», бережно хранился от вечера до утра, от утра — до вечера в продолжение всей осени и зимы, до самой весны, задувающей вечерние огни по деревням. В иных глухих местах Руси великой перед первыми осенними засидками и теперь еще с тлеющею головней в поле («на постать») ходят, — окуривают ниву в предохранение от всякого попущения, «от лиха, притки и призора». Но и этот обычай доживает свои последние-остатние дни. Много и других поверий, примет-обычаев связано в народной памяти с Семеном-днем (см. гл. XXXVIII).
2-го сентября — «Федота и Руфины, не выгоняй со двора поутру скотину: выгонишь — беду нагонишь!» Потому-то придерживающиеся дедовских поверий хозяйки и не выпускают в этот день на пастьбу вплоть до полудня ни коров, ни овец. Следом за этим приметливым днем — Домнин, на который с утра до ночи прибирают бабы всякую рухлядь в доме, припасая себе этим благополучие и спорину во всем на целую осень. За св. Домною — Вавила-священномученик по народной Руси идет. «На Вавилу вилы празднуют — впусте лежат!» — говорят в народе. Но в этот же день — другой, большой (во многих селах храмовой-престольный) народный праздник: «Неопалимая Купина», в честь соименной с ним иконы Божией Матери. Поются в этот день по деревенским церквам молебны — общие и заказные, от усердия прихожан, верующих, что этими молебнами ограждаются не только их хаты и гумна от огня-пожара, но и сами они вместе со всей «скотинкой-животинкой» — от огня-молоньи. Помогает, по народному поверью, икона этого праздника и во время самого пожара: если, с верою, поднимать ее к пылающему зданию, то она от соседних построек огонь отводит. Во многих местностях 4-го сентября совершаются, с той же верою, крестные ходы вокруг сел-деревень. «Огню не верь», — говорит седая народная мудрость, — «от него только одна матушка Купина Неопалимая спасает!», «Огню Бог волю дал!», «Не топора бойся, а огня!», «Солома да дерево с огнем не дружатся!», «Не с огнем соваться к пожару!», «Огонь — не вода, пожитки не всплывают!» Не от одного пожара молят в народной Руси Купину Неопалимую: идет к ней молитва пахаря и от огневицы болести, и от антонова огня, и от огневика-летучего (сыпь). «Огонь-огонь, возьми свой огник!» — причитают в последнем случае, высекая огнивом над болящим искры из кремня: «Матушка Богородица, Купина Неопалимая, глубина необозримая! На болесть лютую призри, смертью не опали! Сирот не обездоль, утиши-уйми злую боль — на вековечные веки!»
5-е сентября — день, посвященный памяти пророка Захарии и праведной Елисаветы, родителей Крестителя Господня, — считается счастливым для предсказаний. Памятуя об этом, многие суеверные люди посещают на него ведунов и знахарок, принося им разные новины деревенские — один от достатка своего, другие — от своей беды лихой. Через сутки после этого дня — «Луков день» (памяти преп. Луки). На него идет во многих местах торг «репчатым» луком — плетеницами. «Кто ест лук, того Бог избавит от вечных мук!» — гласит одно из сложившихся среди лукоторговцев изречений. «Лук — от семи недуг!», — вторит ему другое. За ним следует целый ряд в таком роде: «Лук с чесноком родные братья!», «Лук да баня все правят!», «В нашем краю — словно в раю: луку да рябины не приешь!» и т. п. Ходят в народной Руси и такие приуроченные к луку поговорки, о которых не всегда любят торгаши вспоминать, — как, например: «Луком торговать — луковым плетнем (мочалом) и подпоясываться (т. е. бедно жить)!», «Людской Семен, как лук зелен, а наш Семен — в грязи завален!»
Существует поверье, что, если испечь хоть одну луковицу раньше, чем лук будет собран с огорода, то весь он посохнет. Потому-то зорко и сторожат огородники-лукари свои грядки от всякого злонамеренного человека, могущего причинить такое лихо. Загадки загадывают о луке такими словами: «Сидит тупка в семи юбках; кто ни глянет, всяк заплачет!», «Пришла панья в красном сарафане; как стали раздевать — давай плакать и рыдать!», «Сидит дед, многим, платьем одет; кто его раздевает — от радости слезы проливает!», «Стоит поп низок, на нем сто ризок; кто ни взглянет, всяк заплачет!», «Что без боли и печали приводит в слезы?», «Мех на меху, солдат наверху!» и т. п. Любители лука отзываются о нем с умилением: «Голо, голо, а луковку во щи надо!», «Вот тебе луковка попова, облуплена-готова; знай, почитай, а умру — поминай!», «Кому луковка облуплена, а нам тукманка не куплена!» Более всех считаются лакомыми на лук боровичане-новгородские, — «луковниками» так и слывут они в народной Руси. «Луку! Зеленого луку!..» — насмешливо кличут вослед и навстречу им на чужой стороне.
За Луковым — Аспосов день, праздник Рождества Пресвятыя Богородицы, именуемый также и «Малой Пречистою» («Большая Пречистая» — праздник Успения). На него встречает народ с особыми обычаями «матушку-осенину». В старые годы в этот день сходилась к новобрачным родня богоданная и кровная, созывающаяся «навестить молодых, посмотреть на их житье-бытье, поучить уму-разуму». Угощались честные гости званые праздничным обедом, показывалось им — сытым-пьяным — все молодое хозяйство: рухлядь всякая во дому, жито в закрому, упряжь в сараях. Все это сопровождалось поднесением пива, — причем иные краснословы приговаривали: «Аспосов день — поднесеньев день. Лей, лей, кубышка! Поливай, кубышка! Пейте, гости, пейте — хозяйского добришка не жалейте!»
За Малой Пречистого, в девятый день сентября-листопада, — чествуется Православной Церковью память святых Богоотец Иоакима и Анна. В этот не запечатленный особыми поверьями и обычаями в изустном простонародном дневнике, но твердо памятуемый убогими певцами — каликами перехожими день в посельской глуши еще и теперь можно услышать умилительное воспевание стиха духовного о «Христовых праотцах». Стих этот начинается цветистой запевкою: «Живоноснейший сад, одушевленный град, град богосозданный, его же украси Господь и возвыси, чтем лик богозванный, собор Богоотец и святых Праотец. Богопреображенный, песньми и хвалами, сердцем и устнами, первее рожденных». Затем — вслед за этим двенадцатистишным вступлением, идет длинный перечень имен, с приуроченными к каждому из них величаниями: «Перваго Адама, от Бога созданна, Того же руками праматере Еву, жизнь реченну, перву с дщерьми и сынами. Авеля претверды по смерти победы кровию гласяща; Сифа же преумна и благоразумна, письмены светяща; мужа благосерды Еноса надежды и со небопарным (воспарившим-вознесшимся на небо) великим Енохом, Ноем патриархом, всех нас отцем славным. Сима срамочестна, Афета пречестна, с теми иерари — Мелхиседек славный, Авраам преславный чтется патриарха. Чтет и Исаака верных душа всяка, с Наумом боговидным, с Иаковом бодрым, Иовом предобрым, долготерпеливым, дванадесяточтен лик благоукрашен патриарх святейших семя Авраамско, священие царско, бого-почтеннейших. Иосиф Прекрасный, в премудрости ясный, сониям провидец; Аарон священный и богоспасенный Моисей Боговидец; и Ор Добронравный, Веселеил славный…» В заключительном звене этой цепи имен поминаются: «Зоровавель драгий, Иосиф преблагий, Иоаким, Анна, Сарра и Ревекка, Мариам, Девора, с теми и Сусана». В безвестном, слившемся со стихийной народною творческой волною слагателе этого стиха, несмотря на значительные неточности, замечаемые в последнем, виден человек, сведомый в книжном деле, но и в то же самое время еще не вполне оторвавшийся от плодородной почвы народного миросозерцания.
На 10-е сентября падает память св. Петра и Павла, епископов никейских. День этот слывет в народе «осенним Петро-Павлом». Старое поволжское ходячее слово замечает по этому поводу: «На Руси два Петро-Павла — большой да малый, летний (29-го июня) да осенний». И, — подобно тому, как, по уставу старых людей, блюдущих заветы отцов, разрешается с Петрова дня есть клубнику, землянику и другую ягоду, — с осеннего Петро-Павла можно рвать рябину, делающуюся с этой поры менее горькою, чем прежде. «Осенний Петро-Павел — рябинник!» — гласит крылатое слово народное, приговариваючи: «Выйдем на долинку, сядем под рябинку — хорошо цветет!», «Под ярусом-ярусом висит зипун с красным гарусом!» (загадка о рябине), «Не твоему, черна-галка, носу красную рябинушку клевать!» и т. д. Собирая и вывешивая пучками под крышу ягоду-рябину («чтобы прозябла-провяла, сахару понабрала»), деревенский люд всегда оставляет на каждом рябинном кусту часть ягод — на птичий зимний прикорм: «дрозду-рябиннику, снегирям краснозобам и всякой другой птичьей сестре-братье.» В этом высказывается трогательная любовь простого человека к матери-природе.
За «Федориными вечорками» (11-м сентября) идет Корнильев день (12-го — память священномученика Корнилия-сотника). На него выдергивает-выбирает деревня последние (кроме репы) корневые овощи, начиная с картофеля, кончая хреном. «Корнильев день на дворе — всяк корешок в своей поре!» — говорит народ, прибавляя к этой примете: «С Корнилья корень в земле не растет, а зябнет!», «Корнилий святой — из земли корневище долой!» и т. п. По распространеному в подмосковной деревенской округе поверью, начиная с этого дня, змеи и всякие гады перебираются с полей в трущобы лесные, где и уходят в землю — до весеннего пригрева. Этот день — «канун постного праздника» Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня (14-го сентября). Воздвиженье — третья встреча осени (первая — на Семен-день, вторая на Малую Пречистую), «первые зазимки». Об этом дне и связанных с ним поверьях-приметах и обычаях ходит в народной Руси расцвеченный красными-крылатыми словами длинный сказ, стоящий наособицу ото всех других. Бабьему лету — конец. «Со Воздвиженья осень к зиме все быстрее движется!» — замечают деревенские погодоведы, но сами же и добавляют к этому: «Воздвиженские зазимки еще не беда, — что-то скажет Покров-батюшко (1-е октября)!» В этот праздник по многим местам рубят капусту — с песнями да с угощеньем. «Здвиженье-капустницы!» — говорят о нем в народе.
Следом за Воздвиженьем-праздником — день Никиты осеннего. Осенний Никита (вешний — 3-го апреля) зовется в посельском быту «гусепролетом», «гусятником», «репорезом». Ломающий сентябрь пополам Никитин день в просторечьи слывет «гусарями». «Пришли Никиты-гусари, гусей смотри!» — подает совет хозяйственный опыт: