— «До Никиты-гусятника гусь жиру нагуливает, после Никиты прогуливает!» 15-е сентября — праздник гусятников. В старые годы на него соблюдалось немало любопытных, в пережитке уцелевших и до наших дней обычаев. С незапамятных пор держали на Руси гусей, не только для хозяйства (на убой), но и «для охоты». Гусиная охота была издавна одною из любимейших забав на Москве Белокаменной, да и по другим исконно-русским местам. Гусаки-бойцы откармливались совершенно особо ото всех других гусей и — наметавшиеся в своем боевом деле — ценились на большие деньги, составляя похвальбу-гордость хозяина-охотника. Твердо памятовали русские люди, что «делу — время, потехе — час». Никита-гусятник был для многих часом потехи. Обхаживали в этот день любители гусиного боя друг друга. Собиравшиеся в обход запасались мешочком с пшеницею. При входе стучали они в дверную притолоку, особым причетом очестливым вызывая хозяина показать «охоту». Хозяин приглашал гостей дорогих на загородь, где жила-оберегалась у него «гусиная свора». Сопровождая гостей, он не забывал угостить их доброю чаркой вина из предусмотрительно захваченной сулеи. Пили гости, рассыпали гусям пшеницу. Желая выказать особо-дружеское расположение к кому-либо из гостей, хозяин дарил ему гуся. Получивший подарок должен был отдарить его тем же. Подаренный гусь передавался из полы в полу при троекратном целованье и уверениях в нерушимой дружбе. Целый день ходили гусятники-охотники из дому в дом. Вечером все гурьбой шли — зваными гостями — на пирушку к самому богатому и тороватому из своей братии, заранее предвкушая ничем для них не заменимое удовольствие гусиного боя. В таком доме стояла на столе круговая чаша с зеленым-вином или медом сыченым. Каждый гость, входя, пригубливал эту чашу и клал на стол калач — «гусям на новоселье». Когда собирались все званые-прошеные, хозяин вносил в горницу пару убранных красными лентами лучших гусей-бойцов из своей охоты. Гусей этих обрызгивали медом, пили над их головами мед и зелено-вино. Во время боя бились об заклады, — причем бывало и так, что разгоряченные спором охотники вступали чуть не в рукопашную, совершенно забывая о мирной-праздничной цели своего веселого прихода.
Во времена барщины было в обычае на осеннего Никиту подносить боярам от каждой вотчины гуся с гусынею. Делали это выборные старики. Подносимая гусыня накрывалась красным платком; гусь подносился со льняной плетенкой на шее. Барская семья встречала челобитчиков в сенях и приказывала угостить их вином. Этот обычай соблюдался еще в 40-х — 50-х годах. По народному поверью, гусей стережет, ото всякого лиха оберегает Водяной. Памятуя об этом, еще в недавние времена считали гусехозяева необходимым «задобрить дедушку» в ночь под Никитин день. Для этого носили на реку нарочно откармливавшегося «жертвенного» гуся, отрубали здесь ему — с особым причетом — голову и, обезглавленного, бросали в воду, упрашивая речного хозяина принять подарок, не гневаться и не оставлять гусей береженьем на будущее время. Голова жертвенного гуся относилась на птичий двор, из опасения, чтобы Домовой, ведущий всему счет «по головам», не проведал о сделанном Водяному подарке и не прогневался бы, в свой черед, на это. С Никиты-осеннего начинают бить гусей на продажу. По селам-деревням принимаются об эту пору ездить барышники-торгаши — приглядываться к гусям, прицениваться. — «Все — гусь: были бы перья! Чайка — гусь и ворона — гусь!» — приговаривают они, сбивая цены один перед другим. «Гусей перебьем — все дыры (в хозяйстве) позаткнем!» — думается в это время продавцам; а случается порою и так, что мужик, доверившийся неутешительным вестям краснобая-торгаша, по пословице — «За курочку гуська отдаст (продешевит)». «Одним гусем поля не вытопчешь!», — оправдывает он свою торопливую доверчивость, — «Птице теленка не высидеть!» и т. д. На Никитин день примечают по гусям о предстоящей погоде. «Спросили бы гуся: не зябнут ли ноги?» — говорит деревня, уверяя, что гусь лапу поджимает — к стуже, стоит на одной ноге — к морозу, полощется в воде — к теплу, нос под крыло прячет — к ранней зиме. Дикие гуси с 15-го сентября свой гусепролет начинают: высоко летят — к дружному да высокому половодью вешнему, низко — к малой весенней воде.
Гусятник-Никита слывет в народе и «репорезом»: с него принимаются репу дергать в поле. «Уж видать мужика по репе, что подошли репорезы!» — говорится в деревенском быту: «Не дремли, баба, на репорезов день!», «Горох да репа — завидное дело: кто идет, всяк урвет!» и т. д. О репе есть немало загадок. Вот несколько наиболее метких из них: «В землю крошки — из земли лепешки!», «Сама клубочком, а хвост под себя!», «Сверху зелено, посередке толсто, под конец тонко!», «Кругла, да не девка; с хвостом, да не мышь!», «Шибу-брошу шибком — вырастет-повырастет дубком!». Через день после Никита-гусятника-репореза — «всесветныя бабьи имянины»: 17-е сентября, день памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любви и матери их Софии. Народное слово отметило эти имена в прибаутках: «Бабушка Надежа, на чужое-то надейся, да свое паси!», «Надейся, Надежда, на добро, а жди — худа!», «Люба парню девка Любаша — к венцу, а не люба — к отцу!», «Хоть и Любовь, да не люба!», «И Вере не поверю, коли сам не увижу!», «Нет вернее Веры, когда спит!», «Не одна Софья по тебе сохнет, да все еще не высохла!»
18-го сентября — Иринин день. «Три Арины в году живут!» — говорит народ: «Арина — разрой-берега (16-го апреля), Арина-рассадница (5-го мая) да Арина — журавлиный лет (осенняя)». В день памяти последней — по старинной примете — «отсталой журавель за теплое море тянет». Если летят на Ирину журавли, то на Покров надо ждать первого мороза; а если не видно их в этот день, раньше Артемьева дня (20-го октября) не ударить ни одному морозу. Во многих деревнях Тульской и других смежных губерний посылают ребят за околицу — следить журавлей. Завидев стаю, детвора принимается выкликать: «Колесом дорога, колесом дорога!» Этот выклик, по словам старух, может заставить журавлей вернуться на болотину и тем задержать приближение заставляющей вспомнить о шубе да о печке зимней стужи. «За Ариною — Трофим», — гласит изустный простонародный дневник, прибавляя к этому: «На Трофима не проходит счастье мимо: куда Трофим — туда и оно за ним!» Потому-то и стараются заневестившиеся девушки красные пристальнее обыкновенного приглядываться к полюбившимся им парням — на Трофимовых вечорках. 19-го сентября, кроме святого мученика Трофима, вспоминается Церковью еще святой Зосима, соловецкий пустынник, один из покровителей пчелы-работницы (второй ее покровитель, св. Савватий, чествуется 27-го сентября). С молитвою к этому угоднику Божию принимаются пчеловоды за уборку в омшеники ульев в северной и средней полосе России; в южных губерниях оставляют ульи обдуваться ветерком на пчельнике до свята-Савватиева дня.
20-го сентября — «Астафьевы ветры», день св. великомученика Евстафия Плакиды. Без малого по всей Руси великой наблюдают в этот день за течением ветров, стараясь по нему предугадать погоду. «На Астафия примечай ветер», — подает свой голос народная мудрость: «северный — к стуже, южный — к теплу, западный — к мокроте, восточный — к ведру!». На Онеге — «В Астафьев день шеловник (юго-западный ветер) — разбойник (производит бури)!» О ветре ходит по народной Руси многое-множество поговорок, сказов, поверий и загадок. Не сосчитать сразу и названий-имен, данных ему народом! Но и по немногим примерам, почерпнутым в неисчерпаемом кладезе могучего слова народного, возможно понять, как смотрит народ на эту стихию природы. «Выше ветра головы не носи!» — говорят, например, заносчивому-спесивому человеку: «Против ветра не надуешься! Ведрами ветра не смеряешь! За ветром в поле не угонишься!»… «Спроси у ветра совета: не будет ли ответа!» — замечают доверчивому верхогляду. «Кто ветром служит, тому дымом платят!» — определяют человека, не приобретшего доверия. — «Не верь ветру в море, коню в поле, а жене в воле!», «На ветер надеяться — без помолу быть!», «Ветер буйный взбесится — и с бобыльей бедной хаты крышу сорвет!». Вслед за Астафьевыми ветрами — «Кондрат с Ипатом помогают богатеть богатым», 22-е число — день пророка Ионы и Петра-мытаря. В этот осенний день в народе считается за грех есть рыбу, — вероятно, в воспоминание о пребывании пророка, чествуемого Церковью, во чреве китовом («чудо-юдо-рыба-кит»). О лошадях, страдающих «мытом» (слизетечение — вроде сапа), служат крестьяне молебны св. Петру-мытарю. Через сутки — «Феклы-заревницы» (24-е сентября). С этой поры день убывает-убегает уже не куриными шагами, а лошадиными; ночи становятся темным-темнешеньки, зори — все багрянее. В старину с Феклина дня начинались у бояр «замолотки», топились первые овины, — причем вокруг них собирались молотильщики и, при зареве зажженных костров, проводили ночь в песнях. На замолотках угощали молотильщиков кашей с маслом, — угощали, приговаривали: «Хозяину хлеба ворошок, а молотильщикам каши горшок!» После молотьбы, закончив свой «урок», шел рабочий люд на боярский двор, где подносилась ему («Пей — сколько выпьется!») брага пенная.
«Если выпадет первый снег на Сергиев (25-го сентября) день, установится зима — на Михайлов (8-го ноября)!» — говорят в народе и далеко не всегда ошибаются. По примете, первый снег выпадает за сорок дней до настоящей зимы. От Сергеева дня снег, по словам наблюдательных людей, выпадает в продолжение «четырех семин (недель)». Св. Сергий, Радонежский чудотворец, пользуется большим почитанием в народной Руси, — молитва, обращенная к нему, исцеляет «от сорока недугов».
Сентябрь успевает к этому времени отряхнуть последнюю зеленую, раззолотившуюся красу с деревьев. Остается всего пять дней до назимнего месяца октября, богатого свадьбами-пирами деревенскими, не любящего «ни колесу, ни полоза». Со стороны октября на отходящий к покою сентябрь-листопад «через прясла глядит» Покров — первый зимний праздник («зазимье веселое»), нередко покрывающий грудь земную снегами белыми-пушистыми.
XXXVIIIНоволетие
Первый день сентября-месяца, на который приходится празднование памяти св. Симеона Столпника, с XV-гo по ХVIII-й век считался у нас на Руси, по примеру