Отдел 17 (позже 12) главного уполномоченного по экономике Сербии отвечал за конфискацию имущества. Его возглавлял чиновник Рейхсбанка Ганс Гурски, ранее работавший в Бухаресте в штабе Германа Нойбахера, также игравшего важную роль в указанных ниже событиях. Не успели весной 1942 года части вермахта и СС уничтожить сербских евреев, как специалисты оккупационных властей и ведомств по выполнению четырехлетнего плана обсудили окончательное использование оставшегося материального имущества[616]. Еще 23 мая 1942 года министерство иностранных дел исходило из того, что как только притязания этнических и проживающих в рейхе немцев будут удовлетворены, имущество будет «управляться рейхом через своего рода фонд»[617]. Также в комиссариатском управлении еврейским домашним имуществом и недвижимостью учитывалась «возможность последующей передачи движимого еврейского имущества в Сербии в пользу рейха»[618]. Большинство чиновников рассматривало потенциальные доходы от ариизации как аванс для последующей «компенсации военных расходов» Сербией Германии, о которой будет подробно рассказано позже.
21 марта 1942 года ведомство по выполнению четырехлетнего плана также активно выступило за «реализацию имущества на благо рейха»[619]. Рейхсминистерство финансов было против. Его представитель Кристиан Брейхан в мае 1942 года предложил, чтобы вырученные средства «ради порядка проводились через сербский бюджет». После чего военный командующий Сербии вполне мог «определять их дальнейшее использование и соответствующим образом давать указания сербской администрации»[620].
Через месяц состоялось еще одно совещание по этому же вопросу. Представитель министерства иностранных дел сообщал: «19 июня во время обсуждения ликвидации имущества сербских евреев в ведомстве по выполнению четырехлетнего плана на основании различных предварительных обсуждений было принято следующее решение: “Собственность сербских евреев подлежит изъятию в пользу Сербии. <…> Изъятие должно осуществляться преимущественно в пользу Сербии, потому что конфискация в пользу рейха противоречила бы Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. Однако и такие доходы косвенно приносят нам [немцам] пользу”»[621]. В статье 46 Гаагской конвенции предельно ясно записано: «Частная собственность не подлежит изъятию». Но это правило распространяется только на оккупационные власти, а не на национальную администрацию оккупированной страны.
Через несколько дней после встречи в Берлине Геринг согласился с возражениями финансовых экспертов и постановил: отныне «изымать собственность сербских евреев… в пользу Сербии», чтобы тем самым, как пояснил он, «обеспечить финансовую помощь сербскому государственному бюджету, который и без того уже сильно перегружен бременем оккупационных расходов»[622]. Отныне главный уполномоченный по экономике обязан «ускорить передачу управляемой им еврейской собственности к югу от Дуная, чтобы Сербия могла как можно быстрее приступить к его реализации» (к северу от Дуная жившие в Бачке немцы использовали совершенно иные, безжалостные методы). Кроме того, было решено следующее: «Сербское правительство должно издать постановление о конфискации находящейся в Сербии собственности евреев, бывших на 15 апреля 1941 года гражданами Югославии, в пользу сербского государства»[623]. Совет министров Сербии издал это постановление 26 августа 1942 года. Помимо уже упомянутых основных мотивов решения (укрепления динара и создания впечатления о якобы уважении к Гаагской конвенции), оккупационные власти также были заинтересованы в «стабилизации репутации сербского правительства Недича… путем передачи еврейской собственности в пользу Сербии»[624].
В действительности во второй половине 1941 года «военные расходы почти вдвое превышали еще непокрытые обычные расходы сербского государственного бюджета», что (и с германской точки зрения тоже) сразу же привело к «чрезвычайно серьезной угрозе национальной валюте Сербии»[625]. До сих пор оккупационные расходы составляли около 500 млн динаров в месяц. В декабре 1941 года общее состояние сербских евреев оценивалось в 3–4 млрд динаров[626]. К моменту принятия решения в Берлине этого было достаточно для покрытия всех оккупационных расходов в течение целых шести месяцев или же для снижения инфляционного давления на сербскую валюту в течение более длительного периода[627]. Поэтому в сентябре 1942 года представитель министерства иностранных дел сообщил по регулярно освещаемому в ежемесячных отчетах пункту «ограничения оккупационных расходов»: «В настоящий момент данная тема не подлежит обсуждению»[628].
Подобные задокументированные в отношении Сербии решения относятся к широко используемому секретному методу экспроприации, с помощью которого немцы захватили еврейскую собственность по всей управляемой ими Европе. Только в других местах они сами (а позже и сотрудничавшие с ними финансовые администрации и национальные банки покоренных стран) тщательно заметали свои следы. Германские оккупанты превратили национальные институты (по возможности на основании специально принятых их правительствами законов) в скупщиков краденого, направили деньги на сборные счета национального бюджета, чтобы присвоить их там в уже очищенном от следов их происхождения виде.
Отношения между венгерским регентом Миклошем фон Хорти и Гитлером всегда оставались напряженными, но тем не менее эти два государства заключили союз, ставший еще прочнее в 1938–1941 годах. Германия нуждалась в Венгрии из-за своих геостратегических интересов на юго-востоке Европы, а Венгрия в Германии – для помощи в пересмотре некоторых территориальных последствий Трианонского мирного договора. И помощь не замедлила себя ждать: в 1938 году по решению Первого Венского арбитража ей вернули части Словакии, через несколько месяцев – Карпатскую Украину, в 1940 году по решению Второго Венского арбитража – Северную Трансильванию, в 1941 году – Бачку, Баранью и граничащее со Штирией Прекмурье. Как и союзные Германии Словакия и Румыния, Венгрия вступила в войну против Советского Союза летом 1941 года.
С 1943 года правительство Венгрии пыталось вывести окруженную Германией страну из войны и заключить сепаратный мир с западной антигитлеровской коалицией. Поэтому 19 марта 1944 года туда вошли войска вермахта, назначили уполномоченного рейха и новое венгерское правительство (с некоторой свободой действий). К этому времени Красная армия почти подошла к восточной границе страны и был предсказуем момент превращения Карпат в зону боевых действий. Хотя немцы и оккупировали Венгрию, с ее реакционно-консервативным руководством была достигнута договоренность о совместной обороне страны от «натиска орды». На фоне возможности оказаться под советской властью нацистская Германия рассматривалась гораздо меньшим злом[629].
С 1938 года венгерское правительство принимало законы, дискриминировавшие евреев и позволявшие экспроприировать их собственность. Для финансирования войны Венгрией был особенно важен закон от июля 1942 года, аннулировавший возврат денег по военным займам времен Первой мировой войны в случае принадлежности этих облигаций евреям. Это дало государству возможность для новых кредитов, финансирующих войну (потенциально затяжную) против России. Для стороннего наблюдателя конфискация производилась в пользу «фонда еврейской эмиграции»[630]. Однако в действительности речь шла о привычной для рейха и ее союзников форме финансирования войны, такой же, как та, что использовалась в протекторате Богемии и Моравии, в Словакии, а также в Германии.
В 1943/44 году Германский рейх, в свою очередь, погасил небольшую часть своих долгов по клирингу за счет настойчиво требуемой Венгрией «репатриации» ценных бумаг венгерских компаний на сумму более 100 млн рейхсмарок[631]. Необходимые для этого акции (по крайней мере их большая часть) также поступали из банковских хранилищ лишенных собственности евреев. Например, в сентябре 1941 года государством были присвоены ценные бумаги брновского еврея Юлиуса Цвиккера. Среди них находились венгерские обеспеченные облигации под 7 % годовых, и, поскольку они были выпущены в долларовом эквиваленте, их стоимость составляла 96 тыс. долларов. В феврале 1944 года казна Германского рейха заплатила 182 898,75 рейхсмарки за ценные бумаги «Пражскому эмиграционному фонду», якобы способствовавшему эмиграции евреев. Затем платеж был вложен в долгосрочные военные облигации рейха. Поскольку владелец уже был убит или бежал за границу, казна рейха рассчитывала, что эти ссуды никогда не придется возвращать (см. с. 250 и далее, с. 266 и далее). Так что это был всего лишь перевод со счета на счет внутри германской военной казны. На самом деле Германский рейх использовал пакет облигаций Цвиккера для погашения накопившихся долгов перед Венгрией, которая уже давно поставила нефть и продукты питания на эквивалентную стоимость[632] (в то время Венгрия была вторым по величине производителем нефти после Румынии в германской сфере влияния).