьги. Большая желтая свинья прижимается к юбке, чем подчеркивается доверчивое отношение ее к своей кормилице. Рядом два забавных поросенка. Ребятишки, девочка и мальчик, расположены на другом краю окрашенной в зеленый цвет пластины. Их развернутые относительно главного персонажа фигуры завершают симметричную композицию. Если мы смотрим на свинарку в фас, то на детей в трехчетвертном повороте, и наоборот. Такое композиционное решение выглядит устойчивым и завершенным, но достаточно жизненным и достоверным. В целом создается ощущение радости труда и приподнятого настроения (рис. 27).
Рис. 27. Н. П. Борнякова. Анна-Ванна, наш отряд… Дымковская слобода, г. Киров (Вятка). 1980
Индивидуальное понимание декоративных возможностей цвета присуще А. П. Кузьминых, Н. П. Трухиной, Л. С. Фалалеевой, В. П. Племянниковой и др. Колорит становится способом передать праздничное настроение, эмоции героев, а иногда даже выражает ассоциативные образы и состояния. Но всегда мастерицы стараются избежать самодовлеющего декоративизма, заставляя пластику и живопись на равных участвовать в создании образа. Цветовая гамма композиции В. П. Племянниковой «Масленица» построена на сочетаниях теплых цветов, радующих нас будто весеннее солнышко. Кокошник на голове величественной красавицы, несущей горку блинов, круглый и большой. Окрашенный в желтый цвет он сам как солнце. Ему не требуется никакого декора кроме оборки по краю. По размеру цветового пятна он доминирует над остальными цветами. Многократно повторенный в орнаменте широкой юбки, в рубашке и платьице детей, стоящих возле матери, желтый цвет создает ощущение нестерпимого солнечного блеска. Белизна фартука того же свойства и назначения. Опять круглая форма и сборчатый край вызывают ассоциацию с солнцем. Фигурки детишек значительно меньше центральной скульптуры. Этим приемом подчеркивается значительность материнского образа, приподнятого и праздничного, почти божественного. Художница нашла новый сюжет для традиционной симметричной композиции, для прославленного ее предшественницами народного идеала красоты. Он понятен современникам, все мы неизменно любим хлебосольную Масленицу. Он монументален и значителен, как памятник материнству. Он лиричен и радостен как приход весны, сулящей пробуждение природы. Так мы еще раз убедились в том, что дымковская игрушка – это искусство живое и действенное, радующее детей и взрослых. Его стилистические законы и приемы не устарели. Они способны создавать волнующие национальные образы, совсем не игрушечного размаха, позволяющие нам испытать гордость за свою культуру (рис. 28).
Рис. 28. В. П. Племянникова. Масленица. Дымковская слобода, г. Киров (Вятка). 1970
Итак, мы проследили эволюцию дымковской игрушки, увидели, как она постепенно лишалась древнего содержания и игрового назначения, превращаясь в мелкую пластику. Мы познакомились с процессом создания и характерными признаками дымковского стиля, почувствовали его широкие возможности и вариативное многообразие в творчестве мастериц разных поколений. Наконец, мы убедились в их высоком профессионализме, являющемся залогом популярности дымковской пластики. Яркие национальные характеры, праздничный и доброжелательный настрой, богатство фантазии и мягкий юмор, поэтичность и жизнерадостность – вот те черты, которые делают дымковскую игрушку непреходящей по ценности и востребованной в наши дни.
Задание 2. Сочинение
Написать сочинение-фантазию «Моя любимая игрушка», используя репродукцию или подлинник народной игрушки. Игрушка – произведение, порождающее игру. Она предполагает активность, подключение анимистических свойств сознания, фантазии, воображения. Для этого необходимо перевоплотиться в ребенка той исторической эпохи и культурной среды, которую подскажет произведение, описать игрушку от его имени и сочинить игровую ситуацию. Задачи работы: почувствовать игровую природу народной игрушки, научиться анализировать образно-художественные качества игрушки, добиться эмоциональности изложения.
1. Описать эпоху, место жизни, возраст и пол вымышленного хозяина игрушки.
2. Рассказать, как эта игрушка попала к ребенку.
3. Выполнить описание игрушки как со стороны образного содержания, так и внешнего облика (форма, конструкция, цвет, декор).
4. Дать описание игровых действий с игрушкой.
5. Выразить отношение ребенка к игрушке.
Образцы сочинений
Было тихое морозное утро. Солнце играло мозаикой узоров на окне и заглядывало в не замороженный кусочек стекла.
– Ванька! Вставай баловень, – ласково скомандовал дед. – Проспишь свое счастье, а ну подь сюда!
Одеяло на печи зашевелилось. Ванька, нехотя потирая сонные глаза, прыгнул в старенькие отцовские валенки. Он очень любил деда, во всем старался ему подражать, немного побаивался и поэтому беспрекословно подчинялся ему.
– Вот те! Держи, сонна тетеря! – шутя, прокряхтел дед.
Он протянул мальчику в огромной мозолистой ладони соломенного коня.
– Ух-ты! – От восхищения у Вани раскрылся рот.
Перед ним, как живой, красовался конь. Солнечные лучи резвились по гриве, хвосту, ногам. А грива! Что это была за грива! Необыкновенный, большой веер тоненьких соломинок так и сверкал на солнце. Хвост словно развевался по ветру. Передняя нога была согнута, будто конь в любую минуту готов был сорваться с места и нестись в неведомую даль. Его милая мордашка была слегка наклонена, и Ваньке показалось, что конь ему подмигивает. Добрые васильковые глаза коня преданно смотрели на Ваню, будто говорили:
«Ну, возьми же меня, чего ждешь?» А малюсенькие кисточки, приделанные к уздечке, казалось, слегка позванивали.
– Ну, держи! Чего же ты? Али не по душе конь-то?
Ванька бережно взял коня в свои худенькие ручонки, у него захватывало дух, глаза блестели от счастья: «Золотой конь! Тот самый, про которого дед сказку сказывал!» Позабыв от восторга поблагодарить деда, Ваня убежал в свой уголок, за печку. В этом тихом, теплом, а главное, укромном месте Ванька играл – это был его маленький детский мирок. Здесь, под лавкой, в небольшой коробочке лежали очень дорогие его детскому сердцу: пучок деревянных палочек, с любовью оструганных когда-то дедом, связанный атласной лентой, доставшейся ему от бабки Дарьи, аккуратно сложенные лоскутки – тоже подарок бабушки, две стрелки от старых часов, сломанная пуговица и какая-то железная штучка.
Ваня аккуратно поставил коня на середину лавки, заботливо поправил ему хвост и бережно стал доставать все, что лежало в коробочке. Палочки мигом превратились в солдатиков, сломанная пуговица стала командиром, а из остального мальчик соорудил пушку. Все это он поставил вокруг коня.
– Вот, это тот самый золотой конь, про которого я вам рассказывал, – шепотом, но отчетливо сказал Ваня.
Среди солдат пробежал легкий шепоток. Все они восхищались небывалой красотой коня. И все они были очень рады такому неожиданному гостю.
– А звать-то его как? – весело спросил один из солдат.
– Яша, Яшка его зовут! – волнуясь, сообщил Ванька.
Опять послышался легкий шепоток.
– А ты, небось, к нам издалека, устал, изголодался в дороге. А ну, ребята, принесите-ка Яшке воды да сенца послаще, – весело командовал командир. Мигом все было сделано, коня напоили, накормили.
– Хорош ты, братец, хорош. Вот только силен ли ты? А ну, проверим!
Командир ловко вскочил на коня. Яшка взбрыкнул, гордо вскинул голову, стукнул раза три копытом о землю и помчался быстрее ветра.
– Ванька, таракан ты запечный, чего там шепчешься опять? Бросай-ка все да обедать иди, – позвала добродушная бабка Дарья.
– Иду, – отозвался Ваня.
И снова солдатики превратились в пучок, перевязанный лентой, лоскутки, стрелки, пуговица и железка заняли свое место, но на этот раз в коробочке стало теснее – сюда же мальчик поместил Яшку.
– Ванька, остынет каша-то, вылазь уж, – настойчиво повторила бабка.
Ваня бережно поставил заветную коробочку под лавку, накрыл ее пожелтевшей от времени газетой и направился обедать.
Какое-то радостное чувство переполняло Ваньку изнутри и приятно жгло: «А ведь конь-то настоящий – живой!»
Ольга Пашкеева – студентка отделения народного художественного творчества УдГУ
В нашей маленькой деревне наступил вечер. У меня грустное настроение, потому что моя бабушка Еня заболела, а мои старшие сестры Галина и Граня со мной не играют. Я недавно переболела брюшным тифом и пока очень слаба, мне не разрешается гулять на улице. Сестры уходят в школу, приходят поздно и учат уроки. А школа у нас за пять километров от деревни. И со мной разговаривает только бабушка. Она сшила мне куклу, которая сейчас лежит со мной на полатях возле печки. Мы с ней сильно болели, и я сейчас очень коротко подстрижена. И от этого мне еще грустнее. Мне уже семь лет, и я хожу в первый класс. У всех девочек в классе косички, а я теперь как мальчишка. Одна бабушка меня успокаивает и говорит, что косы у меня к весне уже отрастут, я тоже на это надеюсь.
У моей куклы нет имени, я ее зову просто Кукла. Она сшита из чулка и набита травой, потому очень хорошо пахнет. У моих подруг тоже такие куклы, только моя новее. У нее черные чулочки, яркий в красный цветочек сарафан и белая рубашка с рюшами, а на голове красивый голубой платок. Лицо нарисовано карандашом, брови и глаза черные, черные же реснички. А губы красные, и она улыбается, а на щечках румянец, она скоро выздоровеет. Если я болею, то и она болеет.
Моя кукла очень красивая и добрая, а еще она мягкая и с ней приятно спать. Когда со мной некому разговаривать, я беседую с ней и рассказываю, как мне хочется в школу и гулять по снегу. Ей тоже хочется поиграть в снежки и покататься с горки. Но я еще не сшила ей зимнюю одежду. Когда бабушка Еня выздоровеет, то придет к нам в гости и поможет мне ее сшить. Я сошью кукле из маминой теплой косынки шапочку, пальто и сапожки, а еще варежки и шарфик. А из своих старых варежек я сошью ей теплые штанишки, и мы вместе будем кататься на санках.
Мы с куклой очень любим бабушку Еню и очень хотим, чтобы она выздоровела. Если бы я была волшебницей, я бы сделала для нее эликсир молодости, чтобы она жила долго-долго. А для своей куклы я бы сшила самые красивые наряды из красивых тканей. И для мамы и сестер исполняла все желания, чтобы они всегда со мной разговаривали и играли.
Такую куклу мне действительно сшила бабушка в 1958 г., и я действительно болела тифом, и эта кукла долго хранилась на чердаке нашего дома вместе с другими старыми вещами. Бабушка Еня была замечательная мастерица, она ткала, вышивала, вязала и шила любую одежду. Ее нет уже 15 лет, но я всегда ее буду помнить и любить.
Людмила Чубукова – студентка отделения народного художественного творчества УдГУ
Задание 3. Тряпичная кукла
Изготовить тряпичную куклу в народных традициях. Цель работы: добиться понимания основных художественных качеств народной культуры на примере народной игрушки.
Задачи: изучить истоки, условия и принципы бытования, технологию изготовления и художественно-образное своеобразие тряпичной куклы, создать выразительный эстетически совершенный, национально узнаваемый образ.
Для успешности выполнения задания ознакомьтесь со следующим разделом, раскрывающим характерные особенности тряпичной куклы.
Тряпичные крестьянские куклы, так же как и глиняные игрушки, произошли от ритуальных фигурок, связанных с почитанием женского божества, культами плодородия, предков и домашнего очага. Не зря для набивания тряпичной куклы использовали золу, зерно, льняную кудель. Да и сама ткань – результат одного из самых значимых женских занятий – считалась священной, обладающей защитными функциями. Возможно, от ритуального происхождения устойчивые признаки тряпичных кукол у разных народов, передававшиеся из поколения в поколение в течение длительного времени: простая конструкция, созданная без употребления иглы, безликость, отсутствие рук и ног, ярко выраженные женские признаки (наличие груди, длинной косы) или женские детали костюма. Г. Л. Дайн пришла к выводу, что «безликость народной тряпичной куклы – это явный след анимистических воззрений славян. Кукла без лица считалась предметом неодушевленным, недоступным для вселения в нее злых сил»[39]. Кукол стали наделять рисованным или вышитым лицом только к концу XIX в., под влиянием городской игрушки. Если же оставляли лицо куклы белым, то древнее значение этого не осознавали. Белизна лица воспринималась как признак кукольной красоты. Тогда же в играх крестьянских детишек появились тряпичные мужички. До этого мужскую «роль» выполняли палочки или примитивно скрученные куколки меньшего размера. Другая типичная деталь куклы – грудь напоминает о ее связи с культом плодородия и материнства. Кукол наряжали в национальный костюм, это был знак принадлежности к культу предков, отголосок поклонения прародителям, доброжелательным покойным.
Благодаря тряпичной кукле ребенок с самых ранних лет усваивал значение женщины-матери, ее функцию даровать жизнь, вскармливать, воспитывать в строгой любви, передавать традиции. Образ даже самой схематичной куклы был реален и узнаваем. Он отражал типические характеры, профессиональные интересы, национальный и социальный менталитет. Так воспитывалось уважение к образу жизни семьи и коллектива односельчан, интерес к проявлениям иной культуры. В образе тряпичной куклы воплотились народные представления о женской красоте, общие с теми, что воспевались в фольклоре: стать и полнота, коса до пояса, белое лицо. Не зря кукла была эталоном женского мастерства, лучшим праздничным подарком.
Вспомним примеры бытования куклы в народной среде и принципы народной педагогики, связанные с этим. Немало таких сведений содержится в книгах Г. Л. Дайн. Отметим, прежде всего, понимание потребностей возраста, естественное вовлечение в трудовые процессы, ненавязчивое и действенное усвоение норм и ценностей общества. Чтобы успокоить годовалого непоседу и ревуна, бабушка или старшая сестра делали простейшую куклу-забаву из скрученного платка или полена, задрапированного лоскутом-юбкой. Малыш засыпал, платок возвращался на голову, а полено к печи. Для детишек чуть старше, которые норовили взять куклу в непослушные руки, отцы вырубали топором грубоватых, но устойчивых и прочных, условных (без рук и ног), но очень выразительных кукол. Их тоже можно было нянчить, пеленать, наряжать. Приемы изготовления кукол от детей не скрывали, и лет с пяти, когда мальчику доверяли нож, а девочке иглу, они могли сделать себе игрушку самостоятельно. К тому времени они уже знали детский фольклор: пестушки, колыбельные песни, сказки, которыми когда-то их забавляли мамы, а теперь они сами могли развлечь младших сестер и братишек. В куклы играли и мальчики, и девочки, осваивая разделенные по половому признаку роли, после того как дети сами были к ним готовы. С помощью кукол дети постигали традиции празднично-обрядовой жизни: любили, собравшись на лужайке, разыграть куклами свадьбу, проявляя знание фольклора и ритуала, навыки коллективной деятельности и творческий подход.
Тряпичная кукла давала ребенку свободу для творчества, и не только в игре, где ребенок отражал свой расширяющийся опыт, но и в освоении трудовых навыков. На основе тех же простых элементов – валиков и скаток, происходило усложнение конструкции. Фигура приобретала правдоподобные очертания, под все более конкретизирующуюся одежду. Девочки-подростки стремились сделать кукол красивее, затейливее. Эта игровая работа была своего рода отдыхом от серьезной задачи – изготовления приданого.
Куклы помогали изучить приемы создания и ношения традиционной праздничной одежды. При этом смелой условностью было отсутствие ног, под длинной одеждой они не были видны. Не изображались кисти рук и пальцы, некоторые черты лица. Однако смело преувеличивались длина косы, дородность, нарядность праздничного костюма. Создавалась мечта о красоте, достатке, любви и счастливой семейной жизни. Образ был далек от натурализма и выражал народные идеалы. Куклы давали возможность самоутвердиться среди ровесниц. Их брали на посиделки, чтобы продемонстрировать навыки изготовления текстиля, шитья, вышивания. Девушка на выданье изготовляла куклу как автопортрет, на Масленицу закрепляла ее на заборе, за воротами. Так она обращала внимание односельчан не только на умение рукодельничать, но и на собственную красоту. Таких кукол старались нарядить богаче, копировали детали костюма и головной убор, характерный для того или иного района, а кроме того, украшения: мониста, серьги, бусы. Богатая одежда и убранство, внешне являясь признаком праздничности, идейно были отражением сущности пожеланий достатка. Поэтому нарядных кукол дарили детям к праздникам, молодоженам на свадьбу. Так создавался поэтический идеализированный образ женской красоты. На свадьбах кукла была символом самой девушки и ее чистоты («девья красота»). Молодые замужние женщины играли с куклами до рождения первого ребенка, и их оберегали при этом занятии. Кукол передавали по наследству, клали в приданое, хранили в специальных коробейках, приучали детей не оставлять их на улице, не разбрасывать по дому. Считалось, чем больше кукол, как и детей, в доме, тем лучше, и что когда дети много играют с куклами, беда обходит семью стороной. Выходит, что куклы связывались с идеей плодородия, благополучия, добра.
Конструкции народных кукол очень оригинальны и многообразны, но просты и остроумны. Проиллюстрировать данное положение помогут куклы различных народов из коллекции художницы З. М. Лебедевой (рис. 29).
Рис. 29. Текстильные куклы удмуртов, хантов и манси. Коллекция З. М. Лебедевой. г. Ижевск
Бесермянская куколка «куян» представляет собой туго скатанный рулон ткани. Одежда и головной убор куклы – три ситцевых прямоугольника. Один плотно намотан на «скатку» в нижних двух третях высоты – платье. Второй маленький (фартук) привязан тесьмой по центру. А третий, сложенный по диагонали, повязан как шаль, назад, на уровне шеи. Так выделилась головка. Тесьма-поясок обозначала формы и пропорции тела. Заметим, что порядок «наряжания» куклы неизменен. Он не только повторяет процесс реального одевания женщины, но и позволяет закрепить слои ткани так прочно, что кукла не теряет форму и не распадается даже при очень длительной игре. Удивительный лаконизм и простота изготовления куклы не умаляют ее содержательности и образности. Перед нами крестьянская девочка в традиционном костюме, скромном, но красивом в цветовом отношении. Кукла русского населения Пермской области похожа на предыдущую. Ее форма – чуть сплюснутый цилиндр, поскольку основа куклы – щепка. Главное внешнее отличие – наличие грудей, скатанных из текстильных отходов, и крестообразно привязанных к туловищу ярким длинным лоскутком. Крест на груди – оберег, знак плодородия.
Куклы из Удмуртии созданы на основе крестовины из короткой горизонтальной палочки и более длинной вертикальной палки с тремя сучками на конце, позволяющими кукле стоять на плоскости. Головка сделана из остатков ткани и покрыта сверху белым лоскутком. Поперечная часть крестовины обернута куском цветной ткани – так образовалась верхняя часть торса. Палочка приобрела округлую форму, ее концы выглядят как короткие руки или как высокая, объемная грудь. Нижняя часть сучка-треноги скрыта под пышной юбкой. Головка оформлена двумя платочками: нижним, красиво оттеняющим белизну лица, и верхним, сочетающимся по цвету с двумя соседними. Очевидно, не было канонизации цветовых отношений при изготовлении тряпичной куклы. Но мастерицы природным чутьем угадывали, какая ткань подходит к другой, и создавали сложную гармоничную композицию. Несомненную помощь в этой художественной деятельности оказывали впечатления от традиционного костюма. Платье куклы повторяло в уменьшенной и схематизированной копии наряд женщин данной местности по составу, пропорциям и декору, цвету и фактуре. Использование национального костюма не является сознательным приемом выражения принадлежности к этносу. Это, как в случае с распространенной еще в деревенском сообществе традицией ношения национального костюма, результат восприятия его знаковой сущности в качестве неотъемлемой части родовой памяти, обрядовой и праздничной культуры.
Оригинальны конструкции кукол обских угров: хантов и манси. Фрагменты тканей складываются в многослойные вытянутые полоски. У куклы с названием «пакы» голова и верхняя часть туловища сделаны из нескольких таких полос. Лицо – несколько концентрично уложенных полукружий, одинаковых по толщине, но отличающихся по цвету. Решение лица подчеркнуто декоративно. Другие несколько полосок оборачивают вокруг центрального пучка слоями, укладывая как кофточку или шаль в накидку. Таким образом, они закрепляют нижние сложенные вдвое слои. Объемная юбка со сборками под тесьмой – пояском завершает оформление фигурки, закрывает нижние концы полосок. Куколка «акань» сделана еще проще. Одна объемная полоска светлой однотонной ткани, перегнутая пополам, перевязывается пояском над пышной цветной юбочкой. Третья некрупная кукла (ее клали в колыбель перед рождением ребенка) имеет ту же основу, но сквозь щель сложенной вдвое полоски протянута перпендикулярно еще одна, образующая руки фигурки. Перекрещенные полоски сверху декорируются большим квадратом белой ткани. Центр квадрата накладывается на голову и перевязывается нитью на шее. Боковые углы оформляются как рукава, нижние заправляются под пояс. Несмотря на более реалистичные формы, кукла сохраняет условные черты. Она имеет двухцветное решение: белый верхний и цветной нижний ярусы. Голова как у двух предыдущих кукол не покрыта платком, не имеет черт лица.
Крестьянские куклы могут иметь очень выразительные характеры. Рассмотрим две, изготовленные жительницами Удмуртии. В основе первой куклы – длинный деревянный брусок. Грудь и короткие руки образованы рулончиком, набитым по центру ватой и пришитым к ткани, обтягивающей дерево. Вторая кукла – скатка. Она наряжена в тщательно изготовленную одежду: миниатюрную кофту, связанную на спицах из домашней шерсти, ситцевую юбку, фартук, косынку. Реальные формы тела организованы именно одеждой. Пустые рукава кофты за счет грубости материала объемны. Сшитые концами друг с другом, они изображают сложенные под грудью руки. Пояс фартука намечает талию, поддерживает маленькую скатку – высокую пышную грудь, пришивать ее нет необходимости. Не замечаешь отсутствия лица и ног. Благодаря пропорциям и одежде куклы создается типичный образ уверенной в себе деревенской женщины, замечательной огородницы и хозяйки, заботливой бабушки. Ее домашняя теплота и уютность особенно осознаются по контрасту с образом первой куклы. Она – горожанка, высокая и подтянутая, юбка на ней шерстяная, кофточка шелковая, на голове шапочка-берет. Глядя на нее, мы словно попадаем в атмосферу предместий маленького городка, славившегося хлебной торговлей, кожевниками и обувщиками. Но образ также создается минимальными средствами. Форма бруска не маскируется в области лица. Полупрозрачная шапочка из тюля (круг, стянутый ниткой по периметру) не скрывает, что у куклы нет волос. Одежда, выкроенная и сшитая как настоящая, имеет минимум швов и отделки. Цветовая гамма лаконична (рис. 30).
Сейчас копии народных тряпичных кукол изготовляются как национальные сувениры. Иностранные гости восхищаются красотой и самобытностью их костюма, мастерством рукотворной орнаментации. Дети охотно играют тряпичными куклами, отмечая их мягкость и податливость, яркость и праздничность. Было бы неплохо, если бы их можно было купить не только в магазинах сувениров, но и в каждом отделе игрушек. А еще лучше, самим научиться мастерить игрушки в народных традициях. Будет замечательно, если вы расспросите пожилых родственников об игрушках их детства, попросите изготовить самые памятные образцы. Пусть в процессе работы бабушки и дедушки вспомнят свое детство, расскажут, как они играли с игрушками.
Задание 4. Технология изготовления игрушки
Из литературы или общения с пожилыми людьми узнайте технологию изготовления и способ игрового применения той или иной поделки, игрушки. Необходимо усвоить их зависимость от времени года, отношение к крестьянским занятиям, праздникам и обрядам. Изготовьте игрушку, расскажите на итоговом зачетном занятии (можно в театрализованной, групповой форме) о процессе ее изготовления, о бытовом использовании, связи с фольклором, игровой культурой.
Сценарий выступления и технологическую карту необходимо оформить в виде набранного на компьютере текста по следующему плану. Во вступлении должна быть приведена характеристика источников информации. Это анализ книг, статей, сведения об информаторах: фамилия, имя, отчество, возраст, место рождения, место сегодняшнего проживания, краткая биография. В основной части должен быть приведен рассказ об игрушке, ее бытовании. Технология изготовления игрушки должна быть представлена в виде поэтапного чертежа с описанием хода работы. Текст и технологическая карта сдаются в папке вместе с игрушкой-реконструкцией.
Рис. 30. Е. Д. Красноперова. Кукла-горожанка. Удмуртия, с. Сигаево; Л. Н. Галимова. Кукла-крестьянка. Удмуртия, пос. Уральский. 2002
Эта информация может быть обобщена по желанию студента в курсовых и выпускных работах как искусствоведческого, так и педагогического характера.
1. Народная игрушка как средство полихудожественного воспитания детей дошкольного возраста.
2. Традиционная кукла как средство приобщения школьников к национальной культуре. 3. Методы усовершенствования произведений мастеров центров народных ремесел (на примере традиционной игрушки).
В качестве примера приведем часть выпускной квалификационной работы С. В. Мельчуковой, где записаны рассказы пожилых информаторов об игрушках-самоделках и зарисован поэтапный процесс их выполнения.
Анфиса Михайловна Ломаева, 1924 г. рождения, вспоминает свое детство, которое прошло в деревне Шутемы, около Ижевска (ее сейчас нет). «Вся жизнь прошла в работе, в деревне иначе нельзя. Было все: радость, печаль. Как в народе говорят: «Жизнь пройти, не поле перейти». Гулять и веселиться умели, старые традиции почитали. Например, в первую брачную ночь молодоженам в кровать подкладывали чурки, полено, тряпичных и щепных кукол, маленьких и больших. Чтобы молодая семья была детородной. Испокон веков было так, не нами заведено». Анфиса Михайловна показывает, как в детстве она делала кукол из деревянных щепок, обшивала их белой тканью и наряжала в разные одежды. Из простой продолговатой щепки получалась девушка, из щепки с надрезом внизу – юноша» (рис. 31, 32).
Рис. 31. А. М. Ломаева. Кукла-девушка с основой из щепки. Удмуртия, с. Гольяны
Рис. 32. А. М. Ломаева. Кукла-юноша с сновой из щепки. Удмуртия, с. Гольяны
Тамара Андриановна Караваева родилась в Ижевске в 1943 г. Семья была бедной, Тамара – последняя из пяти детей. «Жизнь была нелегкая, не было возможности покупать в магазине красивые игрушки. Помню, как мы шили кукол и набивали их опилками. Старую ненужную вещь сначала аккуратно распарывали, стирали и утюжили, только потом кроили куклу. Детали куклы надо кроить и собирать отдельно. В первую очередь выкраивается тулово, ткань складывается в два раза и сшивается мешочком, аккуратно вручную мелкими стежками. Потом надо вывернуть мешочек через отверстие на левую сторону, чтобы швов не было видно. Чтобы кукла была «здоровенькой», в мешочек надо всыпать побольше опилок, тщательно зашить отверстие, чтобы они не высыпались. Голова делается просто, одна треть мешочка перевязывается ниткой и получается головка. По такому же принципу шьются руки и ноги. С помощью карандаша выворачиваются наружу, набиваются и пришиваются к туловищу. Пальчики на руках – два вертикальных стежка. Лицо рисовали углем или черным химическим карандашом: глазки просто, кружочком с точкой внутри, носик и рот – две палочки. Одевали куклу в платье, сшитое из двух прямоугольных лоскутков с вырезанной горловиной, повязывали красивым платком. С наряженной куклой подруги выходили во двор. У каждой был свой «домик», уголок, украшенный ветками и цветами. Водили своих кукол в гости, устраивали им праздники, водили хороводы, справляли свадьбы, выдавали замуж. Они же были врачами, проверяли чистоту и здоровье. Играли в школу, где учили своих кукол счету. Не было предела нашим выдумкам» (рис. 33).
Рис. 33. Т. А. Караваева. Кукла, набитая опилками. г. Ижевск
Евгения Ивановна Ворончихина родилась в 1922 г. в деревне Якимовцы. «Я была единственной девочкой в семье, а братьев было трое. Почти все обязанности по дому ложились на меня. У мамы был ткацкий станок, и мы вместе ткали. Мама сшила мне такую куклу. Закрутила лоскут в трубочку, получилось туловище. Взяла квадратный лоскут белой ткани, примерно того же размера, надела сверху углом. Чтобы голова получилась круглой, подложила обрезки и завязала ниткой. Руки – уголки лоскута, подогнула внутрь рукава и тоже перетянула ниткой. Сейчас сделаю такую куклу. Осталось ее одеть. Лоскутком клетчатой ткани обернем туловище, закрепим. Наденем яркий передник, голову накроем двумя платками, первый на лоб, концами назад, второй поверх первого, чтобы второй был виден. Кукла получилась нарядной. Их делали высотой от 6 до 15 см. С такой куклой я играла до того, как пошла в школу, с подругой Олей. Но когда шли работать в поле, никогда их не брали с собой, чтобы не потерять» (рис. 34).
Альбина Вениаминовна Ядыгарова родилась в 1949 г. в уже исчезнувшей деревне Тылошур. «В деревне было всего 15 дворов. Народ жил дружный, трудолюбивый, русские и удмурты. В каждом дворе по 5–6 детей. Скучать ребятишкам не приходилось: играть успевали и родителям помогали. В семье существовал культ ребенка – детей никогда не наказывали, по большей части хвалили. Кукол делали много, больше тряпичных, так уж заложено природой, девочки тянутся к куклам, мальчики – к стрелам, пистолетам, машинам. Вот одна из них. Берем сухую веточку сосны (примерно 15 см) с тремя или пятью сучками на конце. Кору очистим. Возьмем вторую палочку (10–11 см), закрепим вертикально, обмотав нитками. Сделаем голову: на белый плотный квадратный кусочек ткани насыпаем горстку золы, сбрызнем водой, перемешаем, соберем в тугой шарик, подушечками пальцев выявим глаза, скулы, нос, подбородок. Оденем куклу без иголки. Обмотаем туловище и руки узкой белой полосой ткани. Яркой широкой полоской обмотаем по часовой стрелке часть рук и туловище, закрепим нитками. Для юбки подойдет ткань с рисунком, несколько раз обмотаем талию, можно сделать сборки, перевяжем 2–3 раза широким поясом, закрепим его пышным бантом сзади или спереди. На голову повяжем шелковый платок, спустив на лоб. Концы, перекрестив под руками, завяжем сзади на два узла» (рис. 35).
Рис. 34. Е. И. Ворончихина. Кукла из скатанной ткани. Удмуртия, пос. Ува
Зольная кукла очень древняя, ведь зола символизировала домашний очаг. Мешочек с вложенным в нижнюю часть бруском 4×4 см плотно набит золой и сверху перетянут ниткой. В такой же мешочек могли насыпать и зерно нового урожая: пшеницу, овес, гречиху. Руки-трубочки пришиты к туловищу. Наряжена кукла в одежду из старых лоскутков. Куклой-зерновушкой играли всю зиму, а весной распарывали и сеяли зерна в поле (рис. 36).
Рис. 35. А. В. Ядыгарова. Кукла из ветки с сучками и зольной головкой. г. Ижевск
Рис. 36. Г. А. Акимова. Кукла, набитая зерном. Удмуртия, с. Июльское
О кукле из еловых шишек рассказала Галина Викторовна Игольницына, 1931 г. рождения, проживающая в деревне Коровино. Подбирали шишки, обматывали каждую белой тряпочкой и сшивали между собой в виде человечка. Одеждой были лоскутки разного цвета (рис. 37).
Куклу из веника сделала Нина Петровна Феденко по воспоминаниям своей бабушки Василисы Федотовны Куразовой, 1925 г. рождения, из деревни Кады-Салья. Она рассказала: «Когда-то тетя заставляла маленькую Василису подметать в избе, а ей это занятие было не по душе. Тогда тетя нарядила веник. Взяла красивую тряпочку, обмотала верхнюю часть, перетянув полоской в виде шарфика. Красную широкую ткань, сосборив, сделала пышной юбкой, закрепив полоской в виде пояса с бантом. Углем нарисовала глазки, носик, рот. Теперь подметала избу не Василиса, а кукла Маша. С тех пор в избе было чисто!» (рис. 38).
Рис. 37. Е. П. Игольницына. Кукла из еловых шишек. Удмуртия, Балезинский район
Рис. 38. В. Ф. Куразова. Кукла из веника. Удмуртия, с. Киясово
Самых простых кукол показала Дряхлова Августа Даниловна, 1932 г. рождения, живущая в поселке Ува. Из листьев тополя деревенские ребятишки выкусывали зубами разные силуэты, фигурки и ими играли. Если надо было сделать куклу быстро, брали пучок кудели или платок, заворачивали в узел, и кукла готова (рис. 39).
Таким образом, создание методического фонда реконструкций народных игрушек при Отделении народного художественного творчества Удмуртского университета может послужить делу сохранения этнического культурного опыта.
Рис. 39. А. Д. Дряхлова. Кукла из платка. Удмуртия, пос. Ува