[814]. Причиной такого демонстративного равнодушия были газетные сообщения вроде этого: «Дети умирали тысячами, их могилой стали городские канавы. Дети обыскивали уличные помойки в поисках остатков еды, родители скрывали смерть своих чад от властей, а матери ночью тайком перебрасывали мертвых детей через кладбищенскую ограду, только бы продолжать получать их продуктовые карточки ради выживших»[815].
Германские политики могли игнорировать эту сторону своей войны, но тут им пришлось столкнуться и с «бедственным положением» собственных войск. Их выплачиваемое в драхмах жалованье вскоре «не имело никакой покупательной способности». Солдаты ворчали, и многие начали торговать военным снаряжением, чтобы купить хоть что-нибудь на черных рынках[816]. В январе 1942 года проверка солдатской почты показала, что авторы почти «60 % всех писем» были озабочены тем, как добыть еду и денежные средства для покупки на черном рынке товаров по цене, во много раз превышающей их реальную стоимость[817].
В начале октября 1942 года из-за угрожающей экономической ситуации для оккупантов Гитлер назначил Германа Нойбахера специальным полномочным представителем рейха в Греции. Характерно, что германское руководство считало оккупацию не имеющей большого стратегического значения, «поскольку на 1943 год ожидалась новая военно-политическая обстановка в Средиземноморском регионе», то есть гораздо более выгодная[818]. На оккупированной итальянцами части Муссолини назначил специального полномочного представителя, посланника д’Агостино, директора банка и специалиста высокого уровня по реструктуризации. После предварительной встречи в Риме он и Нойбахер вместе прибыли в Афины 24 октября 1942 года. В последующие дни они гарантировали «ограничения на закупки товаров войсками “оси” на греческом рынке», «временную приостановку всего экспорта продовольствия из Греции» и «возможность поставок продовольствия в Грецию». Они объявили также о «скорейшем улучшении снабжения населения растительным маслом» и о (впоследствии важном для греческой экономики) временном замораживании выплат оккупационным войскам[819].
Нойбахер обещал снабжать «население предметами первой необходимости по доступным для всех слоев ценам»[820]. В духе дефляционной политики последовали кредитные ограничения и отмена неэффективного регулирования цен, чтобы в какой-то степени привести в равновесие цены на свободном рынке. Кроме того, греческий закон предписывал акционерным обществам принудительное «наращивание капитала» на 20 % – собранные таким образом деньги состоятельных граждан полностью перекочевали в государственную казну. К этому добавлялась всеобщая трудовая повинность как фактор увеличения производства[821].
Для выполнения своих обещаний Нойбахер предпринял самые разнообразные, иногда совершенно необычные меры. Он приказал доставлять продукты из оккупированной Сербии, ему также удалось наладить поставки из Болгарии и Румынии. Новому специальному полномочному представителю удалось осуществить важный прием, стабилизировавший германское правление, убедив Международный Красный Крест направить гуманитарную помощь в Грецию (с согласия Великобритании и при поддержке Швеции и Швейцарии). Вскоре шведские корабли с канадской пшеницей стали регулярно заходить в греческие порты[822]. Даже в Германии Нойбахер закупил для Греции сахар и картофель на 8 млн рейхсмарок, доходы от полученных драхм он перевел вермахту. Чуть позже рейхсминистерство финансов увеличило сумму еще на 3,2 млн рейхсмарок[823]. Кроме того, Шверин фон Крозиг утвердил платеж в 4,3 млн рейхсмарок на строительство в Греции экономически и стратегически важных дорог, которые, таким образом, больше не должны были финансироваться страной[824]. Хотя Нойбахер оставил жалованье немецких солдат прежним, им больше не разрешалось просить присылать из дома деньги. Вскоре после этого половина жалованья была выплачена им в драхмах, а другая половина – в так называемых талонах на питание (то есть не в настоящих деньгах), которые принимали только в немецких маркитантских лавках[825].
Поскольку вмешательство Нойбахера в экономику Греции включало условие перемещения потребностей войск «как можно дальше от Германии, Италии или третьих стран», в отношении вскоре начавшейся депортации евреев из Салоник важно отметить следующее: в то время груженые товарные поезда следовали в Грецию и, если не считать отдельных поставок хромовой руды и табака, возвращались пустыми. Таким образом, транспортная ситуация способствовала беспрепятственной депортации греческих евреев[826].
В итоге действия Нойбахера привели к относительной стабилизации драхмы. В этот пакет мер также входили создание гетто, экспроприация собственности и депортация евреев, начавшаяся с появлением специального полномочного представителя в Греции. Сохранившиеся документы немецкой оккупационной администрации в Греции сейчас огромная редкость[827], но связь между депортацией евреев и борьбой с инфляцией достаточно хорошо задокументирована. Первое указание на нее можно найти в отчете по командировочным расходам советника посольства Эберхарда фон Таддена, занимавшегося «еврейским вопросом» в министерстве иностранных дел. После получения Нойбахером «особого поручения фюрера в отношении стабилизации экономических условий в Греции» фон Тадден на несколько недель отправился в Афины. Министерство иностранных дел информировало Рейхсбанк в довольно загадочных выражениях, «что советник посольства будет сопровождать посланника Нойбахера»[828]. Это был чиновник, ответственный исключительно за «еврейские вопросы».
В последующие месяцы фон Тадден несколько раз совершал перелеты между Афинами, Бухарестом, Римом, Веной и Берлином. «В упомянутых местах, – говорится в его отчете по командировочным расходам, – велись переговоры в интересах миссии специального полномочного представителя рейха в Греции, к которому я был прикомандирован»[829]. Связь между деятельностью специального представителя и чиновника по делам евреев концептуальна с самого первого дня.
Даты поездок Таддена особенно показательны. С 19 по 21 октября 1942 года Нойбахер находился в Риме на переговорах с министром иностранных дел Италии, 23 октября прибыл в Афины, 24 октября сделал там свое первое публичное заявление. Фон Тадден начал свою деятельность в Берлине 18 октября, вылетел в Рим и прилетел в Афины 23 октября. Затем он до 30 ноября оставался в Греции, прервавшись на короткий визит в Рим. 11 декабря фон Тадден вылетел из Берлина в Бухарест (обычное местонахождение Нойбахера), оттуда снова в Афины и 22 декабря вернулся в Берлин. С 4 по 8 февраля 1943 года он ездил в «ставку» в спальном вагоне. Имелось в виду «Волчье логово» Гитлера.
Достигнутые там результаты переговоров внесены Феликсом Хартлаубом в военный журнал верховного командования вермахта. Повестка этой встречи вращалась вокруг потребности вермахта в деньгах в Греции и возникающих вследствие этого проблем между генералитетом, с одной стороны, и Нойбахером и Альтенбургом – с другой: «для прояснения этих вопросов в заградительном районе 1 (где проживал Гитлер) 5 февраля состоялась встреча представителей министерства иностранных дел и вермахта. Было установлено, что ежемесячно можно предоставлять 20,3 млрд драхм и покрывать долги вермахта в 18 млрд и что на эти деньги можно осуществлять военные строительные проекты»[830].
Поэтому Нойбахер, принимавший участие во встрече (как и фон Тадден), согласился оплатить в драхмах несколько сокращенные им расходы вермахта[831]. Всего за несколько недель до этого он заверил греческое правительство, что «заморозит оккупационные расходы». Очевидное противоречие между двумя обещаниями Нойбахера можно разрешить, поняв, зачем в важных обсуждениях принимал участие чиновник по делам евреев из министерства иностранных дел.
В то время 20 млрд драхм, обещанных вермахту в месяц, соответствовали примерно 140 тыс. английских золотых фунтов. Всего, как сейчас достоверно установлено, у евреев Салоник было конфисковано золота на сумму около 1,7 млн фунтов стерлингов. С начала управленческой деятельности Нойбахера в Греции в октябре 1942 года немцы ускорили массовую экспроприацию собственности евреев Салоник. 3 января 1943 года заместитель Эйхмана Рольф Гюнтер вылетел в Салоники, в то же время помощник статс-секретаря Лютер писал из министерства иностранных дел Альтенбургу в Афины, «что Гюнтер, разумеется, мог бы с ним еще поработать». 26 января 1943 года Альтенбург официально проинформировал премьер-министра Греции Константиноса Логофетопулоса о планах по депортации евреев. По словам опытного дипломата, тот отреагировал на это фразой «В этом плане трудностей ожидать не приходится»[832].
В начале января 1943 года Эйхман проинформировал своего сотрудника Дитера Вислицени о предстоящей задаче «решения еврейского вопроса в Салониках совместно с немецкой военной администрацией в Македонии». Месяц спустя Вислицени и Алоиз Бруннер прибыли в Салоники в качестве посланников Эйхмана. 6 февраля 1943 года офицер вермахта Макс Мертен, ответственный за местную военную администрацию, издал приказ об обязательном ношении евреями на одежде «звезды Давида», приказал организовать гетто, а затем ввел для них комендан