Старший правительственный советник Вальтер Буссман был тем самым чиновником, который вместе со своим начальником Вальтером Байрхоффером управлял военными финансами с 1 сентября 1939 года по 1945 год. Последний с 1939 года возглавлял Главное управление по общим вопросам финансирования и кредитов в рейхсминистерстве финансов. 1 февраля 1939 года он также был введен в правление Рейхсбанка в качестве представителя министра финансов. Там он отвечал за общие юридические и экономические вопросы, расчеты наличными деньгами и управление государственными финансами[130].
В конце 1937 года один из сотрудников Геринга предложил на случай войны следующие надбавки к существующим налогам: 50 % к подоходному налогу и налогу на заработную плату, 66 % к налогу на прибыль юридических лиц, 8 % к дополнительным надбавкам в заработной плате, 30–100 % к прочим дополнительным доходам, 200 % к налогу на имущество[131]. К тому моменту те, кто с 1936 года занимался такими вопросами, исходили из тезиса, что «активное привлечение рабочего класса посредством 50 %-ного увеличения налога на увеличенную зарплату представлялось допустимым», тем более что «все слои населения должны нести налоговое бремя в соответствии со своими возможностями»[132].
Весной 1939 года финансово-экономическая подготовка к войне вступила в решающую стадию. Уже 30 мая на обсуждение было вынесено множество предложений по этому вопросу, и рейхсминистерство финансов обещало проработать и сгруппировать свои законопроекты в ближайшие десять дней. Интерес для дальнейшего развития ситуации представляет предложение статс-секретаря Поссе, генерального уполномоченного по экономическим вопросам. В соответствии с ним необходимо было «внести в законопроекты о военных финансах идею финансирования военных расходов путем кредитования в счет будущих доходов рейха после войны». В прилагаемом документе объяснялось, почему нет необходимости покрывать долг рейха в военное время. Рейхсминистерство финансов предложило взимать военный сбор в размере 25 % с доходов всех физических лиц и с прибыли юридических лиц. Это давало бы в год еще 5 млрд рейхсмарок с подоходного налога физических лиц и 1,7 млрд с налога на прибыль юридических лиц. Рейхсбанк согласился на это предложение[133]. Но уже в конце мая 1939 года политическое руководство страны отдало предпочтение пути, которым впоследствии неоднократно пользовалось: «Для покрытия нужд вермахта необходимо привлекать экономическую мощь протектората [Богемии и Моравии] и подлежащих завоеванию территорий»[134].
30 августа 1939 года был создан Совет министров обороны Германии, а 4 сентября в «Вестнике законодательства Германского рейха» было опубликовано принятое по этому поводу Постановление о военной экономике (ПВЭ). В преамбуле и параграфе 1 «хранение наличных денег дома» объявлялось «наносящим вред народу уголовным преступлением», но наказание за это (вплоть до 1942 года) еще не вводилось[135]. Параграф 22 предусматривал неуточненное (и поначалу неэффективное) отчисление в бюджет прибыли организаций и военный сбор в размере 50 % от подоходного налога и налога на заработную плату. Вместе с тем эта конкретная мера применялась только к годовому доходу более 2400 рейхсмарок (крайне высокой планке по тем временам), которая, согласно статистике 1943 года, освобождала не менее 70 % всех получателей доходов в Германии от любого прямого военного налогового бремени, а для остальных 26 % населения, а именно для получателей годового дохода до 6 тыс. рейхсмарок, означала лишь небольшое увеличение налога[136]. Таким образом, ПВЭ обложило лишь 4 % всех налогоплательщиков ощутимым военным сбором в размере 50 % от подоходного налога[137].
Социальная статистика за 1937 год свидетельствует о том же. Согласно ей почти все рабочие в Германском рейхе очутились ниже установленной границы в 2400 марок, а из 3,7 млн служащих – 53 %[138]. Если добавить сюда мелких чиновников, которые в то время еще в большом количестве работали на почте и железных дорогах, то можно смело заявить, что германские рабочие, как и значительная часть служащих и чиновников, не заплатили ни пфеннига прямого военного налога до 8 мая 1945 года.
При сравнении ПВЭ с предложениями на этапе планирования мероприятий по увеличению налогов бросается в глаза, что изначально предусмотренная надбавка (в размере сначала 50, а затем 25 %) к зарплатам, жалованьям и частным источникам доходов всех получателей доходов не была реализована. Общий налог для всех сменил прежний метод, согласно которому в полной мере облагались налогом только самые высокооплачиваемые слои населения и только высокооплачиваемая часть среднего класса. Это соответствовало основной идее, которую, как считается, выразил Гитлер еще в 1935 году. В соответствии с ней «по приказу фюрера» «более высокие доходы должны быть ограничены во время войны», а именно «либо посредством принудительной покупки облигаций, либо путем прогрессивного налога на прибыль»[139].
С помощью ПВЭ нацистское государство пыталось добиться того, чтобы «бремя войны распределялось как можно более справедливо, а покупательная способность разумно ограничивалась»[140]. Германское руководство создало и гарантировало социализм военного времени, нацеленный на лояльность большинства простых людей. По словам экономиста Йенса Йессена, «необходимо избегать того, чтобы отдельные личности зарабатывали деньги, в то время как другим приходится приносить свою жизнь в жертву»[141]. Гитлер выразился аналогичным образом: «Пока солдат сражается на фронте, никто не должен наживаться на войне. А если солдат погибнет на фронте, никто на Родине не должен уклоняться от выполнения своего долга»[142].
Поскольку ПВЭ временно отменило надбавки за сверхурочную работу, а также работу в ночные смены, выходные и праздничные дни, реальные доходы рабочих в начале войны упали[143]. Работодатели не извлекли из этого никакой выгоды: они обязаны были в полном объеме отдать государству невыплаченную часть заработной платы.
В итоге казна собрала за счет германских рабочих малозначительную сумму в размере всего 270 млн рейхсмарок[144]. Объявленные 4 сентября 1939 года 20 %-ная надбавка к отпускной цене табачных изделий и аналогичное повышение цен на пиво, крепкий алкоголь и игристое вино также ударили по значительной части населения, хотя и не обременили слишком сильно[145]. Такие косвенные военные сборы (пожалуй, единственные поднятые налоги на отдельные предметы потребления) снова были увеличены в ноябре 1941 года, но уже на 50 %[146]. Вместе с тем осторожность режима по отношению к народу прослеживается в одной детали: «в потребительской зоне юго-востока Германии» налог на пиво составлял «50 рейхсмарок за 1 гектолитр, в остальной части – 70 рейхсмарок». Это означает, что надбавка за литр обычного пива («элемента создания позитивного настроения» (Геббельс)) составляла в 1940 году в Гамбурге или Дрездене 14 пфеннигов, а в Мюнхене или Вене – всего 10, то есть почти на 30 % меньше. От налога на вино отказались, потому что он «косвенно повлиял бы и на виноделов, чье экономическое положение в целом и так неблагоприятно»[147].
Однако особенно испортила настроение германского рабочего класса потеря надбавок за сверхурочную работу. Поэтому уже 15 ноября 1939 года Совет министров обороны рейха вновь ввел надбавки за работу сверх десяти часов, а также за работу в выходные, праздничные дни и ночные смены[148]. Кроме того, был отменен всеобщий запрет на отпуска. Тем не менее запрет на надбавки за работу в девятый и десятый рабочий час (все еще) оставался в силе[149]. Впрочем, эти надбавки не приплюсовывались к сумме, достаточной для освобождения от военного сбора, но вместе с тем облагались обычным налогом, как это было принято в Германии тех пор.
На том же заседании совета финансовые эксперты предложили опустить взамен границу освобождения от военного сбора с 2400 до 1800 рейхсмарок годового дохода, чтобы снизить покупательную способность народа по причине нарушения баланса бюджета и потребления. Предложение провалилось «по политическим причинам»[150]. Ответственные за денежную политику лица знали, что «единственным действительно успешным средством снижения покупательной способности всегда является лишь усиленное использование национального дохода для политического потребления, то есть повышенное налогообложение». Шверин фон Крозиг писал об этом: «За это нас будут ругать, но в итоге мы найдем понимание»[151]. Геббельс сразу же обрушился на «безмозглых бюрократов» в рейхсминистерстве финансов, нацелившихся на «последние остатки имущества»: они «не творческие государственные деятели», а «сплошная убогость!»